— Не знаю.
— Анна, у тебя были когда-нибудь десять долларов? — спросил я девушку.
— Нет, мистер Арчи.
— А пять долларов?
Она отрицательно покачала головой.
— Миссис Риччи давала мне каждую неделю один доллар.
— Ты сама покупаешь себя одежду, обувь?
— Конечно, сама.
Я воздел руки к небу.
— Мисс Маттеи, — вмешался Вулф, — мы с вами изредка мечтаем, что сделаем, если вдруг разбогатеем. Бывает такое? Бывает. Но разве кто из нас в своих мечтах ограничивался такими мизерными суммами? Я думаю, Анна колебалась, она даже боролась с собой, и наверняка отдала бы вам конверт целёхоньким на следующее утро, если бы в то же утро не получила другой конверт. Это было не просто богатство, а целое состояние. Она не выдержала, она сдалась. Внутренняя борьба закончилась, хотя кое-какую победу над собой Анна всё же одержала. Поэтому, мисс Маттеи, не совершайте ошибки. Уведите мисс Фиоре и спрячьте её у себя. Шофёр ждёт вас внизу. Объясните вашим хозяевам, что она — племянница из провинции, приехала погостить пару деньков. Придумайте, что хотите, но подержите её, пока я не сообщу, что опасность миновала. Мисс Фиоре, ни при каких условиях не выходите из дому. Вы меня слышите?
— Я сделаю всё, что скажет мистер Арчи, — ответила Анна.
— Вот и хорошо. Арчи, поезжай с ними и по дороге всё объяснишь.
Я кивнул, поднялся к себе, переоделся и снова спустился вниз.
Проводив мисс Маттеи и Анну в дом на Парк-авеню, где Мария служила экономкой, я вернулся на Тридцать пятую улицу. В кабинете Вулфа уже было темно. Он ушёл к себе, а меня ждала записка:
«Арчи, узнай у мисс Барстоу, что побудило их испортить государственную банкноту США.
Н. В.»
Я и без него знал, что мне придётся это сделать.
Памятуя о дьявольской изобретательности Мануэля Кимболла, я, вместо того чтобы сразу лечь спать, вышел в холл, надеясь увидеть полоску света под дверью спальни Вулфа. Но в холле тоже было темно.
Я на всякий случай вполголоса спросил:
— Вы уже спите?
— Проклятье, не приставай ко мне, — услышал я в ответ.
— Хорошо, сэр. Надеюсь, вы включили сигнализацию?
— Включил.
Лишь после этого я вернулся к себе и лёг спать. Был третий час ночи.
Утро выдалось пасмурное, дождливое, но меня это не огорчало. Я не спеша позавтракал, предупредил Фрица, чтобы держал входную дверь на засове, пока я не вернусь, взял плащ и берет и, насвистывая, отправился в гараж за машиной. Настроение ещё больше поднялось, когда я прочёл в утренней газете, что прокуратура Уайт-Плейнс склонна считать причиной смерти П. О. Барстоу укус змеи. Все прочие трагические детали и обстоятельства — не более чем совпадения и не имеют никакой связи с данным несчастным случаем. Меня так и подмывало позвонить Гарри Фостеру в «Газетт» и сказать, что теперь он может безнаказанно отпускать шпильки в адрес прокурора Андерсона. Что же касается меня, то я, увы, не мог себе этого позволить, ибо не знал дальнейших планов Вулфа в отношении окружного прокурора.
Ещё одной причиной моего хорошего настроения была исчерпывающая полнота информации, содержащейся в конверте, который Анна Фиоре ей одной известным образом умудрилась хранить при себе всё это время. При мысли о том, что конверт был при ней и в мой первый приезд на Салливан-стрит, но мне просто не хватило ума выведать у неё это, я готов был сам себя высечь. А может, это и к лучшему? Если бы конверт был передан Марии Маттеи, кто знает, как бы всё это кончилось!
Из центра города я позвонил в поместье Барстоу, а когда в половине десятого приехал туда, Сара Барстоу уже ждала меня. Прошло четыре дня с тех пор, как я видел её в последний раз. Я был поражён, как она изменилась: щёки её округлились, она распрямила плечи и перестала сутулиться. Я встал со стула, когда она вошла в знакомую мне комнату, на этот раз мрачную и серую, как день за окном, и пожала мне руку. Она сообщила, что миссис Барстоу здорова и доктор Брэдфорд почти уверен, что приступы не повторятся, а затем спросила, не хочу ли я выпить молока.
Я улыбнулся.
— Нет, спасибо. Как я вас предупредил по телефону, мисс Барстоу, на сей раз это деловой визит. Мой прошлый визит был светским, помните? Так вот, сегодня будем говорить о деле. — Я вынул из кармана десятидолларовую бумажку и протянул ей. — Ниро Вулф сформулировал свой вопрос к вам следующим образом: что побудило вас испортить юбилейную банкноту США?
Она с удивлением разглядывала банкноту, затем улыбнулась. Лёгкая тень на мгновение омрачила её лицо. Она, видимо, вспомнила об отце.
— Каким образом… где вы это взяли?
— О, у одного спекулянта. Откуда и почему здесь эти подписи? Это вы здесь расписались?
Она кивнула.
