Севр провел ладонью по столешнице, такой же влажной, как и все остальное. Любой предмет становился жирным на ощупь, покрывался какой-то соленой испариной. Но нельзя же не отключать отопление всю зиму, только чтобы сохранить в сухости пустое здание! Ящики были пусты. Севр заглянул в каталожные ящики. Каждая из ячеек соответствовала квартире. Он наконец нашел, что искал: карточки с именами владельцев. Шесть за два года!… Нет!… Следователь не удивиться!… Чтобы прочесть, он подошел к двери: Ван дер Пот… Клостерман… Ольсен… Фрек… Фонданаро… Блази… Этим занимался его управляющий по продаже, а может даже и Мопре, в конце концов. Из шести клиентов, он лично встречался только с Фонданаро, Пьемантуем, автомобильным магнатом. На карточках неловким почерком матушки Жосе было помечено:
Найти домработницу на июль… Следить за паркетом… Мешает водосток над кухней… Найти репетитора по французскому на август…
Они жили здесь лишь с мая по сентябрь. Никто не побеспокоит Севра. Остается только выбрать. Связки ключей висели на деревянной доске. Севр взвесил все за и против. Где ему лучше поселиться? За пять дней он ничего не испортит. Стоп! Мари-Лор придет в квартиру-образец. Значит, надо быть рядом. Итак, остаются квартиры Фрек и Блази. Он взял обе связки, остальное привел в порядок. То, что он собирался сделать, было ему очень неприятно. Хуже, чем просто хамство. Почти взлом. Но он так замерз!
Дверь закрыть он не смог. Ключ застрял. Он прикрыл ее, огляделся. Квартира Блази на четвертом этаже. Вместо того, чтоб сократить путь, как он сделал это вначале, он возвращался вдоль стен. Никто его не увидит. Но он сам видел себя, как вор, грязный, обросший, дрожащий. Он себя ненавидел.
Северный блок назывался крылом Кассар. На западе располагалось крыло Дюгэ-Труэн, на юге — крыло Жан Бар, а на востоке — крыло Дю Геклен. Его протесты были напрасны, сколько он ни повторял, что Дю Геклен — не был корсаром, Дениза настояла на своем, считая, что будущие клиенты не все такие эрудиты, и название им нравится, лишь бы хорошо звучало и красиво выглядело. Дверь в квартиру Блази открылась легко. Севр не решился щелкнуть выключателем и невольно прислушался. Он видел такие сцены по телевизору: напряженный силуэт, луч электрического фонарика, мечущийся по мебели. Но он не искал драгоценностей. Только необходимое для жизни! Он оставил слева вход в гостиную, прошел прямо на кухню. Там были только несколько пустых бутылок, чашки, пластмассовые стаканчики — один он сунул в карман — и в ящике кухонного стола вилки, ложки, алюминиевые ножи, подставка для яиц всмятку, штопор, но консервного ножа не было. Он заглянул в стенные шкафы. В них были одни пустые плечики. Очевидно, хозяева квартиры все свои вещи в конце отпуска забрали с собой. Спальня, напротив, казалась уютнее. Все белье было на месте, он сразу это заметил, и решил про себя вернуться сюда, если квартира Фрек ему не понравиться. Однако, на данный момент самой острой была проблема съестных припасов. Конечно, и одежда тоже, но об этом-то Мари-Лор наверняка подумает, и даже если за домиком в Ла-Боль установлено наблюдение, то у себя дома в Нанте у нее будет огромный выбор, ведь зятья, к счастью, были одного сложения и роста.
Севр тщательно закрыл за собой дверь. Он наделся на большее. Квартира Фрек находилась как раз над квартирой-образцом. Решающий фактор, чтобы в ней поселиться. Спуститься на этаж — и он уже у себя. Если только этот Фрек не все увез с собой, уезжая… кстати, куда? Севр вернулся в кабинет агентства, снова поборол дверь, которая поддавалась все хуже и хуже. Повесил на место, возможно временно, ключи от квартиры Блази и нашел карточку Фрек: Фрек Доминик, 44, Калле де Сан Висенте, Валенсия. Забавно! Так далеко приехать за солнцем! Или нет. Этот человек, видимо, наоборот, нуждался в ветре, соленом дожде, в сером горизонте. Французу, а может Бретонцу?.. В таком случае, не неосторожно ли?.. На пять дней!… Чем он рискует? Сад задымился новым ливнем. Севр побежал, шлепая по лужам, запыхавшись, ворвался в холл, где уже пересекались две цепочки его мокрых следов. Отвратительно! Надо будет затереть, чтоб не заметила матушка Жосс.
Севру здесь понравилось сразу. Неизвестно почему, квартира казалась обитаемой… может, из-за запаха духов… еле уловимого запаха… да и духов ли? Кухня была богатая. Это слово сразу пришло ему на ум… хорошо оборудованная — было бы точнее, потому что ни крошки провизии там не наблюдалось; но ящики были полны. А самым лучшим подарком, конечно же, был складной нож с лезвием для консервов.
