— Я думал, он опубликовал часть ваших произведений.
— Опубликовал, он действительно издавал мои книги, а потом попытался их украсть. Не хотел мне отдавать мои экземпляры. Мы поспорили, и он выиграл. Издатели всегда выигрывают. Это закон природы, как, например, то, что Луна вращается вокруг Земли. И я принимаю это как закон природы.
На другой стороне комнаты кто-то заиграл на рояле. Мисс Стайн взглянула туда.
— Сати. Очень интересный человек. И замечательный композитор. Это одна из его вещей.
Играл бородатый коротышка в модном костюме. А Джейн Тернер с подругой стояли рядом. Роза Форсайт тоже была с ними, и она опять что-то говорила. Обе женщины склонили головы к Розе и при этом то и дело посматривали на пианиста.
Затем мисс Тернер взглянула на меня. Я повернулся к мисс Стайн.
— Вы говорили, Ричард Форсайт был трус.
Она кивнула.
— Да, трус. Он был не способен на какой бы то ни было мужественный поступок, даже вывернутый наизнанку. Он не смог бы себя убить.
— А его жена верит, что он все же смог.
— Роза? Думаю, Роза очень милая. Она по-своему очень славная женщина. Но Роза ни во что не верит. Она лишь повторяет то, что слышит.
— Полиция тоже утверждает, что он застрелился.
— Позиция утверждает, что он застрелился. Но это вовсе не значит, что они сами в это верят. — Она улыбнулась. — Вы же пинкертон. Разве вы всегда говорите то, что думаете, и верите в то, что говорите?
— Всегда, — ответил я.
Мисс Стайн весело рассмеялась.
— Вот вы и подтвердили мою мысль.
— А как насчет Сабины фон Штубен? — спросил я. — Мог Форсайт ее убить?
— Мне нетрудно поверить, что Ричард Форсайт мог ее убить. Должна сказать, она во многих людях вызывала такое желание. Постоянно разглагольствовала о своей ужасной нацистской партии и омерзительных расовых теориях. Мне она не нравилась. Совсем не нравилась, и мне даже нетрудно поверить, что я сама могла бы ее убить, Но я не убивала. — Она улыбнулась. — Хотите, представлю алиби? — Она повернулась к молодому англичанину. — В таком положении алиби — наиглавнейшая штука. — Тот моргнул, и она снова повернулась ко мне. — Так желаете услышать?
— Конечно.
— Я была здесь весь день, тот самый день, когда они оба умерли. И со мной была Элис.
Я кивнул.
— Какую такую ужасную националистическую партию вы имеете в виду?
— Ту мерзкую немецкую политическую партию. Я не особенно обращала внимание. Я не интересуюсь политикой, совсем. Разве что в историческом ракурсе. Политика может быть очень занятной с исторической точки зрения.
— Вы правы. Но раз Форсайт не покончил с собой, кто же его тогда убил?
— Не знаю. Он употреблял наркотики. И помногу. Может, это кто-то из той среды. А может, писатель. Ведь он худо-бедно был издателем.
— Вы знаете Сибил Нортон?
— Я знаю о ней. Она довольно популярна. Я употребляю термин «популярна» в смысле «общеизвестна», а это означает, что она нравится простым людям. С другой стороны, среди непростых людей я тоже популярна, но уже в смысле «уважаема» или «любима». Со словами нужно обращаться очень осторожно.
— Вы знали про ее связь с Форсайтом?
Мисс Стайн подняла брови.
— В самом деле? Занятно. — Она некоторое время смотрела в сторону, видимо, размышляя, насколько это занятно. — Но теперь, когда вы мне сказали, я не слишком удивляюсь. Думаю, Ричард Форсайт хоть и был общеизвестным, однако из кожи лез, чтобы выделиться еще больше, что само по себе свидетельствует о его заурядности. — Она кивнула. — Да, теперь понимаю, его заурядность сродни заурядности Сибил Нортон.
— Дорогой! — Это была Роза Форсайт, которая запустила руку мне в волосы. — Можно вас на минутку? Вы обязательно должны познакомиться с Эжени. Вы ведь простите меня, Гертруда?
— Я могу простить практически все что угодно, — заявила мисс Стайн. — Уж такой я человек. — Она повернулась ко мне. — Напомните, чтобы я дала вам почитать мои книги. Если хотите что-нибудь выпить, на кухне есть вино.
— Замечательно, — сказал я. — Спасибо.
— Милости прошу.
Я встал, и Роза просунула свою левую руку под мой правый локоть, вцепилась в него обеими руками и поволокла меня через толпу. С моей стороны было бы грубо пытаться сломать ей запястья.
Джейн Тернер с приятельницей наблюдали за нашим продвижением, держа в руках бокалы с белым вином. Столик, который упал, узенький, из вишневого дерева, снова водрузили на место, поближе к стене. Левее коротышка-бородач все еще играл на рояле. Играл он здорово — вокруг него уже собрались гости, которые слушали его с одухотворенными лицами.
