— Меня беспокоит только одно, — признался инспектор Молей, когда они сидели на заднем сиденье большой полицейской машины, направлявшейся после полудня в Маартенс. Он глянул на аккуратную голову Тиллера в шляпе, сидевшего рядом с водителем, и инстинктивно понизил голос: — Эти фотографии, пленка, письма и что там, черт возьми, у него еще есть на миссис Г. Откуда мы знаем, что он не прячет их где-нибудь в тайнике? Мы можем схватить его, но все доказательства ускользнут между нашими пальцами.
— Вас мучает совесть? — Эллери выпустил струйку дыма. — Полагаю, инспектор, что вы уже предвкушаете поимку убийцы Марко сегодня вечером. Вполне вероятно — если его убили из-за бумаг, — что нынешний обладатель доказательств и есть убийца Марко. Только не говорите мне, что вы внезапно почувствовали сострадание к мучениям нашей хозяйки.
— Ладно, — проворчал Молей. — Ей и так досталось, а ведь она не такая уж плохая женщина, если присмотреться. Мне бы не хотелось доставлять ей лишних страданий.
— Не стоит особо опасаться, что документы могут пропасть, — вступил в разговор судья Маклин, покачав головой. — Они слишком ценны для их обладателя, чтобы он мог их где-то оставить. К тому же, если бы он знал, что это ловушка, — в чем я сильно сомневаюсь, — у него в любом случае не осталось бы надежды получить деньги. Он, видимо, впал в полное отчаяние после того, как его атаки на миссис Констебль и миссис Мунн потерпели фиаско. Нет-нет, эта угроза лишь показная. Если вы поймаете его, инспектор, то все бумаги будут при нем.
Они беспрепятственно выскользнули с Испанского мыса, по настоянию инспектора и по его приказу бдительность полиции была явно ослаблена. Мощная машина оливкового цвета следовала за ними, полная людей в штатском, но другая, точно такая же оливковая и точно такая же мощная, притаилась в засаде на шоссе за пределами Испанского мыса, на случай непредвиденных обстоятельств. Переговоры с полицией Маартенса обеспечили постоянное наблюдение за зданием главного почтамта городка. Служащие также были приведены в готовность и проинструктированы. Пакет с фальшивыми долговыми обязательствами, внешне соответствующий всем требованиям вымогателя, был отослан слугой из Уая, ближайшего городка, вместе с другой корреспонденцией. Инспектор Молей предусмотрел все.
Обе машины выгрузили своих пассажиров за несколько кварталов от здания почты. Детективы из второй машины осторожно пробрались к большому мраморному зданию и за десять минут окружили его невидимым кольцом. Инспектор Молей и его спутники тайно проникли в здание через задний вход. Тиллер, с его умными, всевидящими глазками, был поставлен в угол просторной клети общей доставки, снабженный строжайшими инструкциями.
— Как только вы увидите кого-то, кого узнаете, — предупредил в заключение Эллери, — дайте знак служащему, он сделает остальное. Или нам. Служащий будет знать в любом случае.
— Да, сэр, — ответил Тиллер. — Вы имеете в виду кого-то, кто имеет отношение к делу?
— Именно.
— И не промахнитесь, Тиллер, если вам дорога жизнь. Инспектор Молей придает большое значение этой операции. Держитесь вне поля зрения, но так, чтобы видеть лица подходящих к окошечку. При виде вас наш клиент может броситься наутек.
— Можете положиться на меня, — серьезно ответим Тиллер и занял свой пост в клети.
Молей, судья и Эллери уселись на стулья за перегородкой у двери и приклеились глазами к трем неиспользуемым отверстиям. Несколько детективов разместились в большом зале, марая что-то на столах, без конца заполняя бессмысленные бланки денежных переводов. Время от времени один из них выходил на улицу и на его место приходил сменщик с улицы. Молей наблюдал за ними придирчивым глазом, но не заметил никакой оплошности. Ловушка была расставлена, со стороны все выглядело совершенно невинно, так что не оставалось ничего другого, кроме как ждать жертву.
Они прождали час двадцать, с каждым скачком минутной стрелки на стенных часах становясь все более напряженными. Обычная работа почтового отделения шла своим ходом: люди входили и выходили, марки, денежные переводы и пакеты передавались через окошечко. Окошечко с денежными переводами было постоянно занято, длинная очередь клиентов перед ним то образовывалась, то снова рассасывалась.
Сигара Молея давно погасла и торчала у него в зубах, как коряга при отливе. Никаких разговоров не велось.
И все же, когда наступил долгожданный момент, из-за чрезмерного напряжения и настороженности они его едва не пропустили. Обман был едва ли не идеальным. Если бы не служащий и Тиллер, которым инспектор Молей выразил впоследствии сердечную благодарность, драгоценное время было бы истрачено впустую, и из-за изрядной путаницы намеченная жертва могла бы улизнуть.
