Он остановился, чтобы перевести дыхание, а Тамм вздохнул. В устах актера все действительно звучало вполне логично.
— Почему Джеки? — снова заговорил Лейн. — Объяснение достаточно элементарно. Так как Луиза и Марта были ниже других взрослых членов семьи — что стало очевидным при чтении завещания, — значит, тот, кого коснулась Луиза, не принадлежал к взрослым представителям семейства. Все другие взрослые обитатели дома также исключались: Эдгар Перри, мистер и миссис Арбакл и Вирджиния — высокого роста. Может быть, кто-то из посторонних, посещающих дом? Капитан Триветт, Джон Гормли и доктор Мерриэм — тоже высокие. Честер Бигелоу — среднего роста, но средний рост для мужчины никак не меньше пяти футов! Убийца не мог быть абсолютно посторонним, так как, судя по различным элементам преступлений, отлично знал топографию дома, привычки обитателей и так далее.
— Понятно, — мрачно произнес инспектор. — И все это происходило буквально у нас под носом!
— На сей раз должен с вами согласиться, — усмехнулся Лейн. — Итак, убийцей мог быть только Джеки Хэттер, чей рост соответствовал моим расчетам, которые подтвердились, когда я прочел его медкарту у доктора Мерриэма и убедился, что его рост — четыре фута восемь дюймов, — я ошибся всего на один дюйм… Естественно, это не мог быть маленький Билли — младший брат Джеки. Помимо абсурдности такого предположения, его рост — менее трех футов. Еще один пункт: по словам Луизы, она ощутила мягкую гладкую щеку. В голову сразу приходит мысль о женщине — что и произошло с вами. Но у тринадцатилетнего мальчика щеки тоже мягкие и гладкие.
— Будь я проклят! — пробормотал инспектор.
— Таким образом, стоя в спальне, слушая показания Луизы, видя, как она заново переживает ночные события, и произведя быстрые расчеты, я понял, что отравил грушу, предназначенную для его тети, Джеки Хэттер. И убил свою бабушку, ударив ее по голове.
Лейн сделал паузу, чтобы взглянуть на лебедей.
— Скажу сразу: этот вывод показался мне настолько нелепым, что я тут же отверг его. Чтобы ребенок составил такой изощренный план и совершил убийство? Чушь! Я прореагировал точно так же, как вы несколько минут назад, инспектор. Это выглядело невероятным. Должно быть, я в чем-то ошибся или где-то на заднем плане скрывался взрослый, который руководил действиями мальчика. Я даже подумал о взрослом, которого никогда не видел, — почти карлике ростом в четыре фута и восемь-девять дюймов. Но это было так же нелепо. Разумеется, в то время было бы глупостью сообщать вам результаты моих расчетов. Как я мог ожидать, что вы поверите тому, чему я сам был не в состоянии поверить?
— Я начинаю многое понимать, — пробормотал Бруно.
— В самом деле? Сомневаюсь, что вы понимаете хотя бы четверть всего происшедшего, мистер Бруно, при всем уважении к вашей проницательности… Луиза Кэмпион заявила, что почуяла запах ванили, исходящий от убийцы. Ваниль показалась мне вполне совместимой с ребенком. Я перебирал все, что могло быть связано с ванилью, — конфеты, сладкие пироги, цветы и так далее. Никакого результата. Я в одиночку обыскал дом, чтобы найти какой-то ключ. Бесполезно. Поэтому я отказался от теории «ребенок-преступник» в связи с ванилью и подумал о ванили как о химикалии.
От доктора Инголлса я узнал, что определенный ингредиент мазей, используемых при различных кожных заболеваниях, — «Перуанский бальзам» — обладает ванильным запалом, а от доктора Мерриэма — что у Йорка Хэттера была сыпь на руках, которую он лечил такой мазью. В лаборатории я обнаружил фигурирующую в описи банку с этим бальзамом. Но ведь Йорк Хэттер мертв! Было ли возможно, что это не так?
— Вот где я сбился с пути, — мрачно вставил Тамм.
Лейн не обратил на него внимания.
— Да, это было возможно. Идентификация не являлась абсолютно точной — то, что из воды вытащили тело именно Йорка Хэттера, было всего лишь предположением… Но как насчет роста? В вашем первом отчете о находке тела, инспектор, вы не упоминали его рост. Даже если тело не принадлежало Йорку Хэттеру, который спланировал обман, он должен был подобрать труп примерно такого же телосложения, как у него, так что сведения о росте найденного тела помогли бы мне. Но я выяснил рост Йорка Хэттера в его медкарте у Мерриэма. Он составлял пять футов и пять дюймов. Поэтому Луиза Кэмпион не могла прикоснуться к Йорку Хэттеру — убийца был значительно ниже ее и не достигал пяти футов.
