Ирландка с таким испугом поглядела на Эллери, что всем стало ясно — он попал в точку. Она вызывающе вскинула голову:
— Да, верно. Ну и что? Я же ничего дурного не сделала. Что вы на меня так уставились?
— А потом, когда разбилось окно, вы перепугались и спрятались за углом? — осторожно осведомился Эллери.
— Д-да!
— Через некоторое время вам показалось, что опасность миновала. Вы вышли из-за угла, увидели, что птица мирно сидит в саду, поймали ее и заперли в клетку в нижней комнате.
— Ну да, — угрюмо подтвердила она.
— Вот видите, — вздохнул Эллери. — Это была простая реконструкция событий с учетом двух обстоятельств: исчезновения лу-чуанской сойки из клетки в спальне Карен накануне преступления и ее появления в клетке внизу уже после этого преступления. И мой рассказ с кристальной ясностью раскрывает суть истории с брошенным камнем.
Инспектор нахмурился:
— Но как это связано с пропажей половинки ножниц?
— Что же, — сухо отозвался Эллери, — сойка взлетела наверх, почти под крышу особняка. Не так ли?
— Я тебя не понимаю.
— Я имею в виду, что это была сойка. А все сойки — известные воровки. И, подобно другим птицам ее породы, эта лу-чуанская сойка не могла спокойно видеть яркие, блестящие предметы. Когда Карен выпустила ее из клетки, предоставив своей любимице нежданную-негаданную возможность свободно летать, не привыкшая к новому положению птица попыталась вернуться к хозяйке. Очевидно, она уселась на подоконник, опустила крылья, съежилась и протиснулась между двумя железными прутьями, — как вы помните, окна в спальне открываются снизу. Она слетела к эркеру, где в луже крови умирала Карен Лейт и рядом с нею лежала запачканная этой кровью половинка ножниц со сломанным кончиком. Очарованная сверканием камней, украшавших ножницы, сойка схватила оружие в клюв. Он у нее большой и сильный (а оружие совсем легкое), снова вспорхнула на подоконник, пробралась через прутья и вылетела в сад. И что же она тогда сделала? С присущим сорокам и сойкам умением прятать ворованные вещи принялась искать укромное место для своей добычи. Так куда она положила половинку ножниц? В последний раз птицу видели на фронтоне особняка или под его крышей. — Эллери усмехнулся. — Вы обыскали весь дом, сад и даже спустились в подвал, но ручаюсь, что крышу не осматривали. Здесь все взаимосвязано, и, если вы найдете исчезнувшую половинку ножниц на фронтоне или в водосточном желобе, значит, я прав, а ты, папа, ошибся.
Так вот о какой рискованной игре шла речь, с грустью подумал доктор Макклур. Сложная система доказательств Эллери держалась на одной ниточке — искусно сплетенной, но уж слишком тонкой. Казалось, что она и впрямь имеется, но так ли это? Ответ предстояло найти, поднявшись на крышу. Он сжал руку Эвы, и она ответила ему таким же судорожным пожатием. А если на крыше ничего не обнаружат? Никто не мог произнести ни слова, и все чувствовали, что на этой тоненькой нити сейчас повисла судьба Эвы. Инспектор снова насупился.
— Я согласен: все будет выглядеть иначе, если мы отыщем ножницы там, где ты сказал. Ладно, допустим, что мы их найдем. Но разве девушка не могла зарезать свою тетку, а потом выпустить птицу из клетки и помочь ей протиснуться через прутья с половинкой ножниц в клюве? Скажи мне, пожалуйста, разве так не могло быть?
Эта была чудовищная мысль. Услышав инспектора, Макклуры и Терри оцепенели и боялись даже шевельнуться.
Однако Эллери покачал головой:
— Ну и каким же мотивом руководствовалась Эва?
— Ей нужно было избавиться от оружия.
— О, но если она убила Карен Лейт, ей следовало бы создать иллюзию самоубийства! Ведь это наилучший выход. А чего она добилась бы, спрятав оружие? Да только того, что с ней потом произошло. Преступление начало походить на убийство, а она — на единственную возможную убийцу. Нет, папа, это никуда не годится.
Инспектор понял, что сын положил его на обе лопатки, и недовольно что-то пробурчал.
— Я надеюсь, — спокойно продолжил Эллери, — что нам повезет. Даже погода всю эту неделю на нашей стороне. После смерти Карен еще ни разу не было дождя. Если сойка спрятала половинку ножниц в безопасном месте — например, в водосточном желобе, — на ней должны сохраниться отпечатки пальцев. Ну, в худшем случае их могла смыть утренняя роса. Но если ножницы не заржавели, ты, папа, получишь неоспоримое вещественное доказательство невиновности мисс Макклур.
