"Все‑таки Джоанна была мне очень хорошей женой!" — подумал он.
— Конечно, дорогая! Я очень рад этому, — ласково улыбнувшись, произнес он.
— Всех нас иногда осеняют сумасшедшие идеи! — произнесла она.
— Даже тебя! — спросил Родни.
— Он спросил это в шутку, но тут же осекся, заметив, как сердито нахмурилось ее лицо. По лицу Джоанны пробежала тень, словно порыв ветра сморщил гладкую поверхность пруда.
— Иногда у каждого из нас сдают нервы, — сказала Джоанна.
Родни удивился.
— Ты знаешь, я так завидую тебе, что ты посмотрела Ближний Восток собственными глазами, — сказал он, чтобы сменить тему разговора.
— Да, мне было очень интересно. Но жить в таком местечке, как Багдад, я бы не хотела, дорогой! — возразила Джоанна.
— Интересно, на что похожа пустыня? — задумчиво произнес Родни. — Я не видел пустыни ни разу в жизни. Наверное, это удивительное зрелище? Один песок до самого горизонта… Пустота, безмолвие и яркий свет ясного солнца… У нас в Англии такого не увидишь. Мне особенно нравится представлять себе солнечный свет в пустыне. Образ солнца в пустыне просто восхищает. Должно быть, при таком свете все становится ясным и отчетливым, не так ли? Мне хочется собственными глазами увидеть эту ясность…
— Я ненавижу пустыню! — резко оборвала его Джоанна. — Я ненавижу ее! Там одна лишь пустота и нет ни капли воды!
Она оглянулась вокруг лихорадочным, нервным взглядом. ""Словно перепуганное животное, которое ищет выход!" — подумал Родни.
Но тут же лоб Джоанны разгладился, она успокоилась..
— Эта обивка на кресле уже постарела и вся выцвела. Я обязательно закажу новую.
Родни непроизвольно поднял руку в протестующем жесте, но удержал себя.
В конце концов, почему бы нет? Обивка кресла действительно уже выцвела и из ярко‑синей превратилась в бледно‑голубую. А Лесли теперь уже никогда не сядет в это кресло. Лесли Аделина Шерстон навеки упокоена на церковном кладбище под тяжелой мраморной плитой. А адвокатская контора "Олдермак, Скудамор и Уитни" процветает. И фермер Ходдесдон пытается получить ссуду под вторую закладную.
Джоанна обошла гостиную, потрогала пальцем мебель, проверяя, нет ли где пыли, переставила книги в книжном шкафу, поправила безделушки на каминной полке. Да, подумала она, без нее тут некому было как следует распорядиться, и слуги, конечно же, совсем не убирали гостиную. Везде пыль, мусор, все разбросано…
— М‑да, похоже, праздник окончился, — пробормотал себе под нос Родни.
— Что‑что? — обернулась Джоанна. — Что ты сказал?
— Кто? Я? Ничего! — беззащитно посмотрел на нее Родии.
— Я же прекрасно слышала! — с раздражением сказала Джоанна. — Ты сказал, что праздник окончился! Ты, наверное, спишь на ходу. Тебе, наверное, приснилось, что у наших детей кончились каникулы им надо снова возвращаться в школу.
Джоанна строго посмотрела на него. Потом ее взгляд уперся в висевшую на стене литографию.
— Это еще что такое? Этого при мне не висело! — недовольно покачала она головой.
— Я купил эту картину в букинистической лавке Харли, — виноватым тоном, словно оправдываясь, произнес Родни.
— Вот как? — Джоанна с недоверием посмотрела на мужа. — Кто это?
— Коперник, дорогая, если ты помнишь астрономию…
— Какой он не похожий на себя! — удивилась Джоанна. — И дорого с тебя взяли?
— Сущие пустяки, — махнул рукой Родни. — Но главное не в этом…
А в чем, собственно говоря, главное? Может быть, главное в воспоминаниях?
"Знаешь, я почему‑то подумала о Копернике…"
Он подумал о Лесли, о преступнике‑муже, о том, что его постигло: пьянство, нищета, болезни, смерть.
"Бедная миссис Шерстон. Она прожила такую грустную жизнь!"
"Но сама Лесли вовсе не грустила! — подумал он. — Она с достоинством переносила бедность и нужду, труды и болезни. Она шла по жизни словно первопроходец по новым землям, пересекая бесконечные равнины, бурные реки, высокие горы…"
Родни задумчиво посмотрел на жену. Все‑таки Джоанне приходится очень нелегко, подумал он. Но как она держится! Подвижная, легкая, никогда не унывающая, вечно чем‑нибудь занятая… Все ей удается, любое деле горит у нее в руках! А как она выглядит! Да ей трудно дать больше двадцати восьми лет.
Неожиданно теплая волна жалости к жене нахлынула на него.
— Бедная, маленькая моя Джоанна! — с грустной улыбкой произнес он.
Джоанна с удивлением посмотрела на мужа.
— Почему бедная? — спросила она. — И потом, я совсем не маленькая!
— "Это я, бедная маленькая Джоанна…" — с грустной насмешкой повторил Родни их давнюю шутку, которую они любили повторять в молодости. — Рядом никого нет, и я совсем одинока!"
Но вместо улыбки, которую Родни ожидал увидеть, на лице Джоанны вдруг мелькнул ужас. Она бросилась к нему, крепко обняла, сжала руками.
— Я не одинока, задыхаясь, забормотала она. — Я не одинока. У меня есть ты!
— Да, да, дорогая, — сказал Родни, словно маленькую, гладя ее по голове. — Ты не одинока. У тебя есть я.
Но Родни знал, что он говорит неправду. Он думал совсем другое.
"Ты одинока, и такою останешься навсегда, — думал он. — Но, Боже, пусть она об этом никогда не узнает!"
Около 21° по Цельсию
Официант, счет. (фр.)
разве нет? (нем.)
