Томми прочувствованно покачал головой, и, ободренный этим, майор продолжал рассуждать:
– Дисциплина, вот что нам нужно! Дис-цип-лина. Без дисциплины невозможно победить в войне. А вы знаете, что некоторые из наших офицеров выходят на утреннюю поверку в пижамах? Так мне рассказывали. О какой победе может идти речь? В пижамах! Бог ты мой!
Мистер Медоуз, со своей стороны, позволил себе заметить, что да, теперь вообще гораздо хуже, чем было раньше.
– А все эта демократия, – мрачно отозвался Блетчли. – Надо же и меру знать. На мой взгляд, с демократией перегнули палку. Офицеры панибратствуют с солдатами, посещают одни и те же рестораны – куда это годится? И солдатам такое положение не нравится, Медоуз. Армия, она понимает. Армию не обманешь.
– Конечно, я сам в армейских делах не очень-то разбираюсь, – попытался было ввернуть мистер Медоуз, – я вообще-то…
Но майор Блетчли не дал договорить. Он быстро обернулся к нему и спросил:
– Участвовали в прошлой войне?
– Ну а как же.
– Я догадался. Выправку видно. Плечи развернуты. В каком полку?
– Пятый Корфуширский, – отчеканил Томми, вспомнив послужной список Медоуза.
– А-а, да-да, Салоники![18]
– Да.
– А я в Месопотамии[19].
Блетчли предался воспоминаниям. Томми вежливо слушал. Кончил Блетчли на гневной ноте:
– И думаете, они теперь намерены воспользоваться моим опытом? Нет, сэр. Я, видите ли, стар. Стар! Слышали вы что-нибудь подобное? Да я еще мог бы преподать кое-кому из этих щенков урок-другой.
– Например, чего на войне следует избегать, а? – сострил Томми.
– То есть как это?
По-видимому, чувство юмора не входило в число достоинств майора Блетчли. Он посмотрел на собеседника с подозрением. Томми поторопился сменить тему:
– Вы знаете что-нибудь про эту даму, как бишь ее?.. миссис… Бленкенсоп, кажется?
– Да, Бленкенсоп. Недурна собой, зубы крупноваты, а так ничего. Разговаривает слишком много. Хорошая женщина, но глупа. Нет, ничего о ней не знаю. Она всего два дня как поселилась в «Сан-Суси». А почему вы спрашиваете? – под конец осведомился майор.
Томми объяснил:
– Сейчас встретилась мне. Она что, всегда так рано выходит гулять?
– Понятия не имею. Женщины, как правило, не склонны к прогулкам до завтрака, слава богу.
– Аминь, – отозвался Томми. – Я не мастер вести до завтрака любезные беседы. Надеюсь, она не сочла меня грубым. Но мне было необходимо немного размяться.
Майор Блетчли полностью разделял такой взгляд.
– Я на вашей стороне, Медоуз. Вы совершенно правы. Женское общество хорошо на своем месте и в свое время, но никак не перед завтраком. – Тут он хихикнул. – Смотрите остерегитесь, старина. Она ведь вдова, имейте в виду.
– Вот как?
Майор игриво ткнул его локтем в бок.
– Мы-то с вами знаем, каковы они, вдовы. Двоих мужей она похоронила и теперь, по-моему, высматривает номер третий. Так что будьте начеку, Медоуз. Не теряйте бдительности. Мой вам совет.
В отличнейшем расположении духа майор сделал поворот кругом и энергично зашагал навстречу завтраку в пансионе «Сан-Суси».
* * *
А Таппенс между тем, продолжая неспешно прогуливаться по эспланаде, прошла совсем близко от разговаривающей пары. И успела расслышать обрывок фразы.
Говорила девушка:
– Будь осторожен, Карл. Малейшее неверное движение, и…
Больше ничего услышать не удалось. Подозрительная фраза? Да. Но поддается и вполне невинному толкованию. Таппенс тихонько повернула и прошла мимо них еще раз. И снова до нее долетели слова:
– Эти самодовольные, подлые англичане…
Миссис Бленкенсоп чуть-чуть, самую малость вздернула брови. Карл фон Дейним – беженец, нашедший убежище и кров у англичан. Неразумно и неблагородно с его стороны слушать подобные речи и соглашаться.
Таппенс в третий раз повернула назад. Но молодые люди вдруг расстались, девушка перешла через улицу и углубилась внутрь квартала, а Карл фон Дейним зашагал навстречу Таппенс. Он, наверно, прошел бы мимо, не узнав ее, но она остановилась, показывая своим видом, что ожидает от него приветствия. Тогда он поспешно сдвинул каблуки и поклонился.
– Ах, доброе утро, мистер фон Дейним, я не ошиблась? – защебетала Таппенс. – Чудесная погода, правда?
– О да. Прекрасная.
Таппенс этим не ограничилась.
– Я не утерпела и вышла, – продолжала она лепетать. – Вообще я редко выхожу до завтрака, но в такое утро и когда неважно проведешь ночь, ведь на новом месте, бывает, плохо спится, я всегда говорю, нужно день-два, чтобы привыкнуть.
