– Всё, находящееся в комнате, тоже ваше?
– Да. Я люблю хорошие вещи, это, если желаете знать, моё единственное сумасбродство.
– Как давно вы работаете в фирме?
– Пять лет.
– Сколько вы получаете?
Она продолжала держать себя в узде.
– Восемьдесят долларов в неделю.
– Недостаточно для вашего сумасбродства. Наследство? Алименты? Другие доходы?
– Я не была замужем. У меня имелись кое-какие сбережения, ну и я хотела – хотела получить все эти вещи. Если ты экономишь на протяжении пятнадцати лет, ты имеешь право чем-то это компенсировать.
– Безусловно… Где вы находились в тот вечер, когда была убита Мэри Виллис?
– Я ездила в Джерси на машине со своей приятельницей, Беллой Веларди. Вечер был страшно душным, мы искали прохлады. Вернулись назад уже после полуночи.
– На вашей машине?
– Нет, Элен Велтц разрешила нам воспользоваться её «ягуаром».
На этот раз я уже не смог сдержать своего удивления и я обратился к Вульфу:
– «Ягуар» – это машина! Вы бы не смогли себе приобрести такую. С налогами и дополнительными расходами четырьмя тысячами долларов не отделаешься.
Вульф взглянул на меня и тут же снова перевёл глаза на мисс Харт.
– Конечно, полиция спрашивала вас, знаете ли вы, у кого имелись веские причины убить Мэри Виллис?
– Не знаю.
Ей начала изменять выдержка.
– Вы с ней были в дружеских отношениях?
– Да.
– Просил ли вас когда-либо клиент подслушивать разговоры по его номеру?
– Нет, конечно!
– Знали ли вы о желании мисс Виллис стать актрисой?
– Да, мы все про это знали.
– Мистер Бэгби говорит, что он не знал.
Её подбородок опустился.
– Он был всего лишь её патроном. Не думаю, чтобы он был в курсе, а когда вы разговаривали с мистером Бэгби?
– Я с ним не беседовал, но слышал его показания в суде. Знали ли вы об отношении мисс Виллис к Робине Кин?
– Да, это тоже было нам всем известно. Мэри всегда подражала Робине Кин.
– Когда она сообщила вам о своём намерении предупредить Робину Кин о желании мужа подслушивать за её телефонными разговорами?
Мисс Харт нахмурилась.
– Разве я сказала, что слышала это от неё?
– Так она рассказывала она вам или нет?
– Нет.
– А кому-нибудь другому?
– Мисс Веларди. Мэри сказала ей. Вы сможете расспросить её.
– Непременно. Вы знаете Гая Унгера?
Вульф вёл игру, которую я неоднократно наблюдал, забрасывая собеседника беспорядочными вопросами, чтобы проверять его реакцию. Это хороший способ обнаружить путеводную ниточку, если у тебя нет никакой, но он требует массу времени, а у нас его не было. Если одной из девушек в коммутаторской придёт в голову позвонить в полицию или прокуратуру о нашем визите, тогда нам ждать «гостей» с минуты на минуту. Что касается Гая Унгера, то это был ещё один персонаж из газетных отчетов. Вроде бы он был приятелем Мэри Виллис в прошлом, или же она познакомилась с ним в последнее время. В этом вопросе мнения журналистов расходилось. Мисс Харт считала, что Гай Унгер и Мери находили удовольствие в обществе друг друга, но и только. Она ничего не знала о каком-либо кризисе в их отношениях, который мог принудить Гая Унгера закончить дружбу с девушкой шнуром от вилки.
Ещё минут пять Вульф продолжал ту же игру, бросая свои мячи под разными углами, затем резко поднялся.
– Очень хорошо, – сказал он, – на сегодня достаточно. Я попытаю счастья с мисс Веларди.
– Я сейчас её пришлю, – Эллис Харт была уже на ногах, изъявляя горячее желание быть полезной. – Её комната рядом. Сюда, прошу вас.
Она двинулась к выходу. Совершенно очевидно, Эллис не желала оставить нас наедине с Ван Гогом. С замком в её бюро я справился бы за двадцать секунд, и мне хотелось сунуть туда свой нос, но поскольку Вульф отправился следом за ней, я в свою очередь был вынужден тоже удалиться.
Мы прошли далее по холлу до распахнутой настежь двери. Эта комната была совсем другая, меньшего размера, без Ван Гога и с такой меблировкой, которую можно было ожидать. Постель не была убрана, так что Вульф с минуту стоял и грозно хмурился на этот беспорядок, затем осторожно опустился на кресло, явно недостаточное для его фигуры, с протертой обивкой и коротко распорядился:
– Посмотри вокруг.
