Ознакомительная версия.
– У Генри превосходное чувство юмора, я бы сказала даже, чувство моего юмора. За него я спокойна.
– Не скажи, Николь! Редкому мужчине понравится, когда его превращают в женщину. Я не говорю об извращенцах.
– Всего лишь в женщину, Макс. Не в крокодила же... – с нежностью в голосе произнесла я, опасаясь, что дело кончится ссорой.
– А что ты сделала из инспектора Майлса? – не унимался Макс.
– Ничего плохого я о Смайлсе не написала. Он вообще похож на Майлса не более, чем один инспектор полиции похож на другого. Если он будет против, я назову его как-нибудь иначе и дело с концом. Забудь на секундочку, что ты адвокат. Они защитят себя сами. Лучше выскажи свое мнение о рассказе, – приперла я к стенке Макса, сделав ударение на слове «свое».
– А эта идея с плитой? С тобой на самом деле произошло нечто подобное?
– Да. Я действительно придумала это при схожих обстоятельствах.
– Николь, ты и вправду хочешь иметь собственное дело, заниматься частным сыском? А ты знаешь, что для этого нужна лицензия?
– Черт возьми, Макс, это очень интересная тема, но давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз!
Я знала, что Максимилиан недружен с чертом, и его упоминание действовало безотказно как английская соль.
– Очень хороший рассказ, – скороговоркой выпалил Макс, почувствовав, что я способна расторгнуть помолвку, – но, если ты позволишь, несколько замечаний.
– Сделай одолжение!
– У меня впечатление, что чего-то не хватает в конце. Он как бы не закончен.
– Почему? Совершено преступление. Преступник разоблачен и арестован. Что еще надо?
– Не знаю, ты же у нас писатель. А у меня впечатление читателя.
– Хммм. Я подумаю, может, вставлю в конце еще пару предложений. Но я слышала, что сейчас в моде открытый конец, то есть, понимай, как хочешь.
– И все-таки, Николь, подумай, – не отставал Макс.
– Хорошо. Я закончу так: «В ладони полицейского зашебуршилась белая крыса с ярко-розовыми глазками».
Макса как ветром сдуло со стула. Он принялся метаться по номеру.
– Что случилось, Макс? Ты боишься крыс?
– Я с тобой говорю серьезно, а ты...
– Ну Макс... Я всего лишь процитировала последнюю фразу рассказа «Долгий путь домой». – Я взяла в руки сборник рассказов Брэдбери, прихваченный в путешествие благодаря своему карманному формату. – Вот, полюбуйся! – Я раскрыла книжку в нужном месте и протянула Максу. Он осторожно взял ее в руки. Она не превратилась в белую крысу с ярко-розовыми глазками.
Макс заглянул в книгу и, успокоенный классиком, плюхнулся на стул.
– Ладно, оставь как есть, – смилостивился мой жених. – Из двух зол выбирают меньшее. Пойдем дальше. У тебя там перепутаны лица.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не очень понял, от чьего лица ведется повествование. От автора или от Никольсена? Ты вроде как пишешь от первого лица, а потом вдруг говоришь, что кабинет Никольсена на самом деле твой.
– Ну да, я просто хотела таким способом сообщить читателю, что Никольсен – это я.
– Но это запутывает.
– Макс, это же не постановление суда, а художественный текст...
– Это не освобождает тебя...
– От ответственности! – успела вставить я.
– От соблюдения определенных законов повествования, – невозмутимо завершил фразу привыкший к помехам и шуму в зале Макс.
Я снова взяла в руки книжку, порылась в ней немного и ткнула пальцем. Но Макс поверил мне на слово.
– Quod licet Jovi non licet bovi...
– Твой довод принят, Макс, я подумаю. Что-нибудь еще?
Макс достал из кармана расческу и принялся водить ею по краю стола. Пытка какофонией.
– Прекрати, Макс!
Он как ни в чем не бывало спрятал расческу в карман, и я сразу подобрела.
– Расследование у тебя какое-то банальное...
Теперь пришла моя очередь вскочить, но я вовремя спохватилась.
– Другим оно и не может быть, Макс. Есть определенный набор действий, которые сыщик должен произвести. Иногда ему хватает нескольких из них, чтобы сработала его интуиция. Конечно, Шерлок Холмс мог ограничиться только логическими рассуждениями, но что я тебе рассказываю! Ты не хуже меня знаешь, что это не имеет никакого отношения к реальности. Если хочешь знать, то оригинальным должно быть преступление, точнее загадка, ведь настоящий детектив может обойтись и без него.
Макс плеснул пепси в мой стакан и примирительно сказал:
– Да, преступление у тебя и впрямь оригинальное.
– Сама придумала!
– А что там лошадь делает?
– Какая лошадь?
