– Мы играем с огнем, уверяю вас, – говорил он, полуобернувшись через плечо. – Я разговаривал с комиссаром. Он обеспокоен. В сложившихся обстоятельствах он поступил бы точно так же, как я, но все равно дело ему не по душе, и он ясно дает мне понять свое отношение. – Мастерс повернулся. – Сэр, как вы можете спокойно сидеть, словно лягушка на пне? Вы совершенно не волнуетесь! Я так не могу, уж поверьте мне. Вы понимаете, что за кашу мы заварили? Вы понимаете, что нас ждет? Полномасштабный процесс перед палатой лордов – пэр обвиняется в убийстве! Такого не было уже черт знает сколько лет! Так вот я думаю: правильно ли я поступил?
Г. М. почесал нос и промурлыкал:
– Ну, мы же пока не сделали ничего предосудительного. Я имею в виду, он ведь не под арестом. А пока он не под арестом, ничего страшного не произошло.
– Не произошло?
– Да. Перед приходом сюда я позвонил старине Боко. У него была встреча с министром внутренних дел; он сказал, чтобы ты продолжал действовать по своему усмотрению, пока они тщательно не проработают вопрос. – Г. М. подозвал официанта. – Сто к одному за то, что он выйдет из тюрьмы самое позднее завтра… Как насчет черепашьего супа?
– Так вы думаете, сэр, что мисс Изабелла сказала нам неправду?
– Нет, я так не думаю, – неожиданно ответил Г. М.
Мастерс отпрыгнул от камина с такой скоростью, будто прожег себе брюки.
– Но, черт возьми, сэр, это же очень важно! Если мы докажем, что она не лжет… в чем, кстати говоря, я сильно сомневаюсь: она определенно ненавидит лорда Мантлинга… но если она говорит правду, то вещественные и косвенные доказательства довершат дело.
Официант принес три стакана хереса. Г. М. подождал, пока он не уйдет, и все не сделают по глотку. Затем сказал:
– Боюсь, вы не замечаете самого интересного в ее свидетельских показаниях. Не видите, кого она разоблачает. Давайте рассмотрим ее слова беспристрастно, исключив факт личной неприязни. Давайте примем за рабочую гипотезу: Изабелла выдумала историю с Мантлингом, спускающимся ночью по лестнице, от начала до конца. Предположим, она хочет, чтобы его упекли в сумасшедший дом как социально опасного сумасшедшего. Мастерс, если эта женщина лгала, то лгала как-то странно. Смотрите. Утром она уже знала, что Гая убили молотком. Если она хотела оговорить Алана, зачем идти такими окольными путями? Почему она сказала, будто у ее племянника был шприц для подкожных впрыскиваний – и ничего больше? Он ведь его не использовал. Почему бы не пойти ва-банк и не сказать, что она видела, как Мантлинг бил Гая молотком по голове? Все, что она видела, – Мантлинг среди ночи бродил по дому. А этого недостаточно для того, чтобы признать человека виновным.
Мастерс махнул рукой.
– Сэр, возможно, она юлила.
– Чепуха, сынок. Чепуха. Ничего она не юлила, а прямо обвинила Алана в убийстве. Если, как вы говорите, она солгала и Мантлинг невиновен, значит, она и подбросила ему в ящик всю ту дрянь. Что такого хитрого в окровавленном ноже, украденной записной книжке и пузырьке с цианидом? Зачем нагромождать такую гору улик – их хватило бы еще на пару убийств, – если она впрямую обвиняет его в единственном преступлении, за которое его могут повесить?
Старший инспектор уставился на Г. М.:
– Вы говорите так, будто все улики из ящика комода ничего не стоят.
– Они и не стоят! Гроша ломаного, – заявил Г. М. – Что такое нож в собачьей крови? Максимум пара месяцев тюрьмы за жестокое обращение с животными – в случае если его причастность удастся доказать, в чем я, откровенно говоря, сильно сомневаюсь. Что еще? Пузырек с цианидом, который не доказывает абсолютно ничего…
– Не забудьте о записной книжке.
– Да, наша старая подруга, – произнес Г. М. даже с некоторой нежностью. – Еще недавно выдумка и головная боль, теперь же ваш верный союзник. И что? Вы намерены обвинить Мантлинга в убийстве Бендера? Если да, то придется объяснить, каким образом Бендер был убит; в ином случае нечего даже соваться в суд присяжных. А объяснить, как сработал трюк, вы как раз не можете. Алиби Мантлинга ничуть не ухудшилось за прошедшее время, и вы не сумеете построить дело только на одних своих обоснованных сомнениях. Записная книжка с буквами «Р. Б.»! Ну и что? А если парень под присягой заявит, что они означают, к примеру, «Роберт Браунинг» или «Рей, Британия», или что-нибудь подобное? Кто докажет, что книжка принадлежала Бендеру, если учесть, что единственный, кто ее когда-либо видел, – единственный, кто может свидетельствовать, что она принадлежала Бендеру, – это сам Мантлинг! Да, улик полно. Но каждая из них порождает основания для разумного сомнения.
