— Не желаю слушать об этом безобразии,— сердито сказала мисс Хендрон,— Если у кого-то нет ни стыда, ни совести и он смеха ради готов до смерти напугать старую, больную женщину, то уж хоть вы, мистер Деккер, не говорите больше об этом.
Сразу после обеда почтенная компаньонка ушла к мисс Прайс.
— Примечательно, что это случилось именно сегодня,— задумчиво сказал Деккер после ее ухода.
— Почему примечательно? — спросила Линда, — Чем знаменателен сегодняшний день?
— Сегодня исполняется ровно триста лет со дня трагической кончины последних Уорбертонов. Вижу, вам это имя ни о чем не говорит. Мрачная история... Три веки назад в десяти милях отсюда возвышался грозный замок могущественного рода Уорбертонов. В здешних землях у них был лишь один соперник — проживавший здесь род Монтегю.
— Где здесь? — спросила Линда.
— Здесь.— Деккер повел рукой вокруг.— В том замке, который стоял на этом самом месте. От него осталась одна башня. Монтегю и Уорбертоны издавна были смертельными врагами и отняли друг у друга много жизней. Наконец последний барон Монтегю заявил, что хочет положить конец кровавой вражде. Главой рода Уорбертонов был тогда молодой Джон Уорбертон. Собственно, их было всего двое: он и его сестра Бренда. Бренда славилась красотой и обходительностью, и их замок был полон молодых рыцарей, мечтающих добиться ее благосклонности. Юный Уорбертон не стремился продолжать вековую вражду и охотно откликнулся на призыв соседа заключить мир. Затем Монтегю предложил Уорбертону породниться и отдать ему в жены свою сестру. Предание говорит, что Бренда противилась этому браку, однако в конце концов подчинилась желанию брата и дала свое согласие. Венчание должно было происходить в часовне замка Монтегю. Барон сказал Уорбертону, что не стоит устраивать пышную свадьбу и приглашать много народу: как бы родственники и приверженцы двух дотоле враждебных родов во хмелю не вспомнили старое и не затеяли ссору. И вот в тот злополучный день брат с сестрой прибыли в замок Монтегю в сопровождении немногих слуг. Слуг задержали во дворе и всех их убили, а Уорбертонов втащили в замок. Там Монтегю надругался над девушкой на глазах у связанного и беспомощного брата, а затем заколол его. Легенда утверждает, что перед смертью Джон Уорбертон проклял Монтегю и поклялся, что даже мертвым будет преследовать его и всех его потомков до тех пор, пока не испустит дух последний представитель ненавистного рода.— Помолчав, Деккер добавил: — Говорят, барон Монтегю умер при странных обстоятельствах: его нашли задушенным в собственной постели.
— А что стало с девушкой? — тихо спросила Линда.— С Брендой?
— Она выбросилась из окна, — вместо Деккера ответил Стентон.
— О, вы тоже знаете эту историю? Откуда?
— Слышал от кого-то,— неопределенно сказал Стентон. — Однако не станете же вы утверждать, — спокойно продолжил он, обращаясь к Деккеру, — что кинжал в стол всадил дух покойного Уорбертона? И что на столе была его кровь?
Деккер смущенно улыбнулся, отчего его лицо сразу покрылось сетью мелких морщинок, и развел руками.
— Я лишь обратил внимание на поразительное совпадение даты.
— К тому же нелепо думать, что объектом потусторонней мести станет безобидная мисс Прайс. Опасаться духа скорее следует Майклу с Дэном. — Линда скорчила забавную гримасу, показывающую, что ее слова следует воспринимать как шутку.— Дом достался их отцу по наследству, и они находятся в родственной связи с коварным бароном.
Дэн громко расхохотался.
— В наше время смешно говорить о привидениях. Уж чем-чем, а привидением меня на запугаешь.
— Вы, конечно, правы, но я бы не хотела жить в доме, с которым связаны всякие ужасы, — уже серьезно ответила Линда. — У меня слишком богатое воображение, мне снились бы кошмары.
— Мне пора. — Деккер поднялся.— Всего хорошего.— У порога он обернулся.— Не шутите больше так, молодые люди...
Питер негодующе фыркнул.
— Он нам не поверил!
— Вполне естественная реакция,— заметил Стентон.
— Что вы хотите этим сказать? — воинственно вопросил Дэн.
— Было бы странно, если бы мистер Деккер думал иначе, — бесстрастно произнес Стентон.— В доме гостят четверо студентов — кого еще считать шутником, если не кого-то из них? Ведь пятно и кинжал не могли возникнуть сами по себе. Автор этой неудачной шутки находится среди нас. Если только это шутка,— задумчиво добавил Стентон, и от его слов повеяло холодом.