— Вот он, — объявила Роза, обращаясь к двум женщинам. — Мой славный, храбрый пинкертон. Разве он не великолепен? Филип, дорогой, это одна из моих самых лучших подруг, Эжени Обье. Помнишь, я рассказывала о ней и о ее брате, графе, у которых такой ПРЕЛЕСТНЫЙ дом в Шартре.
Мисс Обье протянула руку горизонтально, чтобы я мог ее поцеловать на случай, если бы у меня возникло такое желание. Я легонько пожал ее и сказал:
— Привет.
— Очень приятно с вами познакомиться, — сказала она с сильным французским акцентом. Она была худенькая и бледненькая, как будто долго болела. Но она обладала той неброской, нездоровой красотой, которой отличаются больные туберкулезом, когда плоть истощается и обнажает дух.
Роза все еще держалась обеими руками за мой левый локоть.
— А это, — сказала она, — ее английская приятельница мисс Джейн…
— Тернер, — подсказала мисс Тернер. Она протянула мне руку, и я пожал ее. От бокала с вином она была прохладной. — Джейн Тернер, — добавила она и улыбнулась.
— Привет, — сказал я.
Мисс Тернер была девушкой высокой, ее глаза находились почти на одном уровне с моими. Яркие голубые глаза Розы Форсайт, когда я ее в первый раз увидел, напомнили мне о мисс Тернер. Теперь же я увидел, что у мисс Тернер за очками были совсем другие глаза. Они были ярче. Хотя они видели меньше, но явно были готовы увидеть больше.
Ее густые темные длинные волосы были распущены по плечам. На ней было простое темно-синее платье и жакет в тон. Она всегда была красивой женщиной, но сейчас, рядом с Розой, она казалась еще красивее.
— Дорогой, — сказала Роза, — Эжени и Жан завтра устраивают ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ маскарад в своем ЧУДЕСНОМ шартрском доме. Это будет главная программа сезона, там будут все, так что и нам непременно надо пойти, как ты думаешь?
Я взглянул на мисс Обье и мисс Тернер, которая пила вино из своего бокала.
— Посмотрим, — сказал я.
Мисс Обье улыбнулась.
— Будем вам очень рады.
— Благодарю, — сказал я. И повернулся к мисс Тернер: — А вы там будете?
— Да, — ответила она.
— Дорогой, — пролепетала Роза, все так же цепляясь за мою руку. — Мне надо пойти в девчачью комнату. Я быстренько. — Она повернулась к мисс Обье. — Покарауль, чтобы его никто не украл.
Мисс Обье вежливо улыбнулась.
— Non.
Роза сжала мою руку, повернулась и удалилась. Мисс Обье и мисс Тернер смотрели ей вслед, потом мисс Обье сказала, обращаясь ко мне:
— Энергичный женщина, нет?
— Да, — согласился я. — Еще какая.
— Она удивительно хорошо оправиться после смерть ее муж.
Я повнимательней присмотрелся к ней, но так и не разобрал, с иронией она говорит или нет.
— Да, она вполне пришла в себя.
Мисс Тернер отпила еще глоток вина. Наверное, она в этом нуждалась. Скорее всего, она была так же удивлена, увидев меня в Париже, как и я, увидев ее.
Мисс Обье подняла ко мне голову, слегка склонила ее и сказала:
— Она говорит, Роза, что вы это расследовать. Его смерть.
— Верно. Его смерть и Сабины фон Штубен. Вы их знали?
— Совсем мало. Это так ужасно, так ужасно. Но какой поразительный совпадение.
— В смысле?
— Потому что Джейн, она работать в семье Ричарда Форсайта. В семье его дядя.
— Правда? — спросил я и взглянул на мисс Тернер.
— Да, — сказала мисс Тернер. — Я служу няней.
— Разве это не чудесно? — воскликнула мисс Обье. — Вы считать, что Джейн похожа на няню?
— Нет, — сказал я и улыбнулся мисс Тернер. — Хотя я знаю очень мало нянь.
— Но я думать, — сказала мисс Обье, — Ричард Форсайт совершить самоубийство. — Она повернулась к мисс Тернер. — Вы помнить, Джейн? Мы с вами об этом говорить.
— Да, — сказала мисс Тернер. — Помню. — Она отпила еще глоток вина, опустошив бокал.
Мисс Обье обратилась ко мне.
— Это быть не самоубийство?
— Не знаю. Но как раз это я и пытаюсь выяснить.
— Но если это не самоубийство, значит, их убивать, non?
— Правильно.
— Кто же мог такое сделать?
— Я и это хотел бы выяснить.
Рояль смолк — раздались аплодисменты. Две женщины поставили свои бокалы на стол и тоже зааплодировали.