– Ну, конь.
– Пасется. А что?
– Откуда конь в городе?
– Ну, Макс... Бедный квартал, окраина города, пустыри, куры, козы... Почему не быть и коню? Ты уже придираешься.
* * *
Я сдержала слово и обдумала замечания Макса, но решила оставить все как есть – пусть поработает редактор. Правда, кое-какие мелочи я исправила. Так на смену опилкам пришли щепки, а защелка шпингалета превратилась в шпингалет. В этом я с удовольствием уступила Максу.
Попрощаться с Парижем не удалось: весь день лил сильный дождь, не позволив нам высунуть нос на улицу. Казалось, Париж оплакивает наш отъезд, и мы пообещали, что расстанемся не надолго.
На следующий день выглянуло солнце, и мы с удовольствием любовались утренним городом сквозь боковые окна такси, уносящего нас в аэропорт.
Мне досталось место возле иллюминатора, и я смогла с высоты птичьего полета бросить прощальный взгляд на Париж. Вот тогда-то в моей голове и зазвучал саксофон, и из самых глубин детства вырвался на свободу баритон Мэтью Паркера: «Все начинается в Париже...».
Что начинается?
Что за вопрос? Конечно, начинается новая жизнь, ведь я согласилась выйти за Макса! Но, как выяснилось далее, блистательный Мэтью Паркер имел в виду кое-что иное. Но не будем забегать вперед!
* * *
Генри выглядел хорошо отдохнувшим и даже загоревшим. Я хотела сделать ему комплимент, но в последний момент решила, что это окажется бестактным с моей стороны – ведь он не может ответить мне тем же!
Нас ждало радостное известие: одна весьма серьезная фирма остановила свой выбор на нас. Осталось согласовать детали, подписать договор и крупный проект обеспечит нас работой на пару лет. Более того, Генри придется расширить штат, приняв на работу двух-трех программистов и, конечно же, давно вожделенную мною секретаршу. Мы, наконец, сможем с уверенностью смотреть в будущее!
Я красочно описала Генри свою поездку в Париж. Он поздравил меня с помолвкой, заявив, что давно ожидал этого сообщения! Мне не захотелось вдаваться в подробности сделанного мне предложения и, чтобы отвлечь Генри, я похвасталась написанным рассказом.
– Так почитайте же, все равно после отпуска ничем не хочется заниматься. – От нетерпения Генри замотал головой.
– Но вы должны дать мне слово, что не обидитесь.
– Что? Я уже обиделся! С каких это пор вы делаете мне подобные предупреждения?
– Я делаю это первый раз, Генри, а почему – вы поймете по ходу чтения.
– Ладно, обещаю. Только приготовьте мне кофе и побольше корицы, пожалуйста!
Себе я тоже бухнула корицы от души.
Сделав глоток, я приступила к чтению. Генри хохотал, услышав имена частного детектива и его секретарши. Мой расчет на его чувство юмора полностью оправдался.
– Вы закончили? – поинтересовался Генри, когда я умолкла. – Как-то все резко оборвалось.
Меня смутило единство Генри и Макса в этом вопросе.
– Вот и Макс мне об этом говорил... Может, я что и придумаю.
– Конечно, придумаете! У вас это всегда неплохо получалось! Еще меня смущает мотив этого Макграфа. Все-таки решиться убить человека не так уж просто. Даже для душевнобольного.
– Несомненно, Генри. Но посмотрите статистику. Сколько убийств происходит только потому, что люди, например, не поделили парковку. Уж на что глупая причина, а убийцы вполне вменяемые люди. А сколько вообще беспричинных убийств? Кому-то захотелось пострелять, он выходит на улицу и открывает огонь по случайным прохожим! Не проходит недели без подобного случая. Так что ж удивляться, если какой-то шизофреник во время обострения болезни решил разделаться с поэтом, стихи которого не любил. Конечно, это кажется бредом нормальному человеку, но реальность именно такова!
– Пожалуй, мне придется согласиться с вами, Николь. Тем более, что наблюдается тенденция к увеличению подобных преступлений. Куда мы катимся? Может все наше общество психически ненормально?
– Возможно, а причинами тому пропаганда насилия в кино и по телевидению, увеличивающаяся пропасть между бедными и богатыми, неправильно выбранные жизненные ценности и приоритеты, – разоткровенничалась я.
– Вы рассуждаете в точности как Джек Томпсон.
– Так он же прав! Я видеоигры запретила бы вообще. От них вреда куда больше, чем пользы!
– Что-то мы с вами увлеклись философией, мистер Никольсен, и совсем забыли про нашего барашка. А рассказ мне понравился. Но я надеюсь, что вы не покинете меня? Впрочем, место вашей секретарши мне обеспечено!
Ознакомительная версия.