— И на ножницах будут отпечатки пальцев Карен Лейт! — воскликнул Терри.
— Да, и только ее одной. И если ты найдешь половинку ножниц, папа, даже тебе придется признать, что Карен Лейт покончила жизнь самоубийством. Все сомнения рассеются.
* * *
Помрачневший инспектор позвонил в Главное полицейское управление и приказал выслать две машины с нарядом полиции в дом на Вашингтон-сквер.
Специалисты по отпечаткам пальцев из того же управления уже поджидали их у входа.
Сержант Вели достал где-то по соседству огромную лестницу. Эллери взобрался по ней из сада на покатую крышу, и ему первым делом бросилась в глаза блестящая половинка ножниц со сломанным кончиком. Она лежала полуприкрытой в углублении водосточного желоба прямо над карнизом спальни Карен Лейт.
Когда Эллери выпрямился и взмахнул окровавленным оружием, Терри так оглушительно и радостно заорал из сада, что мистер Квин-младший чуть было не свалился с крыши. А из группы собравшихся в саду, немного поодаль от Терри, донесся другой — истерически-веселый крик Эвы. Девушка без сил упала на руки доктору Макклуру.
Специалисты по отпечаткам пальцев обнаружили ясные и безошибочные следы пальцев Карен Лейт на окровавленном лезвии. И больше никаких отпечатков там не было. Отломанный кончик, извлеченный из горла Карен Лейт, отлично подошел к этой половинке ножниц, что стало уже последним доказательством.
В пятницу вечером Макклуры в сопровождении Терри Ринга отправились в шикарный ресторан в районе во сточных пятидесятых улиц и заказали обед, от которого по выражению Терри, «и не пахло Ист-Сайдом».
Они страшно изнервничались за неделю и большую часть времени обедали молча или довольствовались односложными репликами. Доктор Макклур выглядел утомленным, а Эва — предельно усталой.
— Вот что вам теперь нужно, — наконец сказал Терри. — Хорошенько отдохнуть. Переменить обстановку. Устроить себе каникулы. Забыть обо всей этой канители. И сейчас вы сможете обвенчаться с вашим парнем с Парк-авеню.
— А разве Эва вам ничего не говорила? — удивился доктор Макклур. — Она вернула Скотту обручальное кольцо!
— Нет, не говорила! — Терри отбросил в сторону вилку и уставился на девушку. — Как же это вышло? А? — растерянно произнес он и посмотрел на нее еще пристальнее.
Эва покраснела:
— Это была ошибка. Вот и все.
— Ну надо же, — пробормотал Терри. — Отличная новость, то есть, я имел в виду, очень скверная.
Он опять схватил вилку и с таким ожесточением набросился на филе, что доктор Макклур поднес салфетку к губам, желая скрыть улыбку.
— А почему сюда не пришел мистер Квин? — торопливо спросила Эва, чтобы переменить тему.
— У него, кажется, разболелась голова или что-то еще, — ответил Терри и опять отбросил вилку, к ужасу стоявшего рядом официанта. — Послушайте, красавица моя. Как насчет вас и меня… — Он снова взял вилку. — А, ладно, забудьте.
— По-моему, — произнес доктор Макклур и поднялся, — вам обоим лучше пообедать без меня и выяснить все, что наболело. Я пойду.
— Нет! — воскликнула Эва. — Не уходи, папа!
— Но мне действительно пора, — заспешил доктор. — Думаю, вы меня простите. Сегодня вечером мне нужно повидаться с мистером Квином. Я еще не успел толком поблагодарить его за все, что он для нас сделал.
— Тогда я тоже к нему пойду, — заявила Эва, собираясь встать из-за стола. — Я обязана ему больше, чем кому-либо.
— Нет, вы останетесь, — зарычал на нее Терри, схватив девушку за руку. — Хорошо, док, топайте. Я доставлю ее в целости и сохранности.
— Папа, — всплакнула Эва.
Но доктор Макклур лишь покачал головой, улыбнулся и вышел из зала.
— Знаете, — взволнованно начал Терри, перегнувшись к ней через стол. — Я, конечно, ничего собой не представляю. И сам это понимаю. Но если вы…
— Бедный папа, — посетовала Эва. — Он просто ужасно выглядит. Из-за этого напряжения и тревоги он постарел лет на десять, если не больше. А сегодня вид у него еще хуже, чем вчера. Он…
— Он отличный парень, — с неподдельной теплотой отозвался Терри. — И как я заметил, ведет себя тактично. Мы с ним поладим. Эва, вы…
— А я за него побаиваюсь, — нахмурилась она, разломив вилкой отбивную. — Теперь он с головой уйдет в работу у себя в институте и станет проводить там дни и ночи, как одержимый. Уж я-то его знаю. Ему и правда надо куда-нибудь поехать.
