— Я такая? — спросила она очень тихо. — Но я так стара и так поблекла.
Он засмеялся.
— Стара? Да вы моложе любого из своих детей. Нет, это я стар, если вы позволите.
Тут пришла ее очередь рассмеяться мягким, журчащим смехом.
— Вы? Да вы все еще мальчик. Мальчик, который любит маскарад.
Она протянула руки, и он взял их в свои.
— До свидания, дорогая.
— До свидания, любимый.
Аликс Мартин стояла, прислонясь к маленькой, грубо сколоченной калитке, и смотрела вслед мужу, который шел по дороге в деревню.
Вот он дошел до поворота и исчез из виду, а Аликс все стояла в той же позе, рассеянно поправляя красивые каштановые волосы, то и дело падавшие ей на лицо.
Глаза ее были задумчивыми и мечтательными.
Аликс Мартин не блистала красотой, даже и хорошенькой, строго говоря, ее не назвали бы. Но ее лицо, лицо женщины уже не первой молодости, светилось таким счастьем и нежностью, что ее бывшие сослуживцы едва ли узнали бы в ней прежнюю Аликс Кинг, опрятную деловую девушку, умелую, немного резкую, способную и лишенную фантазии.
Она с трудом окончила школу, едва сводя концы с концами. Пятнадцать лет, с восемнадцати до тридцати трех, она зарабатывала себе на жизнь стенографией, а в течение семи лет из этих пятнадцати содержала еще и больную мать. Эта борьба за существование ожесточила мягкие черты девичьего лица.
Правда, у нее было что-то вроде любовной истории с Диком Виндифордом, который работал вместе с ней. Как истинная женщина, она чувствовала, что нравится ему, хотя и не показывала виду. Внешне они были друзьями, не больше. Из своего скудного жалованья Дик с трудом мог выделить деньги, чтобы платить за учебу младшего брата. В то время он не мог и думать о женитьбе.
Совершенно неожиданно пришло к девушке избавление от ежедневного труда.
Умерла ее дальняя родственница, завещав ей все свои деньги — несколько тысяч фунтов, приносивших двести фунтов ежегодно. Для Аликс это означало свободу, жизнь, независимость. Теперь им с Диком можно было пожениться.
Но Дик повел себя неожиданно. Он никогда прямо не говорил Аликс о своей любви; теперь он, казалось, меньше всего собирался это сделать. Он избегал ее, стал замкнутым и угрюмым. Аликс быстро поняла причину: гордость и щепетильность не позволяли ему именно теперь просить Аликс стать его женой.
От этого он нравился не меньше, и она уже подумывала, не сделать ли ей первого шага, как вторая в ее жизни неожиданность обрушилась на нее.
В доме своей подруги она познакомилась с Джеральдом Мартином. Он страстно влюбился в нее, и уже через неделю состоялась их помолвка. Аликс, которая считала себя «не из тех, которые влюбляются», буквально потеряла голову.
Невольно она разбудила чувства Дика Виндифорда. Он пришел к ней и, заикаясь от гнева, выкрикнул:
— Он совершенно чужой тебе! Ты о нем ничего не знаешь!
— Я знаю, что люблю его.
— Как ты можешь знать, — ведь ты знакома с ним одну неделю!
— Не каждому нужно одиннадцать лет, чтобы убедиться, что он влюблен в девушку! — рассердилась Аликс.
Он побледнел.
— Я люблю тебя с тех пор, как впервые встретил. Я думал, что и ты любишь меня.
— Я тоже так думала, — призналась Аликс. — Но я думала так потому, что не знала, что такое любовь.
Дик просил, умолял, даже угрожал, — угрожал сопернику, занявшему его место. Аликс поразил взрыв чувств, скрывшихся под внешней сдержанностью человека, которого, ей казалось, она знала так хорошо.
И в это солнечное утро, прислонясь к калитке, она вспомнила тот разговор. Она была замужем уже месяц и чувствовала себя совершенно счастливой. Однако когда муж, которого она так обожала, уходил из дому, ее охватывало какое-то неясное беспокойство. И причиной этому был Дик Виндифорд.
За время своего замужества она три раза видела один и тот же сон: ее муж лежит мертвый, а рядом с ним стоит Дик Виндифорд, и она совершенно точно знает, что это его рука нанесла роковой удар. Но самое ужасное было в том, что она радовалась смерти мужа. В порыве благодарности она протягивала руки убийце, благодарила его. Сон всегда кончался одинаково: Дик заключает ее в объятия.
Она не рассказывала свой сон мужу, но он волновал ее больше, чем ей этого хотелось. Что он означал — предостережение? Предостережение против Дика Виндифорда?
Резкий звонок телефона, донесшийся из дому, отвлек ее от этих мыслей.
