– Это насилие, – заявил он, обращаясь к Вульфу, а не ко мне. – И незаконное ограничение свободы. Вы пожалеете об этом.
– Вздор! – внезапно взорвался Вульф. – Черт побери, неужто вы полагаете, будто я позволю вам уйти и созвать заседание вашего политбюро? Повторяю еще раз: ситуация безнадежная, вам ее все равно не выгородить. Ну признайтесь, вы же это понимаете?
– Понимаю, – не стал спорить он.
– Вы готовы сообщить факты?
– Да. Но не вам, а полиции.
– Ты что, совсем сбрендил, придурок? – набросилась на него миссис Рэйкелл.
Он уставился на нее. В этих стенах мне пришлось выслушать немало всевозможных лицемерных замечаний – каких только формулировок и оправданий для себя не придумывали люди, – но то, что отколол в тот день Генри Джеймсон Хит, побило все рекорды. Не сводя с нее глаз, он спокойно произнес:
– Я должен выполнить свой гражданский долг, миссис Рэйкелл.
Вульф велел:
– Арчи, вызывай мистера Кремера.
Я подошел к своему столу и принялся набирать номер.
На следующий день, в субботу, в кабинете подле стола Вульфа стояли Венгерт и Кремер. Стояли они потому, что, пробыв у нас почти целый час и уладив все вопросы, уже собирались уходить. Мы не дождались от них громких слов – вроде того, что Вульф многое сделал для американского народа, включая и их самих, – но в целом оба настроены были вполне дружелюбно.
Когда же гости направились к двери, я остановил их:
– Прошу прощения, еще одна маленькая деталь.
Они воззрились на меня. Я обратился к Венгерту:
– Я надеялся, что об этом упомянет мистер Вульф, но он этого не сделал, так же как и вы, инспектор. Ничего личного, я поднимаю сей вопрос лишь в порядке конструктивной критики. Девушке – тайному агенту ФБР, даже прикидывающейся коммунякой, не следует брать в привычку просто так оскорблять чувства людей. Согласитесь, ваше дело нисколько не выиграло от того, что Кэрол Берк при свидетельнице обозвала меня жалким маленьким подпевалой. Конечно же, она обозлилась, когда я засек ее в чулане, но это не оправдание. Мне кажется, вам следует поговорить с мисс Берк на эту тему.
Венгерт нахмурился:
– Кэрол Берк – наш агент? Это что еще за шуточки?
– Ой, да бросьте, – скривился я. – Не делайте из меня тупицу. Разумеется, мисс Берк работает на вас. Это столь очевидно, что мистер Вульф даже не потрудился прокомментировать сей факт. Кто же еще мог рассказать вам о моем разговоре с Деллой Девлин? Мисс Девлин вполне доверяла соседке, если позволила той спрятаться в чулане, так что, несомненно, она же потом и сообщила ей о нашей беседе. Вы хотите подискутировать со мной об этом на телевидении?
– Нет. Не собираюсь я ни с кем дискутировать. А ты и так, Арчи, говоришь чертовски много. Лучше бы тебе помолчать.
– Да, я парень общительный, но в то же время умею держать язык за зубами. Попросите меня вежливо, скажите «пожалуйста», и я пообещаю рта не раскрывать. Но я не закончил свою мысль. А сказать я хотел следующее: может, я и жалкий, может, и подпевала, но отнюдь не маленький.
Кремер фыркнул:
– На мой взгляд, даже слишком большой. Пойдемте, Венгерт, я спешу.
Они удалились. Я решил было, что на этом вопрос закрыт, но два дня спустя, в понедельник, как раз когда Вульф диктовал мне письмо, раздался телефонный звонок. На том конце провода была Кэрол Берк. Я без особого восторга поздоровался и поинтересовался:
– Небось узнали, что я критиковал ваши манеры?
– Манеры у меня и впрямь отвратительные, когда это требуется, – весело ответила она. – Но когда я веду частную беседу – как сейчас, например, – то могу быть очень даже милой и учтивой. Я бы хотела извиниться за то, что обозвала вас маленьким.
– Ну что ж, валяйте.
– Я подумала, может, это лучше сделать при личной встрече? Я готова понести наказание.
– Ладно, тогда послушайте, что я вам скажу. На прошлой неделе – по-моему, в среду – мне пришла в голову мысль: надо бы как-нибудь выкроить время, дабы объяснить вам, почему вы мне не нравитесь. Мы могли бы встретиться и уладить все вопросы. Я вам скажу, почему вы мне не нравитесь, а вы извинитесь. В баре «Черчилль» в половине пятого, идет? Вы имеете право показаться со мной на людях?
– Ну, конечно, это как раз мое новое задание.
– Прекрасно. Я воткну в петлицу серп и молот.
Повесив трубку и повернувшись к Вульфу, я объяснил ему:
– Это была Кэрол Берк. Я собираюсь угостить ее выпивкой и, возможно, ужином. Поскольку эта особа была связана с делом, которое мы только что завершили, я, конечно же, отнесу издержки на счет служебных расходов.