— Мы все поставили свои подписи. Я, кажется, вам уже говорила. Однажды, прошлым летом, Ларри и Мануэль Кимболл сыграли на пари партию в теннис. Я была судьёй на линии, а отец — рефери матча. Ларри проиграл пари и вручил мистеру Кимболлу проигранные десять долларов. Тот захотел оставить банкноту на память с нашими автографами. Мы сидели тогда на боковой террасе…
— Мистер Кимболл взял эту банкноту себе?
— Конечно, ведь он её выиграл.
— Это именно те десять долларов, вы уверены?
— Да, вот наши автографы. Мистер Гудвин, возможно, это праздное любопытство, но как эта банкнота оказалась у вас?
Я взял банкноту и бережно вложил в конверт — не в тот, в котором хранил её Карло Маттеи, а в конверт из прочной бумаги с металлической скрепкой, удобный для хранения документов, — эти подписи надо было беречь, чтобы не стерлись, — и положил в карман.
— Сожалею, мисс Барстоу, но поскольку ваше любопытство, как вы сказали, праздное, я думаю, вам придётся подождать. Недолго, я надеюсь. Вы прекрасно выглядите. Когда вы вошли, мне захотелось ущипнуть вас за щёчку.
— Что?! — в изумлении воскликнула она и рассмеялась. — Хорошенький комплимент, мистер Гудвин.
— Я тоже так считаю. Если бы вы знали, как редко я отпускаю такие комплименты. Всего доброго, мисс Барстоу.
Когда мы прощались, она всё ещё смеялась.
По-прежнему моросил дождь. Я продолжил свой путь на юг. Обдумывая всё, я пришёл к заключению, что эта десятидолларовая бумажка, пожалуй, подвела черту. Три других вещественных доказательства тоже были уликами, но принадлежность банкноты Мануэлю Кимболлу была бесспорна. Тогда как она могла попасть к Карло Маттеи? Видимо, размышлял я, Мануэль хранил её в бумажнике как сувенир. Но рассчитываясь с Маттеи за клюшку, он выбрал для этого местечко потемнее, чтобы их никто не видел, и второпях, вместе с другими деньгами отдал и эту десятку. Потом он, наверное, хватился и попросил Маттеи вернуть её, но тот мог сказать, что не видел такой банкноты или уже истратил её. Этот факт мог уже насторожить Маттеи, поэтому он придал такое значение известию о смерти П. О. Барстоу. Ведь его подпись тоже стояла на банкноте. Да, дорого Кимболлу-младшему обошлась эта партия в теннис.
Проезжая через Уайт-Плейнс, я снизил скорость, решив заодно нанести визит окружному прокурору и кое-что ему разъяснить. Это будет разумнее, чем возвращаться под дождём в Нью-Йорк, а потом снова ехать сюда. Я позвонил из телефонной будки Вулфу, рассказал ему о результатах визита к Саре Барстоу и попросил дальнейших указаний, поскольку я уже здесь. Но он велел мне немедленно возвращаться домой. Я сказал, что нахожусь прямо под окнами кабинета Андерсона и могу сразу приступить к выполнению заданий, на что он ответил:
— Возвращайся домой. Задания ждут тебя здесь.
Я снова выехал на Нью-йоркское шоссе.
Когда я приехал на Тридцать пятую улицу, был уже двенадцатый час. Я не смог, как обычно, оставить машину у крыльца, ибо место было занято незнакомым чёрным лимузином. Выключив мотор, я с минуту сидел в машине, разглядывая лимузин и его служебные знаки. Мои губы наконец расплылись в довольной улыбке. Я вышел и поинтересовался у шофёра:
— Мистер Андерсон в доме?
Он долго смотрел на меня, решая сказать или не сказать, и наконец утвердительно кивнул. Я быстро взбежал по ступеням крыльца.
Действительно, в кабинете шефа сидел Андерсон. Я, сделав вид, что не заметил его, подошёл к Вулфу и отдал ему конверт с банкнотой.
— Всё проверено, — сказал я. — Дату теннисной партии я написал на конверте.
Вулф кивнул и велел положить конверт в сейф. Я открыл сейф, какое-то время неторопливо искал, где лежат остальные документы по делу Маттеи, и присоединил конверт к ним.
После этого я повернулся и с искренним удивлением воскликнул:
— Никак это вы, мистер Андерсон? Доброе утро.
Он что-то буркнул в ответ.
— Когда ты возьмёшь свой блокнот, Арчи, мы сможем продолжить нашу беседу, — многозначительно растягивая слова, произнёс Вулф, и я сразу понял, что нашему стражу порядка сегодня не поздоровится. — Нет, Арчи, ты будешь сидеть не за своим столом на этот раз. Присоединяйся к нам, бери стул и садись поближе. Я только что объяснил мистеру Андерсону, что весьма оригинальная версия смерти Барстоу, сторонником которой он является, — это вызов истине и законам правосудия. Поскольку истина мне дорога, а законы я обязан соблюдать, мой долг доказать мистеру Андерсону несостоятельность его версии. Я буду рад, Арчи, если ты мне в этом поможешь. Мистер Андерсон несколько удивлён поспешностью, с которой я вызвал его сюда. Но я уже объяснил ему, как должны мы благодарить судьбу за то, что располагаем такими средствами связи, как телефон. Именно он позволил нам в кратчайший срок собраться на это маленькое, но очень важное совещание. Я думаю, мистер Андерсон, вы согласитесь со мной?