Тогда откуда запах ванили? Логически «Перуанский бальзам» мог быть его источником в ночь убийства — он стоял на полке в лаборатории, где убийца выбирал яды, а никаких следов других источников запаха я не обнаружил… Поэтому, хотя я чувствовал, что Хэттер не мог быть причиной запаха «Перуанского бальзама», я шел по этому следу, надеясь открыть причину, по которой бальзам мог использовать кто-то другой. Единственной причиной казалось то, что убийца намеренно оставил этот след в надежде, что полиция узнает об использовании Йорком Хэттером «Перуанского бальзама» в прошлом. Но это также выглядело глупым — ведь Йорк Хэттер был мертв. Или нет? Тогда все становилось крайне запутанным.
Лейн вздохнул:
— Следующей остановкой была лаборатория. Помните расположение бутылок и банок на полках? Всего там было пять открытых полок, разделенных на пять секций, каждая из которых содержала двенадцать химикалий, пронумерованных по порядку — номер один помещался с левой стороны первой секции верхней полки. Бутылку стрихнина мы обнаружили под номером девять почти в центре первой секции, а бутылку синильной кислоты — под номером пятьдесят семь в третьей, правой секции той же полки. Даже если бы я не присутствовал там, и вы описали мне лабораторию, я бы знал, что нумерация идет слева направо, от первой секции к третьей. В противном случае бутылки под номерами девять и пятьдесят семь находились бы в других местах…
Согласно указателю, «Перуанский бальзам» хранился в банке под номером тридцать — она исчезла после взрыва, но я мог точно указать, где она находилась, благодаря знанию порядка нумерации. Так как в одном отделении содержались двадцать химикалий, и пустых мест между ними не было, номер тридцать должен был стоять в самом центре средней секции верхней полки. Я выяснил, что из всех обитателей дома только Марте Хэттер, помимо самого Йорка, было известно о его кожном заболевании. Я обратился к ней, и она подтвердила, что знала об использовании им мази (она не помнила название), пахнущей ванилью. Когда я спросил ее, где обычно стояла банка — я расставил другие бутылки и банки в центральной секции верхней полки, — Марта подошла к этой секции, сняла банку, находившуюся на месте номера тридцать — «Перуанского бальзама».
Но я заодно открыл нечто важное — не имеющее отношения к природе запаха!
— Что именно? — осведомился Тамм. — Я присутствовал там и не заметил ничего примечательного.
— Но тогда вы не обладали преимуществом моих знаний, инспектор, — улыбнулся Лейн. — Каким образом Марта Хэттер сняла банку? Стоя на цыпочках, она едва до нее дотянулась. Что это означало? То, что Марта Хэттер — одна из двух самых невысоких взрослых обитателей дома — должна была встать на цыпочки, чтобы дотянуться до банки на верхней полке. Но важным было то, что она могла дотянуться до этой полки, стоя на полу!
— Что в этом важного, мистер Лейн? — нахмурился Бруно.
— Сейчас поймете. Помните, во время нашего предварительного обследования лаборатории — до пожара — мы обнаружили два пятна на краю второй полки сверху? Оба были овальными — очевидно, оставленными кончиками пальцев. Первое находилось прямо под бутылкой номер шестьдесят девять, а второе — под бутылкой номер девяносто. Но бутылки под номерами девяносто и шестьдесят девять не имели никакой связи с делом: первая содержала серную кислоту, а вторая — азотную. Однако в расположении пятен имелся еще один важный момент — номер шестьдесят девять находился непосредственно под бутылкой с номером девять, а номер девяносто — под банкой с номером тридцать, стоявшими на верхней полке. Оба этих номера фигурировали в деле — бутылка номер девять содержала стрихнин, добавленный при первой попытке отравления в эгног Луизы, а банка номер тридцать — «Перуанский бальзам», чей запах исходил от убийцы в ночь гибели миссис Хэттер. Это явно не могло быть всего лишь совпадением… Поэтому я сразу же вспомнил о другом обстоятельстве. Трехногий табурет, который, судя по трем пятнам в пыли, обычно стоял между рабочими столами, был обнаружен под средними секциями полок с признаками использования — царапинами и неравномерным покрытием пылью сверху. Простое сидение на нем не могло вызвать ни царапин, ни пятен — оно либо оставило бы ровный след в пыли, либо стерло бы ее вовсе… К тому же табурет перенесли непосредственно к средним секциям — под химикалии с номерами тридцать и девяносто. Что все это могло означать? Почему вообще был использован табурет? Судя по царапинам и неровным пятнам, очевидно, для того, чтобы встать на него. Но зачем? И тогда все становилось ясным.