Мастерс невнятно выругался. Затем сказал:
– Сэр, если вы знали, что я совершаю ошибку, арестовывая Мантлинга, почему вы меня не остановили?
– Потому что его арест никакого вреда не принесет, а польза от него может быть огромной. Благодаря этому завтра твою чиновничью голову могут увенчать лавровым венком, а не швырнуть в корзину для бумаг. Потому что, – Г. М. сверился с массивными золотыми часами, – сейчас почти восемь часов, а еще до полуночи у тебя в руках, возможно, окажется настоящий убийца.
Терлейн и Мастерс переглянулись. Лунообразное лицо Г. М. лучилось самодовольством.
– Да, – сказал Г. М., размахивая ложкой и дожидаясь официанта с супом, – я не шучу. От вашего имени я распорядился, чтобы сегодня в дом Мантлинга принесли пакет с вещественными доказательствами. Мы проведем небольшой эксперимент. Вам лучше захватить с собой пару человек, Мастерс, и было бы хорошо, если они будут вооружены. Тот парень – убийца… он может попытаться сбежать. Надо отдать ему должное, он разыграл одну из самых замечательных пьес, которую я когда-либо видел. Он просто гений! Но не буду портить вам аппетит, джентльмены. Приятного аппетита. Соли?
* * *
Моросил мелкий дождь, ветер стал холоднее. Несмотря на усилия Г. М. оживить разговор и его неприлично хорошее настроение, ни Мастерс, ни Терлейн не были расположены к беседе. Крыша в машине Мастерса протекала, что тоже не способствовало веселью. В начале десятого они приехали на Чарльз-стрит, чтобы забрать сэра Джорджа. Он выглядел очень взволнованным, когда забирался на заднее сиденье. У него даже голос охрип. Из кармана он достал телеграмму и передал ее Г. М.
– От нашего эксперта в Дорсете, – отдуваясь, объяснил он. – Десять минут назад получил. Часть объяснения не слишком понятна. Например, что такое «Красный дракон»?
– «Красный дракон»? – повторил Мастерс. Они свернули на Беркли-сквер. Мастерс через плечо Г. М. заглядывал в телеграмму, текст которой тот пытался разобрать при свете индикаторов на приборной панели. – Что за красный дракон? При чем здесь красный дракон?
– О-хо-хо! – сказал Г. М. – Нет, Мастерс! Руки прочь! Дайте старику сегодня позабавиться. Вы можете выпустить кота из мешка, если прочтете это. – Он свернул телеграмму. – По правде говоря, она нам не так уж необходима. Чистая наука часто показывает свою неэффективность на практике. Телеграмма только подтверждает кое-что, о чем я догадался и без нее. Помните, я упоминал…
– Но как согласовать ее со всем остальным? – спросил сэр Джордж. – Я думаю, что начинаю кое о чем догадываться. Г. М., кажется, я понял, почему в нашем деле столько крови – по крайней мере, кажется, что крови много. Мастерс, надпись – Sttuggole faiusque lectuate… – это средневековый заговор против…
– Нет! – прорычал Г. М., запылав праведной яростью. – Я же велел: молчать! Если о чем-то догадываетесь, держите свои соображения при себе.
Все замолчали и так в тишине доехали до Мантлинг-Хаус на Керзон-стрит. Неподалеку остановилась еще одна машина – синего цвета. Из нее выбрались два человека. Пока Г. М. звонил в дверь, Мастерс дал им краткие указания. Оторвавшись от шнурка дверного колокольчика, Г. М. с ног до головы оглядел офицеров в штатском. Он отвел одного из них в сторону и тоже что-то ему сказал – его инструкции, казалось, удивили полисмена. Шортер открыл дверь. Им навстречу вышла сияющая Джудит.
– Вы слышали? – спросила она. – Они собираются освободить Алана! Нам звонил комиссар столичной полиции. – Ее голос срывался от радости. – Он приедет с минуты на минуту. Я держу ужин для него теплым. Он свободен, понимаете? Комиссар сказал, что Алан освобожден за недостатком улик.
На Г. М. ее речь не произвела никакого впечатления.
– Ну-ну! Мы все знаем. Откровенно говоря, я сам звонил Боко и посоветовал ему отпустить Алана. Вы уже известили остальных?
– Да… конечно! Как же иначе?
– Хорошо. Как они восприняли новость?
Джудит широко открыла глаза:
– Восприняли? Обрадовались, конечно. Все, кроме Изабеллы.
– Ясно. А где сейчас Изабелла?
– Наверху, в своей гостиной. С ней доктор Пелем и Юджин. Как вы и распорядились. Остальные еще ужинают. Вы присоединитесь к ним?
Вошедшие сняли шляпы и плащи. Отдавая плащ Шортеру, Терлейн заметил, что у дворецкого сильно дрожат руки. Мрачная атмосфера дома Мантлингов снова окутала его, но на сей раз стрелки часов медленно ползли к финалу. Глядя в ясные глаза Джудит, Терлейн улыбался, хотя в горле у него пересохло. Он поспешил в столовую, куда уже направились Г. М., сэр Джордж и Мастерс.