Всего за десять минут до закрытия, когда в зале столпился спешащий домой деловой люд, в помещение вошел маленький смуглый мужчина и направился к окошку общей доставки. Одет он был неприметно; у него были тонкие черные усики и родинка под левым глазом на выступающей части скулы. Встав в длинную очередь, он постепенно продвигался вперед. Если и было в нем что-то приметное, так это походка: он двигался слегка покачивая бедрами, что выглядело довольно необычным. Но во всем остальном это было незаметное существо, которое слилось бы с любой толпой.
Когда стоящий перед ним мужчина отошел, он продвинулся вперед, положил маленькую смуглую руку на выступ и хриплым голосом, словно у него было простужено горло, спросил:
— Нет ли чего-нибудь для Дж.П. Маркуса?
Трое мужчин, не отрываясь от своих отверстий, увидели, как служитель поскреб за правым ухом и отвернулся. Одновременно с этим из-за угла высунулась голова Тиллера, который прошептал:
— Никакой ошибки. Просто маскировка.
Сигнал служащего и шепот Тиллера молниеносно подняли всех на ноги. Молей направился к двери, бесшумно распахнул ее и поднял правую руку вверх. Через огромные стеклянные витрины он был виден прохожим на улице.
В следующий момент служащий повернулся к окну с небольшим плоским пакетом, завернутым в коричневую бумагу, как положено со штампом и адресом на нем, написанным чернилами. Смуглый человечек схватил пакет тонкой рукой и, отойдя в сторону от окошка, полуобернулся.
Он поднял глаза, вероятно почуяв опасность шестым чувством, и обнаружил, что находится в зале, заполненном молчаливыми, пристально смотревшими на него людьми. Он был окружен непроницаемой стеной хмурых мужчин, медленно смыкавшейся вокруг него.
Странная бледность разлилась по его лицу.
— Что в пакете, мистер Маркус? — вежливо спросил инспектор Молей, положив руку на его плечо.
Коричневый пакет выскользнул из тонкой руки и упал на пол. Смуглый мужчина покачнулся и осел прямо на него. Молей мгновенно наклонился и похлопал его по нагрудному карману. По его лицу расползлась улыбка.
— Боже, он потерял сознание! — воскликнул судья Маклин.
— Не «он», сэр, — осторожно произнес Тиллер сзади. — Усы фальшивые. Так сказать, сэр, он — это она, надеюсь, инспектор сам в этом только что убедился. — Он благопристойно хохотнул, прикрыв рот рукой.
— Женщина? — удивился судья.
— Да, поводила она меня за нос, — победоносно провозгласил инспектор Молей, вставая. — Бог мой, у нее в кармане бумаги. Теперь они у нас!
— Неплохая маскировка, — негромко заметил Эллери. — Но покачивание бедер ее выдало. Это же бывшая горничная миссис Годфри, я прав, Тиллер?
— Я узнал ее по родинке, — пояснил Тиллер. — Боже мой, как легко некоторые люди склоняются к греху! Да, сэр, это Питтс.
Глава 14
НЕВЕРОЯТНЫЕ ПРИЗНАНИЯ ГОРНИЧНОЙ
В полицейском управлении в Пойнсетте впервые за последние дни царило ликование. Здание наполняли слухи, репортеры устроили ажиотаж у закрытых дверей, сотрудники управления то и дело заглядывали в кабинет Молея, где полицейский сержант обхаживал задержанную женщину, телефоны надрывались как сумасшедшие. Инспектор сидел в сторонке и листал страницы отчета, который Эллери, будучи самым спокойным в этом здании, взял на себя смелость проверить, но в нем не содержалось ничего нового; следы пропавшей яхты Холлиса Уоринга по-прежнему обнаружены не были, так же как и следы капитана Кидда, Дэвида Каммера и — Эллери усмехнулся — Питтс; не было никаких донесений и о Лукасе Пенфилде, несмотря на тщательное расследование работавших посменно детективов.
Когда некое подобие порядка было восстановлено и сержант, подняв многозначительно брови, объявил, что задержанная пришла в себя и в состоянии отвечать на вопросы, все внимание переключилось на нее.
Она сидела в большом кожаном кресле, крепко сцепив руки. Ее кожа выглядела серой и тусклой. Ее кудрявые волосы были коротко острижены, на манер мужских, но без шляпы и фальшивых усов она стала похожей на обыкновенную женщину с грустными карими глазами и мелкими, заостренными чертами лица. Ей, должно быть, было лет тридцать или чуть больше, но даже теперь в ней проглядывала хрупкая красота, хотя и слегка увядшая.
