– Благотворительница, – сообщил я Вульфу. – Жертвует деньги на коневодство.
– То есть?
– Играет на скачках.
– Много проигрывает?
– Случается. Сумма зависит от того, на что ставит. Видно, в целом проигрывает не так много, раз выписывает два журнала сразу.
Вульф хмыкнул:
– Выдвини ящики. Пусть, когда она войдет, один будет вытащен до конца. Мне интересно, до какой степени наглости можно дойти с этими созданиями.
Я повиновался. Шесть ящиков б́ольшего комода сплошь заполняла одежда, и я не стал в ней копаться. Хороший осмотр мог, конечно, вскрыть какой-нибудь тайник под кучей нейлона, но времени на него не было. Я задвинул ящики до конца, чтобы продемонстрировать ей свое отношение к щелям. Ящики туалетного столика тоже интереса не представляли. Во втором ящике меньшего комода среди прочего нашлась пачка фотографий, в основном любительских. Без особой надежды просматривая их, я остановился на одном снимке и присмотрелся внимательней. Белла Веларди с подружкой, между ними – какой-то мужчина; все трое стоят в купальных нарядах на фоне океана. Я подошел и протянул снимок Вульфу.
– Кто этот мужчина? – спросил я. – Я тоже читаю газеты и смотрю картинки, но прошло два месяца, можно и ошибиться.
Вульф повернул снимок к окну, чтоб лучше падал свет, и кивнул:
– Гай Унгер. – Он сунул фото в карман. – Найди еще.
– Если найдется, – сказал я и вернулся к коллекции фотографий. – Учтите, с ней может вообще не выйти. Прошло добрых четыре минуты. Либо Элис Харт провела с ней подробный инструктаж, либо они вызвали подмогу, и тогда…
Раздался стук высоких каблуков по голому паркету холла. Я задвинул второй ящик комода и открыл третий, так что, когда Белла Веларди вошла в комнату, я как раз исследовал его содержимое. Неторопливо задвинув ящик, я повернулся к Белле Веларди и приготовился встретить вопль возмущения, но этого не случилось. Судя по бойкому взгляду черных глаз и нахальной физиономии, она вполне могла завопить, но была взволнована чем-то другим. Она решила прикинуться, что не застукала меня над раскрытым ящиком, – что было глупо. В сочетании с другими деталями такая покладистость наводила на мысль: телефонные барышни что-то мутят.
Голос у Беллы Веларди звучал резковато:
– Мисс Харт сказала, вы хотите что-то спросить? – Она подошла и села на край неубранной постели, сплетая пальцы рук.
Вульф смотрел на нее из-под опущенных век.
– Вам известно, что такое гипотетический вопрос, мисс Веларди?
– Конечно.
– Тогда я задам его вам. Если я поручу трем опытным сыщикам выяснить, какую примерно сумму вы проиграли на скачках за этот год, то сколько, по-вашему, времени у них на это уйдет?
– А разве я… – Она захлопала длинными ресницами. – Я не знаю.
– А я знаю. Если повезет, пять часов. Не повезет – пять дней. Вам проще все рассказать. Сколько вы проиграли?
Она снова заморгала:
– Как вы узнали, что я вообще проигрываю?
– Я – никак. Но мистер Гудвин, тоже опытный сыщик, на основании данных печатных изданий пришел к выводу, что вы – заядлый игрок на скачках. В этом случае велик шанс того, что вы ведете запись выигрышей и потерь. – Он повернулся ко мне. – Арчи, твой обыск был прерван. Заканчивай. Попытайся найти записи. – И снова к мисс Веларди: – Встаньте сбоку, если хотите. Мелкая кража исключена.
Я подошел к маленькому комоду. Вульф торопился ковать удачу. Если она проглотит и это, не вызвав копов, значит, даже если она не убийца, то явно имеет уязвимое место и не хочет, чтоб мы до него дотянулись.
Впрочем, она не просто села и смирилась. Когда я взялся за ручку ящика, чтоб потянуть его на себя, Веларди раскрыла рот:
– Слушайте, мистер Вульф. Я вполне готова рассказать вам все, что вы хотите знать. Вполне. – Она наклонилась в его сторону, по-прежнему ломая пальцы. – Мисс Харт сказала не удивляться вашим вопросам, но я все же удивилась и потому занервничала. Не секрет, что я люблю делать ставки, другое дело – их размер… Видите ли, у меня есть друзья, которые, ну, что ли, не хотят, чтобы кто-то знал, что они ставят на лошадей. И они дают мне деньги, чтоб я ставила за них. Выходит долларов сто в неделю, иногда побольше, до двухсот.
Делай она ставки даже не на лошадей, а на каких-нибудь букашек, десять к одному, что она бесстыдно врет. Видимо, расклад у Вульфа был примерно такой же, поэтому он даже не поинтересовался, как зовут ее друзей.
Он едва кивнул:
– Ваше жалованье?
