а что-то несравненно более возвышенное и таинственное.
В романе «Лица во тьме» наглядно проступает еще одна важнейшая особенность их совместного творчества — это углубленный психологизм, который был не нужен ни в «романе-загадке», ни в триллере. В данном случае глубокое проникновение в психологию диктовалось, в частности, тем, что главный персонаж, лишившись зрения, мог воспринимать мир только через звуки, запахи и путем физического соприкосновения с предметом. Поэтому все, что происходило, пропускалось через его ощущения и восприятие. Потому-то и авторы должны были создавать развернутое и углубленное изображение его внутреннего мира.
Подобное описание душевного состояния личности, находящейся в крайне сложной экстремальной ситуации, становится непременным компонентом всех последующих произведений Буало-Нарсежака Им больше не нужно для этого придумывать образ слепого. Не менее развернутой психологической характеристикой снабжают они и вполне зрячих людей, но как бы «ослепленных» коварными и изощренными уловками преступника. Раскрытие чувств и переживаний жертвы становится канвой детективного действия. Психология тем самым участвует в раскрытии тайны преступления, помогает ее разгадать. А детективная история выполняет роль своеобразного катализатора, способствующего выявлению трагедии личности. Психологический анализ и детективный сюжет сливаются в единое органичное целое, образуя новую разновидность жанра — психологический детектив.
В романах Буало-Нарсежака меняется по сравнению с их предшественниками сам принцип воздействия на читателя. Если старый «роман-загадка» — от Эдгара По до Агаты Кристи — привлекал блистательной логикой и аналитическим умом великого детектива, а триллер из «Черной серии» держал в напряжении бурным развитием действия и кровавыми сценами, то романы Буало-Нарсежака поражают умелым сочетанием таинственности с психологизмом, создающих атмосферу взволнованного и тревожного ожидания, особой напряженности, которая стала характерной приметой многих детективов 50-х годов и получила в критической литературе название — suspense («сюспанс» по-французски, «сэспенс» — по-английски), что означает художественный текст или фильм, способный вызвать чувство тревоги, ожидания беды.
«Сюспанс» не был изобретением соавторов. Он встречался в фильмах знаменитого американского режиссера Хичкока и в некоторых романах (главным образом американских). Во Франции появилась даже серия, названная, в отличие от «Черной», «Мертвенно-бледная» (série blême), а также серия «Сюспанс», в которых печатались произведения этого направления.
Буало и Нарсежак коренным образом видоизменили этот прием, вдохнули в него новую жизнь. Если у американских писателей и режиссеров (и у некоторых французских) ощущение напряженности достигалось чисто внешними, давящими извне на персонажей явлениями и обстоятельствами и было показано нагнетание кошмаров и ужасов, пугающих читателя, то Буало и Нарсежак стали передавать это ощущение тревожной напряженности исключительно через изображение внутреннего мира героя, путем описания его чувств и переживаний в трудную для него минуту. «Сюспанс» достигался средствами психологического анализа. Такой подход делал использование этого приема более убедительным, более человечным и придавал особо привлекательные черты созданному ими жанру — психологическому детективу, который вскоре стал доминировать во французской детективной прозе. Под несомненным влиянием Буало-Нарсежака детективно-психологический роман обогатился в 50-80-е годы интересными и яркими авторами — такими, как Фредерик Дар, Себастьян Жапризо, Юбер Монтейе, Жан Альмира, Ж.-Ф. Коатмер, Луи К. Тома.
К достоинствам романов Буало-Нарсежака относятся также убедительная достоверность и правдивость эпизодов и зарисовок реальной действительности, которые находят отражение в их текстах. В ряде произведений запечатлен их жизненный опыт военной поры. Уже во втором романе его главный персонаж ослеп от того, что наткнулся во дворе на снаряд, оставшийся с войны, а в третьем, озаглавленном «Из царства мертвых» (1954), прекрасно передана обстановка лета 1940 года накануне разгрома Франции и бегства из Парижа, а также показано, как жила страна сразу после войны. В четвертом романе «Волчицы» (1955) действие развертывается в тревожной и напряженной атмосфере оккупированного немцами Лиона, где по ночам гремят выстрелы и царит страх, что усиливает ощущение анормальности и чудовищности происходящего. И даже по прошествии многих лет они будут еще не раз возвращаться к страшному военному времени. Так, в романе «Трагедия ошибок» (1962) речь идет о том, как скрывается от возмездия бывший эсэсовец, военный преступник. Выследившим его антифашистам он ловко подсовывает «жертву» — тихого и скромного музыканта, немного похожего на него. Этот несчастный станет запоздалой жертвой войны.
Воспоминания о годах оккупации, которые они пережили, не покидают писателей даже 22 года спустя. Так, в романе «Проказа» (1976) с необыкновенной четкостью воспроизводится тягостная, гнетущая обстановка, в которой находились жители оккупированного городка в глубине Франции, наподобие тихого Орийяка, в котором преподавал тогда будущий Тома Нарсежак.
Живая жизнь, конкретные приметы времени, точность в воссоздании фона действия — все это свидетельствует о том, что детективные истории, которые рассказывают Буало и Нарсежак, развертываются не в искусственной, придуманной среде, а органично вписываются в конкретную реальную действительность. Поэтому каждая из их книг дает яркое представление о тех или иных современных французских реалиях. Так, в романе «Замок спящей красавицы» (1956) действие перенесено в глухую сельскую провинцию, почти отрезанную от остального мира, а в романе «Инженер слишком любил цифры» (1958), напротив, представлен ультрасовременный завод и возникает тема опасности ядерного взрыва. Нравы создателей модных музыкальных шлягеров показаны в романе «С сердцем не в ладу» (1959) и мир телевидения раскрывается в романе «Убийство на расстоянии» (1968). В некоторых книгах развернуто представлены оригинальные, очень характерные приметы жизни французского общества 60-70-х годов. Так, действие романа «Морские ворота» (1969) происходит в одном из столь типичных для сегодняшней Франции роскошных зданий на берегу моря, построенных для отдыха богачей. Зимой эти здания обычно пустуют. С их строительством связано немало громких скандалов. Пожалуй, наиболее сгущены характерные черты времени в романе «Операция „Примула“» (1973), где речь идет о молодежном гошистском движении и терроризме, а также с репортерской точностью воспроизведена поездка по маршруту Ницца — Париж 31 июля — 1 августа, когда тянутся навстречу друг другу два потока — одни едут на юг отдыхать, другие возвращаются в столицу. На дорогах творится немыслимое столпотворение. Эти реальные эпизоды усиливали детективную напряженность.
И все же сила, цельность и реалистическая убедительность творчества Буало-Нарсежака — не только в этих, даже очень конкретных и достоверных деталях, а прежде всего в том, что они, подобно чуткому сейсмографу, уловили и показали в своих произведениях главное зло нашего времени — циничное манипулирование личностью. Это явление вызвало яростное возмущение многих писателей, социологов, так называемого «общества потребления», когда манипулирование личностью стало экономической необходимостью, без которой не могут действовать механизмы обеспечения прибыли, основанные на оболванивании людей, на превращении человека в «раба вещей» путем умелой и искусной обработки умов и душ, нацеленной на создание массового психоза потребительства.
Буало и Нарсежак не писали прямо и непосредственно на эту экономическую,
