Ознакомительная версия.
Пилипенко быстрым движением отодрал скотч от бокала и тут же налепил его на кусочек темной бумаги.
— Вот и всё. Отпечаток готов.
Он разложил на столе листы из блокнота, на которых Жаров увидел отпечатки, снятые вчера. Рука следователя с квадратиком темной бумаги медленно двигалась над листами. Напротив одного из них его движение остановилось. Пилипенко вскинул голову:
— Катерина, говоришь? Именно эта женщина и оставила на бокалах отпечатки. Судя по положению пальцев, он несла оба бокала в руках. Именно она их и наполнила. Именно она и бросила яд в вино.
Через несколько минут Жаров уже стучался в дверь Катерины, запертую изнутри. Ответом было молчание.
В конце коридора появился доктор, прибежавший на стук и возгласы Жарова. Уяснив ситуацию, он посоветовал позвать Ивана.
— При чем тут Иван? — оглянулся Жаров.
— Он спортсмен, занимается штангой. Вмиг сломает эту дверь.
— Я тоже спортсмен, — сказал Жаров.
Он отошел на шаг и ударил в дверь ногой. Дверь открылась только с третьей попытки. Жаров и ожидал увидеть нечто в этом роде. Аркадий и Иван также прибежали на звук. Жаров поставил им руку шлагбаумом: не стоило сейчас входить в комнату всем.
Катерина лежала в постели, под одеялом, будто просто прилегла отдохнуть на дневной сон. Доктор подошел к телу и осмотрел его.
— Это невыносимо, — тихо проговорил он. — Опять цианид…
Он накрыл тело Катерины с головой. Внешние роллеты на окнах были опущены. На их ламелях гремела пурга. Мобильный пульт, который управлял этими роллетами, лежал на подоконнике, точно такой же был и в комнате для гостей, да и во всех других комнатах. За окном пурга сшибала с ног. В доме есть только те, кто есть: доктор, Аркадий, Иван. Убийца не мог проникнуть снаружи и уйти. Либо убийца один из этих троих, либо таинственный некто прячется в доме, либо…
Он сам, Жаров, и есть убийца! — мысль, от которой можно сойти с ума: так бывает в кино, когда герой не помнит, что творит, а мы видим реальность его глазами. Единственный бесспорно невиновный — это следователь Пилипенко. Не потому, что он не мог совершить преступление в духе художественного вымысла, нарушая один из главных законов детективного жанра, который заключается в том, что сыщик не должен быть убийцей, а потому, что просто не мог встать с постели… Все это пронеслось в голове Жарова за несколько секунд, пока доктор, взяв со стола лист бумаги, не подал голос:
— Это самоубийство. Вот ее предсмертная записка. Может быть, лучше ничего здесь вообще не трогать до приходя милиции?
— Я здесь милиция, — автоматически ответил Жаров, выхватив у доктора листок.
…«Я не хочу в тюрьму, поэтому во второй раз использую этот яд, теперь уже для себя. В моей смерти прошу никого не винить. Быстрова Е.Н.»
Все было яснее ясного, даже слишком. Катерина отравила Наталью, потом отравилась сама. На столе лежала книга. Жаров бережно положил листок в книгу и захлопнул ее. «Агата Кристи. Романы.» Этого еще не хватало.
Пилипенко долго, с недоумением рассматривал лист бумаги. Затем снова положил его в книгу, а книгу — на тумбочку возле своей кровати. Проговорил:
— «Быстрова Е.Н.» Николаевна? Впрочем, какая теперь разница… И мы понятия не имеем, что могло быть между этими двумя женщинами.
— Ревность, наверное, — сказал Жаров. — Возможно, Катерина была любовницей гендиректора. Сыпанула яд его жене. Затем поняла, что натворила, и сама последовала за нею. Тем же способом…
— Да уж… — пробормотал Пилипенко, о чем-то задумавшись.
— Странное дело, — продолжал Жаров. — Журналист и следователь оказались в самом центре криминальных событий, но все разрешилось само собой.
— Ты уверен, что разрешилось?
— А как же? Одна женщина отравила другую, затем покончила с собой. Конец истории.
— Не думаю. Ты знаешь, как действует цианид? В кино-то, небось, видел?
— Как же! — оживился Жаров, вновь подумав о том, что в мире, кроме каждодневной мутоты насилия, вообще существует кино. — Абдулов в «Негритятах» достаточно стильно поперхнулся. В «Коломбо» также нередко мелькают такие сценки…
— То-то и оно, что стильно… В жизни, вернее, в смерти, это выглядит несколько иначе.
— А ты-то сам когда видел? Разве бывает, что убийство происходит прямо на глазах у следователя?