Я посмотрел. Белла Веларди была неряхой. Дверь в кладовку раскрыта, большая часть ящиков туалета и двух комодов была выдвинута. Одна из причин, почему я до сих пор сторонюсь женщин, это опасение нарваться вот на такую безалаберность. Я подошёл к кладовой, но у меня не хватило духу нырнуть в кучу разбросанной одежды, поэтому я неплотно прикрыл дверцу и прошел к стеллажу с домашней библиотекой. Одна полка была целиком забита бестселлерами в ярких обложках, на столе рядом лежала книжонка с заманчивым названием: «Одной ошибки слишком много», на обложке которой была изображена сомнительного вида красотка с обнаженной грудью, в ужасе удирающая от здоровенного обезьяноподобного малого. Отдельно были подобраны за несколько лет номера «Новостей Ипподрома» и «Скаковых лошадей».
– Она занимается филантропией, – сообщил я Вульфу. – Жертвует монету на процветание коневодства.
– То есть?
– Играет на скачках.
– Много проигрывает?
– Проигрывает, это точно, но вот сколько – зависит от того, на что она ставит. Возможно, небольшие суммы, поскольку выписывает сразу два журнала.
Вульф хмыкнул.
– Выдвини полностью ящик. Пусть она это увидит, когда войдёт. Меня интересует, до каких пределов они будут мириться с нашей наглостью.
Я повиновался. В шести ящиках большого комода были сплошь предметы женского туалета, я не стал в них копаться. Конечно, не исключено, что при тщательном осмотре под кучей нейлона можно было бы обнаружить нечто для нас полезное, но для этого у меня не было времени. Я плотно задвинул все ящики, чтобы показать ей, что думаю об аккуратности. Ящики туалетного столика тоже были неинтересными. Во втором ящике меньшего комода, среди прочей дребедени, была пачка фотографий, по большей части любительских. Я на всякий случай быстро просмотрел их, не ожидая найти что-либо стоящее, но один из снимков привлек моё внимание. На нём была запечатлена Белла Веларди с какой-то подружкой, между которыми стоял мужчина; все трое в купальных нарядах, фоном им служил океан.
Я подошёл и притянул снимок Вульфу.
– На снимке мужчина, – обратил я его внимание, – кажется, я где-то его видел. Я тоже читал газеты с фотографиями, но это было два месяца назад, так что я могу ошибиться.
Вульф повертел снимок в руках, чтобы на него упал свет из окна, и кивнул головой:
– Гай Унгер, точно. – И сунул карточку в карман. – Посмотри, нет ли ещё его снимков.
– Хорошо…
Я снова занялся фотографиями.
– Учтите, у вас может с ней ничего не выгореть. Прошло уже минуты четыре, как ушла Эллис Харт, так что либо Белла Веларди получает от неё подробнейшие инструкции, либо они позвонили в полицию, прося помощи, и в этом случае…
Тут до нас донесся стук высоких каблучков по незастланному ковром паркету в холле. Я задвинул плотно второй ящик комода и полностью выдвинул третий, так что когда каблучки застучали уже в комнате, я был занят обследованием его содержимого. Торопливо задвинув ящик, я повернулся к Белле Веларди, готовый услышать возмущенные вопли, но они не раздались. А ведь если судить по её живым чёрным глазкам и подвижной физиономии, скандал мог бы быть неминуем, она наверняка обладала вспыльчивым характером. Очевидно её голова была занята чем-то другим. Во всяком случае она предпочла притвориться, будто не заметила моих манипуляций с ящиком. Это было неблагоразумно по меньшей мере. В сочетании с другими мелочами, её покладистость создавала впечатление, что эти телефонные барышни чувствовали себя весьма неуверенно.
Белла Веларди заговорила неприятным скрипучим голоском:
– Мисс Харт говорит, что вы хотите меня о чем-то спросить?
Она подошла к своей незастланной постели, присела на краешек, сплела пальцы и принялась их то сжимать, то разжимать. Вульф посмотрел на неё из полуопущенных век.
– Мисс Веларди, знаете ли вы, что такое гипотетический вопрос?
– Знаю, конечно.
– У меня имеется один такой для вас. Если я поручу трем опытным детективам узнать, какую примерно сумму вы потеряли за последний год, играя на скачках, как вы считаете, сколько времени им на это потребуется?
– То есть, я… – Она растерянно заморгала густыми и длинными ресницами. – Я, я не знаю.
– Зато я знаю. Если повезёт, пять часов. Не повезёт, пять дней. Так что было бы проще, если бы вы мне это сами сказали. Сколько вы потеряли?
Она снова заморгала:
– Откуда вы знаете, что я вообще что-то потеряла?
– Я как раз не знаю, но мистер Гудвин, очень опытный детектив, на основании имеющихся у вас в комнате публикаций, пришёл к заключению, что ваше увлечение игрой на скачках носит хронический характер… А раз так, есть все основания предположить, что вы ведёте учет своих выигрышей и проигрышей.
