Ознакомительная версия.
Вера улыбнулась: понятное дело – Негритянский остров! Она подошла к окну, выходящему на море, и села на подоконник. Перед ней простиралось бескрайнее море. Земли не было видно: всюду, куда ни кинь взгляд, – голубая вода в легкой ряби, освещенная предзакатным солнцем.
Море... Сегодня такое тихое, порой бывает беспощадным... Оно утягивает на дно. Утонул... Нашли утопленника... Утонул в море... Утонул, утонул, утонул... Нет, она не станет вспоминать... Не станет думать об этом! Все это в прошлом.
Доктор Армстронг прибыл на Негритянский остров к закату. По дороге он поболтал с лодочником – местным жителем. Ему очень хотелось что-нибудь выведать о владельцах Негритянского острова, но Нарракотт, как ни странно, ничего толком не знал, а возможно, и не хотел говорить. Так что доктору Армстронгу пришлось ограничиться обсуждением погоды и видов на рыбную ловлю.
Он долго просидел за рулем и очень устал. У него болели глаза. Когда едешь на запад, весь день в глаза бьет солнце. До чего же он устал! Море и полный покой – вот что ему нужно. Конечно, ему бы хотелось отдохнуть подольше, но этого он, увы, не мог себе позволить. То есть он, конечно, мог это себе позволить в смысле финансовом, но надолго отойти от дел он не мог. Так, того и гляди, клиентуру растеряешь. Теперь, когда он добился успеха, ни о какой передышке не может быть и речи. «И все равно, – думал он, – хотя бы на сегодня забуду о Лондоне, и о Харли-стрит, и обо всем прочем, представлю себе, что я никогда больше туда не вернусь».
В самом слове «остров» есть какая-то магическая, притягательная сила. Живя на острове, теряешь связь с миром; остров – это самостоятельный мир. Мир, из которого можно и не вернуться. «Оставлю-ка я на этот раз повседневную жизнь со всеми ее заботами позади», – думал он. Улыбка тронула его губы: он принялся строить планы, фантастические планы на будущее. Поднимаясь по вырубленным в скале ступенькам, он продолжал улыбаться.
На площадке сидел в кресле старик – лицо его показалось доктору Армстронгу знакомым. Где он мог видеть это жабье лицо, тонкую черепашью шею, ушедшую в плечи, и, главное, эти светлые глаза-буравчики? Ну как же, это старый судья Уоргрейв. Однажды он проходил свидетелем на его процессе. Вид у судьи был всегда сонный, но его никто не мог обойти. На присяжных он имел колоссальное влияние: говорили, что он может обвести вокруг пальца любой состав. Не раз и не два, когда обвиняемого должны были наверняка оправдать, ему удавалось добиться сурового приговора. Недаром его прозвали вешателем в мантии. Вот уж никак не ожидал встретить его здесь.
Судья Уоргрейв думал: «Армстронг? Помню, как он давал показания. Весьма осторожно и осмотрительно. Все доктора – олухи. А те, что с Харли-стрит, глупее всех». И он со злорадством вспомнил о недавней беседе с одним лощеным типом с этой самой улицы.
Вслух он проворчал:
– Спиртное в холле.
– Должен пойти поздороваться с хозяевами, – сказал доктор Армстронг.
Судья Уоргрейв закрыл глаза, отчего достиг еще большего сходства с ящером, и сказал:
– Это невозможно.
– Почему? – изумился доктор Армстронг.
– Ни хозяина, ни хозяйки здесь нет, – сказал судья. – Весьма странный дом. Ничего не могу понять.
Доктор Армстронг вытаращил на него глаза. Чуть погодя, когда ему стало казаться, что старик заснул, Уоргрейв вдруг сказал:
– Знаете Констанцию Калмингтон?
– К сожалению, нет.
– Это неважно, – сказал судья, – в высшей степени рассеянная женщина, да и почерк ее практически невозможно разобрать. Я начинаю думать, может быть, я не туда приехал.
Доктор Армстронг покачал головой и прошел в дом. А судья Уоргрейв еще некоторое время размышлял о Констанции Калмингтон: ненадежная женщина, но разве женщины бывают надежными? И мысли его перескочили на двух женщин, с которыми он приехал: старую деву с поджатыми губами и молодую девушку. Девчонка ему не понравилась – хладнокровная вертушка. Хотя нет, здесь не две, а три женщины, если считать миссис Роджерс. Странная тетка, похоже, она всего боится. А впрочем, Роджерсы – вполне почтенная пара и дело свое знают.
Тут на площадку вышел Роджерс.
– Вы не знаете, к вашим хозяевам должна приехать леди Констанция Калмингтон?
Роджерс изумленно посмотрел на него:
– Мне об этом ничего не известно, сэр.
Судья поднял было брови, но лишь фыркнул в ответ. «Недаром этот остров называют Негритянским, – подумал он, – тут дело и впрямь темное».