— Не происходит. Но я тоже знаком с таким кино. Только не с художественным, а с документальным. В институте нам крутили… Так вот. Глаза отравленного выпучиваются, вылезают из орбит, как у Шварценеггера, когда у него на Марсе лопнул шлем. Лицо жертвы белеет, затем уходит в синь. Она пытается вдохнуть, но не может. Из глаз текут слезы, будто она и вправду плачет, но уже мертвая. Почти всегда происходит дефекация и отделение мочи.
— И что? — скривившись, спросил Жаров.
— Да то, друг мой, журналист, что Катерина все это видела. Она чувствовала запах смерти той, которую убила. Потому что смерть не могла не произойти прямо на ее глазах, ибо смерть от цианида весьма быстра. И ты можешь себе представить, что после такого впечатления девушка сама решила умереть точно такой же смертью? Лично я — нет.
Сказав это, Пилипенко щелкнул выключателем ночника. Жаров погрузился в сон почти мгновенно, проснулся от звука торопливых шагов. За окном уже была утренняя снежная муть. В комнате возник доктор.
— Вставайте, вставайте немедленно!
— Один из нас в любом случае не может этого сделать, — отозвался Пилипенко, который давно не спал.
Жаров вскочил с постели.
— Случай действительно ужасный! — воскликнул доктор.
— Кто? — только и спросил следователь.
Вопрос прозвучал спокойно и как-то буднично, словно он ожидал очередного трагического известия.
— Аркадий, — сказал доктор.
Умерщвления согласно плану
Труп лежал в ванне, на него лилась вода из душевого рожка. Внутри электрического водонагревателя сверкали голубые искры. Жаров выключил прибор.
Доктор и Иван перенесли тело на кровать. Жаров осмотрел помещение. Его внимание привлекла картина, которая висела на стене комнаты Аркадия. Это была «Смерть комиссара» — известное еще по школьному учебнику полотно Груздьева, призванное любить красных и ненавидеть белых.
— Явное поражение электрическим током, — констатировал доктор. — Несчастный случай.
— Само собой, — пробурчал Жаров, уже двигаясь к выходу.
— Подождите, — остановил его доктор.
Жаров молча исполнил его просьбу.
— Вы ничего странного не слышали ночью?
— Я сплю обычно крепко.
— Так это обычно… Я, представьте, то же. Но вот ведь в чем дело, ситуация у нас несколько необычная. И сегодня я почти не спал.
— И что? — Жарову вдруг стало не по себе, поскольку он вспомнил если не прошлую ночь, то предыдущую.
— В доме работает какой-то механизм.
— Да неужели? — Жаров понял, что ночные звуки ему не пригрезились, и образ муравья, попавшего меж часовых колесиков — некая существующая реальность, но он не хотел добавлять лишние детали в панику доктора.
— Не иронизируйте! — воскликнул тот. — Я внимательно слушал, выходил в коридор. Что-то непрерывно работает здесь.
— Генератор, — спокойно сказал Жаров.
— Что-то помимо генератора! Неужели и ты ничего не слышишь? — обратился доктор к Ивану.
— Не знаю, — помедлив, ответил тот. — Возможно, это просто пурга. Звук явно идет с улицы.
— Вот что, — сказал Жаров. — Думаю, настал момент, когда надо тщательно прочесать весь этот дом. И не столько на предмет таинственной машины, а сколько в поисках человека.
— Уверяю вас, — сказал доктор. — Никакого человека нет. Все три смерти объяснены. Вот же он, неисправный водонагреватель. И с женщинами все ясно. Только вот этот звук…
— Хорошо, — сказал Жаров. — Тот, кто этого желает, будет искать генератор и слушать звук.
Втроем они достаточно быстро обошли коттедж. В цокольном этаже (можно назвать его полуподвалом) располагалась кухня, тренажерный зал, кладовая, бойлерная и еще одно техническое помещение, где действительно стоял генератор. В данный момент он не работал, поскольку автоматика передала электропитание аккумуляторным батареям. Жаров понимал эту систему: вечером, когда в комнатах зажгут свет, или раньше, когда кухонный холодильник высосет весь запас, генератор заведется автоматически. Или когда некто захочет принять горячий душ…
Он представил себе несчастного Аркадия, который протягивает руку к вентилю. Что-то не вязалось с этой трагической случайностью…
На первом этаже были комнаты доктора, Ивана, Аркадия, гостевая комната, где лежал Пилипенко. Проходя мимо нее, жаров приоткрыл дверь и коротко доложил другу, что произошло, и чем они сейчас заняты. Тот одобрил идею тщательного осмотра дома.
Ознакомительная версия.