– Даже и не мечтай, – заявил он и продолжил диктовать.
Малый и обезьянка
Перевод Д. Попова
Я проделывал две вещи одновременно: руками доставал из ящика своего стола наплечную кобуру и револьвер «марли» тридцать второго калибра, а языком читал Ниро Вульфу лекцию по экономике.
– Самое большее, что вы можете надеяться вытянуть из него, – вещал я, – пятьсот баксов. Вычтите из них сотню – двадцать процентов на непредвиденные расходы, – да еще сотню – на понесенные издержки. Итого остается триста. Восемьдесят пять процентов налога на доходы оставят вам сорок пять баксов чистыми на амортизацию ваших мозгов и моих ног, не говоря уж о риске. Это не окупило бы…
– Какой еще риск? – Вульф пробурчал это исключительно из вежливости, чтобы показать, будто бы слышал мои разглагольствования, хотя в действительности не обращал на меня внимания. Сидя за своим столом, он хмурился – не на меня, а на кроссворд в лондонской «Таймс».
– Осложнений не избежать, – мрачно отозвался я. – Вы слышали его объяснения. Шутить с оружием – глупо. – Я изогнулся, застегивая ремешок кобуры. Покончив с этим, надел пиджак. – Поскольку в справочнике вы числитесь как имеющий лицензию частный детектив и поскольку вы платите мне как своему помощнику жалованье – на размере его мы сейчас останавливаться не будем, – в качестве вашего лицензированного помощника, я всегда рад появлению у нас клиентов. Но этот тип хочет провести расследование самостоятельно, лишь используя наше огнестрельное оружие как реквизит. – Я ощупал галстук на предмет его ровности, не став смотреться в большое зеркало на дальней стене кабинета, ибо Вульф неизменно фыркал, когда я проделывал это в его присутствии. – С тем же успехом мы могли бы послать ему пушку курьером, – заключил я.
– Ха, – изрек Вульф. – Это вполне распространенная практика. Ты просто не в духе, Арчи, потому что тебе не нравится Ослепительный Дэн. Вот если бы это была Плейстоценовая Полли, рвения тебе было бы не занимать.
– Вздор. Я не фанат этого жанра, но время от времени для поддержания культурного уровня заглядываю в комиксы. Это нисколько не повредило бы и вам.
Я прошел в прихожую, оделся, спустился с крыльца и направился на Десятую авеню ловить такси. В спину мне дул холодный порывистый ветер с Гудзона, и я несколько умерил его взмахами рук, чтобы разогнать кровь.
Вульф был прав: я недолюбливал Ослепительного Дэна, героя комиксов, публиковавшихся по всей стране одновременно в двух тысячах, если даже не в двух миллионах, газет. Не питал я приязни и к его создателю, Харри Ковену, явившемуся к нам в кабинет в субботу вечером, сорок часов назад. Он беспрестанно жевал верхнюю губу своими неровными желтыми зубами, и мне подумалось, что если уж без этого совсем нельзя, то он мог бы жевать хотя бы нижнюю – по крайней мере, не демонстрируя при этом зубы. Более того, не пришлась мне по душе и предложенная им работа, как он ее обрисовал. Только, пожалуйста, не подумайте, что слава Ниро Вульфа ударила мне в голову и я задрал нос: по-моему, парень, у которого умыкнули пушку, имеет такое же право нанять за свои деньги хорошего детектива, как и обвиненная в убийстве богатая герцогиня. Однако этот Харри Ковен составил план, согласно которому провести расследование собирался самостоятельно, так что сегодня единственная разница между мной и мальчиком на посылках заключалась в том, что я взял такси, а не поехал на метро.
Как бы то ни было, Вульф взялся за предложенную работу, и деваться было некуда. Я извлек из кармана листок бумаги – список, который составил после беседы с клиентом, и пробежал по нему глазами.
Марсель Ковен – жена
Адриан
Гетц – друг или примазавшийся
(возможно, и то и другое)
Патриция Лоуэлл – агент (менеджер?)
Пит Джордан – художник, рисует Ослепительного Дэна
Байрэм Гильдебранд – художник, тоже рисует О. Д.
Если верить Харри Ковену, один из этих пяти украл у него пушку, «марли» тридцать второго калибра, и он намеревался выяснить, кто именно это сделал. Конечно, всегда неприятно лишиться собственности, но и дураку ясно, что, исчезни у нашего клиента электрическая бритва или пара запонок, он не стал бы так нервничать и жевать губу ему бы не потребовалось. Не один, а целых два раза он специально подчеркнул, что у него нет никаких причин подозревать кого-либо из этой пятерки в намерении использовать похищенное оружие по прямому назначению, причем во второй раз вложил в свои слова столько эмоций, что Вульф хмыкнул, а я приподнял бровь.