Севр еще раз осмотрел свои сокровища; полный набор посуды, приборы, три коробки спичек, несколько инструментов: молоток, пассатижи, английский ключ, отвертка… открытая пачка Честерфильда — он сразу закурил одну и его положение тут же показалось ему не таким уж мрачным — запасные лампочки, электрическая плитка и на дне одного из шкафов полбутылки коньяку. Со всем этим он выдержит. В шкафу также было белье: полотенца, резиновые перчатки, простыни, голубые и розовые; это значит, Фрек был женат… отсюда и запах духов, чувствующийся сразу с порога. Севр затушил сигарету, чтоб лучше почувствовать его. В духах он был не силен. Дениза всегда пользовалась душистой туалетной водой… Мари-Лор чем-то еще, о названии он никогда не спрашивал, но это было что-то совершенно банальное… Этот запах был поразительно тонок, Севр принюхивался к нему так, будто шел по следу, обошел стоящую в центре большую кровать, вошел в ванную. Зажег фонарик. С этой стороны огня не будет видно, все окна выходят на море и закрыты плотными ставнями, заколоченными всю зиму досками крест-накрест. Со стороны океана, Резиденция должна походить на укрепленный форт, на блокгауз. Ветер все еще был так силен, что даже в комнате чувствовались его порывы. С другим запахом боролся противный запах водорослей. Севр осмотрел несколько флаконов на туалетной полке над умывальником: пустые, судя по этикеткам, косметические средства, питательные лосьоны, кремы… Да, Фрек был женат. Старый халат болтался на крючке. Рядом с ванной лежали два куска туалетного мыла. Севру захотелось немедленно погрузиться в воду, смыть грязь, но водопровод не был подключен. Позже… Прежде всего, поесть. Он еще раз обыскал все шкафы. Ему ужасно хотелось кофе; тем хуже, он еще поест варенья, но зато сварит грог. Без сахара!…
Он опустился этажом ниже за оставленными консервами. Он больше не сомневался. Устраиваться так устраиваться, в квартире Фрек ему будет много удобней. Он разделся, поставил кастрюлю с водой на огонь, отвернул кран, долго мыл лицо и руки, натянул халат. Борода отвратительно касалась, но может это и лучше. Когда она вырастет подлиней, никто его не узнает. Он заставил себя накрыть на стол, на уголке кухонного стола, чтоб побороть желание пустить все на самотек, не спеша поел, чего не случалось с ним со времени смерти Денизы…
Дениза умерла!… Почему его руки больше не дрожат? Почему теперь он принимает то, что еще вчера отвергал изо всех сил? Может, изнеможение? А может, заняв место Мерибеля, он стал другим, человеком без прошлого, похожим на больного амнезией, вынужденным учиться всему заново? Дениза… это как колдовство, которое больше не действует. Он сидел, совершенно тривиально приготовившись поесть; он представил себя комичным, в этом халате, падающим на сапоги; там — осталось обезображенное тело, с которым придут прощаться друзья, которые похоронят в его собственном фамильном склепе, и он говорил: Дениза, и ждал слишком привычной боли; возможно ли? Он больше не мог заставить себя страдать. Он напрасно вспоминал другие образы, он чувствовал, что все кончилось еще раньше, а он и не знал… Все что он пережил накануне — а он был измучен до предела возможного — в сущности, было лишь незначительной встряской. Было что-то ускользающее, остающееся неясным, потому что он чувствовал себя и судьей, и подсудимым. Может быть, его вынудили играть роль жреца, потерявшего веру… никогда не имевшего ее… Дениза!… Однако, когда он вернулся в охотничий домик, это было одно из худших мгновений. Нет, это ему не приснилось. Мари-Лор ожидала его, в слезах.
— Выслушай его, — прошептала она.
Они оба приблизились к двери в гостиную. Мерибель ходил взад и вперед по комнате. Его резиновые каблуки скрипели по полу, когда он поворачивался.
— Филипп! — позвал он.
— Убирайтесь! Оставьте меня! — заорал Мерибель.
— Филипп! Послушай меня!
— Если ты не отстанешь, я буду стрелять через дверь.
— Видишь… Он совсем вне себя.
Мари-Лор безудержно зарыдала. Он тряс ее за плечи, тоже взвинченный.
— Да отвечай же. Что произошло? Когда я уезжал, он не был в таком состоянии… Ты упрекала его в чем-нибудь?
— Да.
— Что да?… В чем?
— Не помню. Я сказала, что он думает только о себе… что я несчастна. Глупая ссора!
— А дальше?
— Дальше он заперся.
— Ах! Прошу тебя хватит плакать.