Антони Марстон принимал ванну. Он нежился в горячей воде. Отходил после долгой езды. Мысли не слишком обременяли его. Антони жил ради ощущений и действий.
«Ну да ладно – как-нибудь перебьюсь», – решил он и выбросил всякие мысли из головы.
Он отлежится в горячей ванне, сгонит усталость, побреется, выпьет коктейль, пообедает... А что потом?
Мистер Блор завязывал галстук. Он всегда с этим плохо справлялся. Поглядел в зеркало: все ли в порядке? Похоже, да.
С ним здесь не слишком приветливы... Они подозрительно переглядываются, будто им известно... Впрочем, все зависит от него. Он свое дело знает и сумеет его выполнить. Он посмотрел на считалку в рамке над камином. Недурной штришок.
«Помню, я как-то был здесь еще в детстве, – думал он. – Вот уж не предполагал, что мне придется заниматься таким делом на этом острове. Одно хорошо: никогда не знаешь наперед, что с тобой случится...»
Генерал Макартур пребывал в мрачной задумчивости. Черт побери, до чего все странно! Совсем не то, на что он рассчитывал... Будь хоть малейшая возможность, он бы под любым предлогом уехал... Ни минуты здесь не остался бы... Но моторка ушла. Так что хочешь не хочешь, а придется остаться. А этот Ломбард – подозрительный тип. Проходимец какой-то. Ей-ей, проходимец.
С первым ударом гонга Филипп вышел из комнаты и направился к лестнице. Он двигался легко и бесшумно, как ягуар. И вообще во всем его облике было что-то от ягуара. Красивого хищника – вот кого он напоминал. Всего одна неделя, улыбнулся он. Ну что ж, он скучать не будет.
Эмили Брент, переодевшись к обеду в черные шелка, читала у себя в спальне Библию.
Губы ее бесшумно двигались:
«Обрушились народы в яму, которую выкопали; в сети, которую скрыли они, запуталась нога их.
Познан был Господь по суду, который Он совершил; нечестивый уловлен делами рук своих. Да обратятся нечестивые в ад...» [3]
Она поджала губы. И захлопнула Библию.
Поднялась, приколола на грудь брошь из дымчатого хрусталя и спустилась к обеду.
Обед близился к концу. Еда была отменная, вина великолепные. Роджерс прислуживал безукоризненно.
Настроение у гостей поднялось, языки развязались. Судья Уоргрейв, умягченный превосходным портвейном, в присущей ему саркастической манере рассказывал какую-то занятную историю; доктор Армстронг и Тони Марстон слушали. Мисс Брент беседовала с генералом Макартуром – у них нашлись общие знакомые. Вера Клейторн задавала мистеру Дейвису дельные вопросы о Южной Африке. Мистер Дейвис бойко отвечал. Ломбард прислушивался к их разговору. Раз-другой он глянул на Дейвиса, и его глаза сощурились. Время от времени он обводил взглядом стол, присматривался к сотрапезникам.
– Правда, занятные фигурки? – воскликнул вдруг Антони Марстон.
В центре круглого стола на стеклянной подставке в форме круга стояли маленькие фарфоровые фигурки.
– Понятно, – добавил Тони, – раз здесь Негритянский остров, как же без негритят.
Вера наклонилась, чтобы рассмотреть фигурки поближе:
– Интересно, сколько их здесь? Десять?
– Да, десять.
– Какие смешные! – умилилась Вера. – Да это же десять негритят из считалки. У меня в комнате она висит в рамке над камином.
Ломбард сказал:
– И у меня.
– И у меня.
– И у меня, – подхватил хор голосов.
– Забавная выдумка, вы не находите? – сказала Вера.
– Скорее детская, – буркнул судья Уоргрейв и налил себе портвейна.
Эмили Брент и Вера Клейторн переглянулись и поднялись с мест.
В распахнутые настежь стеклянные двери столовой доносился шум бившегося о скалы прибоя.
– Люблю шум моря, – сказала Эмили Брент.
– А я его ненавижу, – вырвалось у Веры.
Мисс Брент удивленно посмотрела на нее. Вера покраснела и, овладев собой, добавила:
– Мне кажется, в шторм здесь довольно неуютно.
Эмили Брент согласилась.
– Но я уверена, что на зиму дом закрывают, – сказала она. – Хотя бы потому, что слуг ни за какие деньги не заставишь остаться здесь на зиму.
Вера пробормотала:
– Я думаю, найти прислугу, которая согласилась бы жить на острове, вообще трудно.
Эмили Брент сказала:
– Миссис Оньон очень повезло с прислугой. Миссис Роджерс отлично готовит.
Вера подумала: «Интересно, что пожилые люди всегда путают имена».
– Совершенно с вами согласна, миссис Оним действительно очень повезло.
Ознакомительная версия.