– Всего шестьдесят пять долларов, так что сама я, конечно, не могу ставить много.
– Конечно. Теперь об окнах в первой комнате. Летом, когда одна из вас дежурит в ночное время, они открыты?
Она собралась с мыслями.
– Когда жарко – да. Обычно среднее окно. Если очень жарко, могут открыть все три.
– И шторы подняты?
– Да.
– Пятнадцатого июля было очень жарко. Окна были открыты?
– Не знаю. Меня здесь не было.
– Где вы были?
– Ездила в Джерси на машине с приятельницей, Элис Харт. Захотелось прохлады. Вернулись за полночь.
Поразительно, подумал я. Все совпадает. Одна женщина может лгать убедительно, но две – никогда.
Вульф смотрел на нее в упор.
– Если вечером пятнадцатого июля окна были раскрыты, а шторы подняты, а так оно было почти наверняка, стали бы вы в здравом уме убивать Мэри Виллис – буквально на виду у всех? Как вы считаете?
Она не отреагировала на местоимение.
– Пожалуй, нет. Тогда бы… думаю, нет.
– Значит, эта женщина – или мужчина – предварительно должны были закрыть окно и опустить шторы. Как мог Леонард Эш при данных обстоятельствах проделать все это, не возбудив подозрений у мисс Виллис?
– Не знаю. Наверное, он… Нет, не знаю.
– Наверное, он – что?
– Ничего. Не знаю.
– Вы хорошо знаете Гая Унгера?
– Довольно хорошо.
Ее отлично проинструктировали. Она ждала этого вопроса.
– Вы часто его видели в последние два месяца?
– Нет, очень редко.
Вульф сунул руку в карман, достал фото и протянул ей.
– Когда сделан снимок?
Она встала с кровати и хотела взять карточку, но он не отпустил. Взглянув, она сказала:
– Ах, это! – и снова села. Внезапно ее прорвало, возмущение все-таки вышло на поверхность. – Вы залезли в мой ящик! Что еще вы оттуда взяли? – Она вскочила, дрожа всем телом: – Убирайтесь! Убирайтесь вон отсюда и не смейте приходить!
Вульф положил снимок назад в карман, встал, сказал:
– Пошли, Арчи! Всему же есть предел, – и направился к двери.
Я пошел следом.
Он был на пороге, когда она проскочила мимо меня, вцепилась в его руку и потащила назад.
– Погодите! Я вовсе не хотела. Я такая вспыльчивая. Просто я… Да плевать мне на этот чертов снимок!
Вульф высвободился и довел дистанцию до ярда.
– Когда сделан снимок?
– Недели две назад, в позапрошлое воскресенье.
– Кто вторая женщина?
– Элен Вельц.
– Кто снимал?
– Мужчина, который был с нами.
– Его имя?
– Ральф Инголлс.
– Гай Унгер сопровождал вас или мисс Вельц?
– Ну, мы просто были вместе.
– Глупости. Двое мужчин и две женщины не бывают «просто вместе». Как вы разбивались по парам?
– Ну, Гай с Элен, а Ральф со мной.
Вульф взглянул на оставленное кресло и, видимо, решил, что оно не стоит усилий по передвижению назад.
– Значит, мистер Унгер после гибели мисс Виллис переключился на мисс Вельц?
– Не знаю, насколько он переключился… Кажется, они симпатизируют друг другу.
– Как давно вы здесь работаете?
– В этом офисе – с тех пор, как он открылся, год назад. До этого два года проработала в Трафальгаре.
– Когда именно мисс Виллис сообщила вам о намерении сказать Робине Кин о предложении ее мужа?
Этого вопроса она тоже ожидала.
– В то утро. В четверг, пятнадцатого июля.
– Вы ее поддержали?
– Нет. Я думала, ей просто надо было ему отказать и забыть. Я говорила, что она сама нарывается на неприятности, и они точно будут. Но она так носилась с этой Робиной Кин…
Белла пожала плечами:
– Не хотите присесть?
– Нет, спасибо. Где мисс Вельц?
– Она сегодня выходная.
– Я знаю. Где я могу найти ее?
Она открыла рот и закрыла его. Затем снова открыла:
– Я не уверена… Погодите минутку… – сказала она и зацокала в рабочую комнату. Минуты через две она процокала назад и доложила: – Мисс Харт считает, что она в домике, который снимает на лето в Уэстчестере. Хотите, я позвоню и все выясню.
– Да уж пожалуйста.
Она пошла к выходу, мы за ней. В первой комнате все три девицы сидели за пультами. Пока Белла Веларди говорила мисс Харт, что нужно сделать, пока мисс Харт шла к телефону на письменном столе и набирала номер, Вульф стоял и мрачно смотрел на окна, на коммутаторы, на телефонисток и даже на меня. Когда мисс Харт сказала ему, что Элен Вельц на линии, он подошел к столу и взял трубку.