Она вошла в дом и взяла трубку.
— Как вы сказали? Кто говорит?
— Аликс, что с твоим голосом? Я тебя не узнал. Это я, Дик.
— О… Откуда ты звонишь?
— Из бара гостиницы «Герб путешественника». Кажется, так она называется? Или ты даже не знаешь о существовании этого бара? Я приехал только на выходной — немного порыбачить. Ты не против, если я навещу вас сегодня вечером?
— Нет, — резко ответила Аликс. — Ты не должен приходить.
Наступило молчание. Потом Дик заговорил снова, но голос его звучал по-другому.
— Прошу извинить меня, — холодно сказал он. — Конечно, я не буду тебя больше беспокоить…
Аликс торопливо прервала его. Должно быть, ее поведение показалось ему слишком необычным. Оно и было необычным: нервы у нее совершенно расшатались.
— Я только хотела сказать, что мы были… что мы сегодня вечером заняты… — Она старалась, чтобы ее объяснение звучало естественно. Приходи к нам поужинать завтра вечером.
Но Дик явно уловил неискренность в ее голосе.
— Очень благодарен, — все так же холодно ответил он, — но я, может быть, уеду. Это зависит от того, приедет сюда мой товарищ или нет. До свидания, Аликс. — И торопливо, совсем другим тоном, добавил:
— Желаю тебе счастья, дорогая.
Аликс положила трубку и облегченно вздохнула. «Он не должен сюда приходить, — твердила она себе. — Какая же я глупая! Неужели мне хочется, чтобы он пришел? Нет, все равно я рада, что он не придет!»
Она взяла со стола простенькую соломенную шляпу и вышла снова в сад, остановившись, чтобы посмотреть на слова, вырезанные над входом в дом:
«Коттедж «Соловей»».
— Какое странное название, правда? — сказала она как-то Джеральду еще до замужества.
— Маленькая моя, — с любовью сказал он. — Я уверен, ты никогда не слышала соловья, и рад этому. Соловьи должны петь только влюбленным. По вечерам мы будем слушать их вместе, у нашего собственного дома.
Стоя в дверях своего дома, она вспомнила, как они слушали соловья, и зарделась от счастья.
Это Джеральд нашел коттедж «Соловей». Как-то он пришел к ней и возбужденно объявил, что нашел как раз то, что им нужно: дом необыкновенный, жемчужина — шанс, который может выпасть только раз в жизни. Увидев дом, Аликс тоже была очарована. Правда, местность, где находился дом, была довольно пустынной, — до ближайшей деревни было две мили, но сам дом, старинной постройки, с очень удобными ванными комнатами, горячей водой, электричеством, телефоном, был так прелестен, все в нем так нравилось ей, что она не могла уже думать ни о каком другом доме. Но тут возникло препятствие: владелец дома не соглашался сдавать его внаем, речь могла идти лишь о продаже дома.
Джеральд Мартин, хотя и имел хороший доход, не мог трогать свой основной капитал. Самая большая сумма, которую он мог получить наличными, составляла тысячу фунтов. За дом просили три тысячи. Но Аликс, которой очень понравился дом, решила помочь Джеральду. Ее капитал легко мог быть реализован при предъявлении чека. Она могла вложить половину своих денег за покупку дома.
Так коттедж «Соловей» стал их домом, и Аликс ни разу не пришлось пожалеть об этом. Правда, слугам не нравилась его уединенность, и сейчас слуг в доме вообще не было. Но Аликс, изголодавшись по домашней работе, находила истинное удовольствие в том, чтобы приготовить вкусную еду и вести хозяйство. За садом, в котором было множество великолепных цветов, ухаживал старик-садовник, живший в деревне и приходивший в коттедж «Соловей» два раза в неделю.
Завернув за угол дома, Аликс увидела садовника, склонившегося над цветами. Она удивилась, — он работал в их саду по понедельникам и пятницам, а сегодня была среда.
— Джордж, что вы здесь делаете? — спросила она, подходя к нему.
Старик выпрямился и хихикнул, поправляя старенькую кепку.
— Я так и думал, что вы удивитесь, мэм. В пятницу наш сквайр устраивает праздник, вот я и сказал себе: мистер Мартин и его добрая жена не будут против, если я один раз приду в среду вместо пятницы.
— Конечно, нет, — сказала Аликс. — Надеюсь, вы славно повеселитесь.
— Да уж, так оно и будет, — просто сказал Джордж. — Хорошо, когда можешь попить и поесть досыта, зная, что не ты платишь. Наш сквайр всегда хорошо угощает своих арендаторов. А еще, сударыня, видно, я вас уж не увижу до вашего отъезда, так не будет ли указаний на время вашего отсутствия? Вы еще не решили, когда вернетесь, мэм?
