Пуаро вздохнул.
— Каталог цветочных луковиц и старый журнал.
— Да оно и правильно: если кто-то хочет выбросить разоблачительный документ или что-нибудь в этом роде, он вряд ли швырнет его в корзину для бумаг.
— Совершенно справедливо. Только иногда вот так могут выбросить какой-нибудь совершенный пустячок.
Пуаро говорил совершенно спокойно. Тем не менее Джэпп посмотрел на него с подозрением.
— Итак, — проговорил он, — мне ясно, что делать дальше. А вам?
— Ну я закончу поиски пустячков. Есть еще мусорное ведро.
Пуаро проворно выскользнул из комнаты. Джэпп, поморщившись, посмотрел ему вслед.
— Чокнутый, — пробормотал он. — Право слово, чокнутый.
Инспектор Джеймсон хранил почтительное молчание. Однако лицо его с выражением британского высокомерия говорило: «Иностранцы!».
Вслух он сказал:
— Значит, это Эркюль Пуаро! Наслышан, наслышан.
— Мой старый друг, — объяснил Джэпп. — И не такой дурень, каким прикидывается, имейте в виду. Тем не менее сейчас он переигрывает.
— Как говорится, сэр, у него немного не все дома, — предположил инспектор Джеймсон. — Что делать, возраст.
— И все равно, — возразил Джэпп, — хотел бы я знать, что у него на уме.
Он подошел к конторке и с беспокойством уставился на изумрудное гусиное перо.
Джэпп только что завел разговор с женой третьего по счету возницы, как у самого его локтя возник, ступая бесшумно, как кот, Пуаро.
— Фу, ну и напугали вы меня, — сказал Джэпп. — Раскопали что-нибудь?
— Не то, что я искал.
Джэпп повернулся к миссис Джеймс Хогг.
— И, говорите, вы видели этого господина раньше?
— О да, сэр. И мой муж тоже. Мы его сразу признали.
— Теперь послушайте, миссис Хогг. Вижу, вы проницательная женщина. Я не сомневаюсь, что вы обо всех знаете в каретном ряду. Женщина вы рассудительная, необычайно рассудительная, я мог бы сказать… — Глазом не моргнув, он повторил это замечание в третий раз.
Миссис Хогг слегка заважничала и напустила на себя вид чуть ли не гениального глубокомыслия. — Расскажите мне вкратце об этих двух молодых женщинах — миссис Аллен и мисс Плендерлит. Какие они? Веселые? Устраивали множество вечеринок? Что-нибудь в этом роде?
— О нет, сэр, ничего подобного. Они часто уходили по вечерам, особенно миссис Аллен, но они классные, если вы понимаете, что я хочу этим сказать. Совершенно не такие, как иные мои знакомые с другого конца улицы. Я уверена, что так, как ведет себя миссис Стивене, если она вообще миссис, в чем я сомневаюсь, ну, я не хотела бы рассказывать вам, что там происходит…
— Совершенно верно, — ловко ввернул Джэпп, прерывая этот поток. — Итак, то, что вы мне рассказали, очень важно. Стало быть, миссис Аллен и мисс Плендерлит вам нравились?
— О да, сэр, очень приятные леди — обе, особенно миссис Аллен. Всегда, бывало, найдет доброе слово для детей, всегда. Сама, по-моему, потеряла маленькую девочку, бедняжка. Да что там, я и сама троих похоронила. И что я хотела сказать…
— Да, да, весьма печально. А мисс Плендерлит?
— Ну, разумеется, она тоже очень приятная леди, но гораздо более резкая, если вы понимаете, что я имею в виду. Просто пройдет мимо, едва кивнув, право, даже не остановится перемолвиться словечком. Но я ничего против нее не имею, совсем ничего.
— Она и миссис Аллен хорошо ладили?
— О да, сэр. Никаких ссор, ничего такого. Они были очень счастливы и довольны. Я уверена, миссис Пирс подтвердит мои слова.
— Да, мы уже беседовали с ней. Вы знаете жениха миссис Аллен в лицо?
— Господина, за которого она собиралась выйти? О да. Он сюда частенько заглядывал Член парламента, говорят.
— Это не он приезжал вчера вечером?
— Нет, сэр, не он. — Миссис Хогг выпрямилась. Нотка возбуждения, скрываемого за непомерной чопорностью, прорвалась в ее голосе. — А если вы спросите меня, сэр, так все, что думаете, ошибочно. Миссис Аллен не была из таких леди, я уверена. Правда, в доме никого не было, но я ничему подобному не верю. Так я и заявила Хоггу сегодня утром. «Нет, Хогг, — сказала я, — миссис Аллен была настоящая леди, так что давай не будем, Я ведь знаю, что у мужчин на уме, простите уж, что я об этом упоминаю. Мысли у них всегда грязные.
Пропустив это оскорбление мимо ушей, Джэпп продолжал:
— Вы видели, как он приехал, и вы видели, как он уехал, так?
— Да, сэр, так.
— А больше вы ничего не слышали? Никакой перебранки?
