— Так ты, значит, следуешь моему совету и едешь туда?
— Да. Ты и представления не имеешь, что твой совет оказался весьма кстати. Но мне пора признаваться. Знаешь, Вирджиния, меня не подменили в колыбели, ничего такого романтичного со мной не произошло, просто я настоящий князь Николай Оболович Герцословацкий.
— Что ты говоришь, Энтони?! — взвизгнула Вирджиния. — Вот здорово! И я — твоя жена! А что нам теперь с этим делать?
— Мы отправимся в Герцословакию и немножко поцарствуем, поиграем в короля и королеву. Джимми Макграт когда-то говорил, что средняя продолжительность жизни монарха в этой стране — года четыре, не более. Ты не боишься?
— Ты меня обижаешь. Ничего лучше быть не может. Я просто в восторге!
— Разве она не изумительна?.. — пробормотал Джимми. Он незаметно, словно растаяв в ночи, исчез, а через несколько минут послышался звук отъезжающего автомобиля.
— Всегда надо предоставлять человеку возможность выпутаться самому, — с удовлетворением отметил Энтони. — Впрочем, я не знал, как иначе от него избавиться. Ведь с тех пор, как мы поженились, я ни минуты не смог побыть с тобой наедине.
— Повеселимся по-настоящему, — рассуждала Вирджиния. — Постараемся отучить бандитов быть бандитами, а убийц — убийцами, что, в целом, благоприятно скажется на нравственности твоего народа.
— Мне приятно слышать, какие у тебя безупречные идеалы, — заметил Энтони. — Это доказывает, что я не зря старался.
— Ерунда! — спокойно изрекла Вирджиния. — Тебе понравится быть королем, это у тебя в крови. С детства тебя готовили к роли наследника престола, к тому же здесь нужен природный талант, не меньший, чем быть, скажем, настоящим водопроводчиком.
— Я над этим не задумывался, — заметил Энтони. — Но, черт возьми, хватит тратить время, обсуждая каких-то там водопроводчиков. Пойми, в эту самую минуту я должен был заседать с Айзекстайном и старым одуванчиком — бароном. Они жаждут поговорить о нефти. К черту нефть! Они вполне могут подождать мое королевское высочество. Вирджиния, вспомни: ты говорила мне, что мне придется очень постараться, чтобы добиться твоего расположения.
— Я помню, — тихо ответила она, — но в то время в окно выглядывал инспектор Баттл.
— Но сейчас его нет, — сказал Энтони. Он неожиданно обнял ее и, прижав к себе, покрыл поцелуями ее глаза, губы, сверкающие, золотые волосы.
— Я так люблю тебя, Вирджиния! — прошептал он. — Я обожаю тебя! А ты любишь меня?
С высоты своего роста он смотрел на нее, уверенный в ее ответе. Прижавшись головой к его плечу, тихим, нежным и дрожащим голосом она прошептала: «Нисколечко!»
— Моя маленькая колдунья. — Энтони снова покрыл ее поцелуями. — Теперь я точно знаю, что буду любить тебя всю жизнь!
31. Дополнительные подробности
Место действия — Чимниз, 11 часов утра, четверг. Констебль Джонсон в одной рубашке копает землю. В воздухе ощущаются какие-то кладбищенские настроения. Друзья и родственники сгрудились у могилы, каковую и роет этот самый Джонсон.
У Джорджа Ломакса вид человека, имя которого стоит первым в завещании покойного.
Инспектор Баттл по-прежнему с невозмутимым лицом, кажется, все-таки доволен тем, как благопристойно проходит церемония похорон. Она делает ему честь — ведь он выступает в качестве владельца похоронного бюро.
У лорда Катерхэма торжественный вид, как у всякого англичанина, присутствующего при свершении религиозного обряда. Но мистер Фиш никак не вписывается в эту группу, поскольку он явно настроен не слишком серьезно. Джонсон снова наклоняется и вдруг резко выпрямляется. Все взволнованы. Мистер Фиш говорит:
— Хватит, сынок. Дальше мы справимся сами.
И сразу становится ясна его роль во всей этой церемонии. Он — семейный врач-хирург. Джонсон удаляется. Мистер Фиш с подобающей торжественностью наклоняется над могилой — хирург собирается приступить к делу. Он достает из могилы маленький матерчатый сверток и церемонно передает его инспектору Баттлу, который, в свою очередь, вручает его Джорджу Ломаксу. Все формальности теперь соблюдены. Джордж Ломакс разворачивает сверток, вспарывает промасленную ткань и начинает ее прощупывать. На какое-то мгновение на его ладони появляется нечто, что он тут же быстро прячет обратно в вату. Откашлявшись, Джордж начинает говорить, выделяя каждое слово, как опытный оратор:
— В этот знаменательный день…
Лорд Катерхэм поспешно ретируется. На террасе он обнаруживает свою дочь:
— Бандл, твоя машина в порядке?
— Да, а в чем дело?
— Тогда немедленно отвези меня в город. Сегодня же я уезжаю за границу.
— Но, папа…
— Не спорь со мной, Бандл. Джордж Ломакс сообщил мне сегодня утром, когда приехал, что ему обязательно надо сказать мне пару слов наедине по делу чрезвычайной важности и прибавил, что скоро в Лондон прибывает король Тимбукту. Бандл, я больше этого не вынесу, ясно? Если мое поместье так необходимо стране, пусть правительство его покупает. Иначе я продам его, и пусть делают из него гостиницу.
— А где же наш Джордж? — спросила Бандл, не растерявшись.
Лорд Катерхэм взглянул на часы:
— Минут пятнадцать, не меньше, он будет теперь разглагольствовать о Британской империи и ее славе.
Еще одна сценка. Мистер Эверсли, которого не пригласили принять участие в траурной церемонии, разговаривает по телефону:
— Послушай, я правду говорю… Да не злись ты… Так ты поужинаешь со мной сегодня?.. Да нет. Я трудился как пчелка. Ты плохо знаешь Ломакса… Хватит, Долли, ты знаешь, как я к тебе отношусь… Только ты одна мне всегда нравилась… Ладно, я сначала приду на спектакль!.. Как там эта штучка начинается? «Застежки крошка расстегнула…»
Слышатся невообразимые звуки. Это мистер Эверсли пытается напеть припев.
Речь Джорджа подходит к концу:
— …прочный мир и процветание Британской империи!!!
— Пожалуй, неделька-то была что надо! — понизив голос, заключает мистер Фиш, как бы оповещая об этом весь мир.