— Кстати, о пятне,— сказала Линда с нарочитой громкостью, словно желая звуками своего голоса прогнать неприятное, тревожное ощущение.— Почему вы решили, что на столе была кровь, а не кисель, к примеру?
— Я проверил,— ответил Майкл.— Это была кровь.
В четыре часа мисс Прайс вышла из своей спальни и сказала, что пойдет к миссис Бэнвилл. Мисс Хендрон заявила, что чувствует себя очень плохо и не в состоянии сопровождать ее. Мисс Прайс ответила, что в таком случае отправится одна; прогулка и чай у миссис Бэнвилл помогут ей лучше любого лекарства.
— Я провожу вас, тетя,— вызвался Майкл.
Перед уходом мисс Прайс сказала Линде:
— Вам все равно придется быть за хозяйку — Урсула легла в постель.
Дав Линде массу наставлений насчет ужина, мисс Прайс а сопровождении Майкла направилась к дому Бэнвиллов. Питер пошел к себе, сказав, что почитает часик. Дэн устроился в гостиной писать письма. Нильс, предоставленный самому себе, слонялся по дому, размышляя, чем бы заняться.
— Вы играете, мистер Стентон? — донесся до него голос Линды.—- Сыграйте, пожалуйста.
Нильс остановился, решив послушать, хорошо ли Стентон играет. Стукнула крышка пианино, затем раздалось несколько протяжных звуков — Стентон перебирал клавиши.
— Вы будете разочарованы,— сказал он.— Пианист из меня весьма посредственный.
— А мне почему-то кажется, что вы хорошо играете,— возразила Линда.
— Сейчас вы убедитесь, что заблуждаетесь.
Девушка казалась взволнованной, а голос Стентона звучал спокойно. За эти дни у Нильса сложилось впечатление, что Стентон вообще по натуре человек флегматичный; прежде, у Крэга, он казался более живым.
— Что вам сыграть?
— Посмотрим.— Раздался шелест бумаги — Линда перебирала кипу старых нот, которые валялись, на пианино. Для чего они там лежали — непонятно, так же как неясно было для чего стояло само пианино, ведь из постоянных обитателей дома никто на нем не играл.— Вот это. Или нет, лучше это.
— Не надо,— вдруг сказал Стентон странно изменившимся, напряженным голосом.
— Что не надо?
— Оставьте ноты.
Последовала минута тишины, потом зазвучала музыка.
«Что он играет?»—силился определить Нильс и не мог.
Чарующие, нежные звуки... Это было словно объяснение в любви. У Нильса возникло чувство, что, слушая эту игру, он как будто присутствует при чужом интимном разговоре. Он тихо отступил назад и пошел прочь. Эта музыка была предназначена не для него. Однако перед тем как уйти, Нильс, не удержавшись, бросил взгляд внутрь: Стентон сидел спиной к двери, и он увидел лишь его затылок, Линда стояла, облокотившись о пианино, и смотрела на Стентона с нежной и чуточку растерянной улыбкой.
Выйдя из дома, Нильс обнаружил, что был не единственным посторонним слушателем игры Стентона: напротив открытых окон комнаты, за стволом старого дуба, стояла Алиса. Маленькие руки ее были сжаты в кулачки, рот полуоткрыт, а на лице застыло выражение величайшей муки.
«Лучше б это несчастное создание вовсе ничего не понимало,— с жалостью подумал Нильс, отступая в заросли боярышника,— Наверно, она сейчас думает, что никто и никогда не будет так играть для нее. Все же что он играет? Неужели импровизация? Может, он не флегматик, как я думал, а просто очень застенчив? До сих пор называет Линду «мисс Бэнвилл», хотя любому видно, что она ему нравится».
Когда Нильс вошел в гостиную, Дэн все еще писал письма.
— Все при деле, кроме меня,— констатировал Нильс.
— Я уже закончил,— сказал Дэн, складывая листы почтовой бумаги.— Сыграем в шахматы?
— Можно.— Нильс открыл доску, расставил фигуры и, взяв черную и белую пешки, завел руки за спину. — Которая?
— Правая.
Нильс разжал кулак: черная. Повернув доску белыми за свою сторону, он сделал первый ход. Для шахмат Нильс был чересчур непоседлив, играл плохо и обычно всем проигрывал. На сей раз ему, однако, повезло. Собственный выигрыш сильно удивил его, и перед тем как объявить мат, он долго разглядывал позицию на доске, опасаясь подвоха. Оба Диллона были сильными шахматистами. Если противником Нильса были Питер или Линда (Стентон в шахматы не играл и на устраиваемых турнирах присутствовал в качестве зрителя), он в начале игры тешил себя надеждой на победу, с Диллонами же заранее был готов к проигрышу, поэтому неожиданный успех поверг его в величайшее изумление.