— Нет, сэр, вряд ли. И не то чтобы таких вещей тут вовсе не бывало — вон, на том конце улицы только и разговоров о том, как миссис Стивене напускается на свою перепуганную служанку, об этом все говорят, и мы все как один советовали ей не терпеть это, но, поди ж ты, жалованье хорошее. У нее, может, характер дьявола, но она платит тридцать шиллингов в неделю…
— Но вы не слышали ничего такого в доме № 14? — быстро спросил Джэпп.
— Нет, сэр. Да и как же услышать, когда повсюду лопались шутихи, а мой Эдди начисто опалил себе брови?
— Этот мужчина уехал в десять двадцать, так, нет?
— Возможно, сэр. Сама я не могла бы сказать. Но Хогг говорит так, а ему можно верить.
— Вы сами видели, как он уходил? Слышали, что он сказал?
— Нет, сэр. Для этого я была слишком далеко. Только видела его из окна, он стоял в дверях, разговаривая с миссис Аллен.
— И ее тоже видели?
— Да, сэр, она стояла за порогом.
— Вы не обратили внимание, во что она была одета?
— Нет, право, сэр. Я не очень наблюдательная.
— Вы даже не заметили, было на ней дневное или вечернее платье? — спросил Пуаро.
— Нет, сэр, не могут сказать, что заметила.
Пуаро задумчиво посмотрел вверх на окно, затем через улицу, на дом № 14. Он улыбнулся и переглянулся с Джэппом.
— А джентльмен?
— Он был в темно-синем пальто и цилиндре. Весьма нарядный и хорошего телосложения.
Джэпп задал еще несколько вопросов и перешел к другому свидетелю. Им оказался старший сын, Фредерик Хогг, проказливый ясноглазый паренек, которого прямо распирало от важности.
— Да, сэр, я слышал, как она разговаривала. «Хорошенько подумайте и дайте мне знать», — сказал джентльмен. Вежливо так, вы знаете. А потом она сказала что-то, и он ответил: «Хорошо, пока». И сел в машину. Я придержал ему дверцу, но он мне ничего не дал, — сказал молодой Хогг с легкой грустью в голосе. — И уехал.
— Вы не слышали, что сказала миссис Аллен?
— Нет, сэр, не слышал и говорить не стану.
— А вы не можете сказать, что на ней было надето? Какого цвета, например?
— Не сказал бы, сэр. Понимаете, я ведь ее в общем-то не видел. Она, должно быть, стояла за дверью.
— Ну вот и хорошо, — сказал Джэпп. — Итак, мой мальчик, я хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем ответить на мой следующий вопрос. Если вы не знаете или не помните, так и скажите, ясно?
— Да, сэр. — Младший Хогг нетерпеливо ел инспектора глазами.
— Кто из них закрыл дверь — миссис Аллен или джентльмен?
— Входную дверь?
— Входную, естественно.
Ребенок задумался, его глаза закатились от напряжения.
— Мне кажется, леди… Нет, не она. Он. Потянул на себя, дверь слегка даже хлопнула, и быстро подскочил к машине. У него был такой вид, будто он куда-то спешит.
— Хорошо. Ну, молодой человек, у вас, похоже, есть голова на плечах. Вот вам шестипенсовик.
Отпустив мальчишку Хогга, Джэпп повернулся к своему другу. Оба медленно кивнули головами.
— Может быть! — сказал Джэпп.
— Не исключено, — согласился Пуаро. Его глаза сияли зеленым светом и напоминали кошачьи.
Вернувшись в гостиную дома № 14, Джэпп не стал терять времени и сразу взял быка за рога.
— Послушайте, мисс Плендерлит, вы не думаете, что лучше признаться прямо здесь, сейчас же? Все равно ведь конец один.
Джейн Плендерлит вздернула брови. Она стояла у каминной доски, греясь у огня.
— Я, право, не понимаю, о чем вы.
— Так ли, мисс Плендерлит? Она пожала плечами.
— Я ответила на все ваши вопросы. Не понимаю, что еще я могу сделать.
— По-моему, вы могли бы многое при желании.
— Это всего лишь предположение, так ведь, старший инспектор?
Джэпп побагровел.
— Я полагаю, — сказал Пуаро, — что мадемуазель скорее поймет, в чем дело, если вы все объясните ей.
— Все очень просто. Значит, так, мисс Плендерлит, вот факты. Вашу подругу нашли с простреленной головой, в руке у нее пистолет, дверь и окно заперты. Вроде бы заурядное самоубийство. Но это не самоубийство. Одно лишь медицинское освидетельствование доказывает это.
— Каким образом? — Ее иронической холодности как не бывало. Она напряженно подалась вперед, глядя ему в глаза.
— Пистолет был у нее в руке, но пальцы не сжимали его. Более того, на пистолете вообще не было отпечатков пальцев. И направление пулевого канала говорит о том, что сама она выстрелить не могла. Кроме того, она не оставила записки — довольно необычное явление при самоубийстве. И, хотя дверь была заперта, ключа не нашли.