– Да, несомненно.
– И представьте, эта небольшая прогулка вернула мне аппетит. Я иду завтракать!
– Вы возвращаетесь в «Сан-Суси»? Если позволите, я пойду вместе с вами. – И он с серьезным видом зашагал подле Таппенс.
Она спросила:
– А вы тоже решили нагулять аппетит перед завтраком?
Он хмуро покачал головой.
– Нет, мой завтрак, я его уже съел. Сейчас я иду на работу.
– На работу?
– Я химик-исследователь.
«Ах, вот, оказывается, кто ты!» – подумала Таппенс, искоса бросив на него быстрый взгляд.
А Карл фон Дейним продолжал слегка надменным тоном:
– Я приехал в эту страну, спасаясь от нацистских преследований. У меня было мало денег и ни одного друга. Я стараюсь делать, что умею, чтобы приносить пользу.
Он не повернул к ней голову, а смотрел прямо перед собой, но чувствовалось, что он сильно взволнован. Таппенс неопределенно пробормотала:
– Конечно, конечно. Очень похвальное желание.
– Два моих брата находятся в концентрационных лагерях. Отец в лагере умер. Мать скончалась от горя и страха, – продолжал Карл фон Дейним.
«Каким ровным голосом он все это произносит, – подумала Таппенс, – словно выучил наизусть». Она еще раз украдкой покосилась на него – он смотрел прямо перед собой, и лицо его было бесстрастно.
Несколько шагов они прошли молча. Навстречу попались двое мужчин, один из них задержал взгляд на Карле, и Таппенс услышала, как он сказал своему спутнику:
– Видал? Ручаюсь, что этот парень – немец.
Лицо Карла фон Дейнима залила краска. Он вдруг потерял самообладание, сдерживаемые чувства вырвались наружу:
– Вы… Вы слышали? Вот они что говорят… Я…
– Милый мальчик, – Таппенс, сама не заметив, заговорила своим настоящим голосом, убежденно и сочувственно. – Не будьте глупцом. А чего бы вы хотели?
– То есть как? – обернулся он к ней с недоуменным видом.
– Вы беженец. Так принимайте все, что связано с этим положением. Вы остались живы, и это главное. Живы и на свободе. Что же до прочего, то поймите, это неизбежно. Наша страна воюет с Германией. А вы немец. – Таппенс неожиданно улыбнулась. – Нельзя же ожидать от каждого встречного и поперечного, вроде того, что сейчас прошел, чтобы он отличал, примитивно говоря, плохих немцев от хороших.
Их взгляды встретились. Ярко-голубые глаза Карла смотрели страдальчески. Но вот он тоже улыбнулся и сказал:
– Про индейцев когда-то, кажется, говорили, что хороший индеец – это мертвый индеец. – Он засмеялся. – А мне, чтобы быть хорошим немцем, надо не опоздать на работу. Извините. Позвольте откланяться.
И опять этот чопорный поклон. Таппенс смотрела вслед его удаляющейся фигуре. А потом сказала себе:
– Миссис Бленкенсоп, вы чуть было не дали большого маху. Впредь думайте, пожалуйста, только о деле. А теперь марш завтракать.
Входная дверь в пансион была открыта. Внутри миссис Перенья вела с кем-то пламенный разговор:
– И передай ему мое мнение насчет того маргарина, что он продал нам в прошлый раз. Ветчину возьмешь у Квиллерса, у них цена была на два пенса ниже. И смотри в оба, когда будешь выбирать капусту…
При виде входящей Таппенс, миссис Перенья прервала свои наставления.
– Ах, миссис Бленкенсоп, доброе утро, ранняя вы пташка! Вы еще не завтракали? Завтрак на столе. – И указала на свою собеседницу: – Моя дочь Шейла, вы ведь еще не знакомы? Она была в отъезде и возвратилась только вчера вечером.
Таппенс с любопытством взглянула вблизи на красивое, полное жизни девичье лицо. Лишенное давешнего трагизма, оно сейчас выражало лишь скуку и раздражение. «Моя дочь Шейла». Шейла Перенья, стало быть.
Пробормотав несколько любезных слов, Таппенс прошла в столовую. За столом до сих пор засиделись трое: миссис Спрот с дочуркой и широкоплечая миссис О'Рурк. Таппенс поздоровалась, и в ответ прозвучало громогласное, по-ирландски цветистое приветствие миссис О'Рурк, совершенно заглушившее тихий отклик миссис Спрот.
Старшая дама с жадным любопытством разглядывала Таппенс.
– Надо же, в такую рань, а вы уже с прогулки. Ничего нет лучше. Поди аппетит нагуляли чудесный.
Миссис Спрот кормила дочь.
– Попробуй, какой вкусный хлебушек с молочком, – приговаривала она, пытаясь просунуть ложку в ротик Бетти Спрот.
Та ловко уклонялась и вертела головой, устремив на Таппенс большие круглые глаза. Потом указала на новую тетю перемазанным в молоке пальчиком и произнесла нечто гортанное:
