Ознакомительная версия.
На форумах поклонников Джека Блэка и Брайана Нордвестера царила та же удручающая атмосфера. И эти люди считают себя ценителями поэзии? Им необходимо поучиться вежливости у английских футбольных болельщиков!
У Блэка и Нордвестера недоброжелателей было не меньше, чем у Вулфа. Но принимать всерьез их угрозы не стоило. Все-таки Берг был психом.
Я выключила компьютер и первым делом отправилась в душ, чтобы смыть с себя всю эту грязь. Наслаждаясь струями горячей воды, ласкавшими мое тело, я рассуждала о бесполезности проделанной мною работы. Да, я выписала информацию о людях, открыто угрожавших поэтам. Но никто не указывал своих истинных имен и адресов. Едва ли удастся добраться до кого-нибудь из них. Да и в любом случае – все это обычный треп.
Макс покорно ждал меня. Он согревал для меня постель, а заодно рылся в своих юридических талмудах.
Я рассказала ему о своих изысканиях.
– Я об этом уже слышал, – сказал Макс. – Уже было несколько обращений в суд по поводу оскорблений и клеветы в Интернете, и даже в нескольких случаях ответчик понес заслуженное наказание. Но главной проблемой является анонимность участников дискуссий в Интернете. Я слышал, что группа демократов готовит проект закона, который потребует полной идентификации для участников различных форумов и чатов. Как видишь, детка, мы не стоим на месте.
– Это разумно, но боюсь, что защитники прав человека поднимут вой.
– Не сомневайся. Поднимут еще какой! Но кроме шумовых эффектов они ни на что не способны. На них уже не обращают внимание, как на все привычное.
– Когда-то считалось вежливым представиться прежде, чем вступить в дискуссию.
– Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
Я не уверена, что Макс именно так закончил фразу – меня сморил сон... Я провалилась во владения Морфея всерьез и надолго. Утром меня растолкал Макс, но я еле встала и двигалась как муха в варенье.
Придя на работу, я застала мирно беседующих Генри и инспектора Майлса. Майлс хотел знать о результатах моего исследования. Он сгорел от нетерпения и теперь тихо тлел. Я пришла ему на помощь.
– Берг действительно поклялся уничтожить Дерека Вулфа. Я побывала на нескольких сайтах и форумах. Столько грязи, агрессии... Люди пытаются самоутвердиться за счет других. Но все это болтовня. Только недоумки или психи могут превратить эти слова в дела.
– Мы имеем дело и с тем и с другим в одном лице.
– Не думаю, что речь идет о коллективном психозе. Чего это вдруг все бросились убивать поэтов?
– Я думал об этом... И даже задал Бергу прямой вопрос: «А не ты ли, голубчик, убил и Нордвестера?» Он был возмущен до глубины души. Он, видите ли, фанат Брайана Нордвестера и скорее бы убил любого, кто поднял руку на великого поэта. Он даже просил нас поймать убийцу Нордвестера как можно быстрее.
– Он считает, что Нордвестера убили?
– Да. Но какое имеет значение, что считает он? У нас нет никаких зацепок. Все выглядит пока так. Джек Блэк кончает с собой. Вы, Николь, под впечатлением смерти Блэка пишете и публикуете рассказ. Далее происходит самоубийство Нордвестера, пусть даже в кавычках. – Майлс для наглядности раскинул руки, растопырив по два пальца. – У него на столе был обнаружен номер журнала «Теннесси», раскрытый на вашем рассказе. Затем сумасшедший отравляет газом жизнь Дереку Вулфу. Идею убийства Берг позаимствовал все в том же рассказе.
– Если кто-то воспользовался для убийства способом, почерпнутым из книг, его следует судить дважды: за совершенное преступление и... за плагиат! – подал голос Генри. – Не помню, кому принадлежит эта фраза...
– Не важно кому, важно, что хорошо сказано! – одобрил инспектор. – Вы видите, дорогая мисс, единственное, что связывает эти три события, три смерти поэтов – ваш рассказ.
Я раскрыла рот, чтобы возразить, ведь за смерть Джека Блэка я ответственности не несла, но инспектор предупредительно вскинул руку и продолжил:
– Я все понимаю, Николь... У нас к вам есть маленькая просьба... – инспектор понизил голос, чуть ли не до шепота. – Сегодня я должен закрыть дело Нордвестера и передать его в архив. Но меня, как и вас, мучает ощущение, что кавычки, эти смешные черточки по бокам, отброшены нами незаслуженно. – Инспектор раскрыл портфель и достал стопку бумаг, пару десятков листов. – Здесь копии почти всех материалов. Только между нами, конечно. Вы понимаете, что я нарушаю... Но случай тут особый. Повозитесь с этим делом, может, найдете за что зацепиться. С Генри я уже договорился. Если это предприятие увенчается успехом, вероятно, мы сможем компенсировать вам ваши труды. Нет возражений?
Я кивнула и принялась за изучение бумаг. Я так увлеклась, что не заметила ухода инспектора, а ему, наверное, не захотелось отвлекать меня..
Меня потрясла посмертная фотография Нордвестера с легкой улыбкой на лице. Так выглядит мирно спящий человек, которому снятся добрые сны. Но понимание того, что он вовсе не спит, превращало лицо этого еще не старого человека в маску... Смерть прервала его сон. Но кто же его убил? Или это все-таки самоубийство? Что ж, я буду рассуждать как Смайлс. Это окажется самоубийством, только если я не найду убийцу.
Никаких улик, следов, отпечатков... Не за что ухватиться. Но кому понадобилось убивать Нордвестера? Версию с сумасшедшим ненавистником оставим пока в стороне. Наследство? Так... Нет... Бездетный. Развелся тринадцать лет назад. Есть старший брат, но они почти не общались. Все очень скромное состояние оставлено университетской библиотеке.
Круг знакомств. Поэт вел уединенный образ жизни, даже с соседями не общался. Они давно привыкли к необщительности поэта и оставили его в покое. Миссис Персон, убиравшая квартиру раз в неделю. Она обнаружила труп на следующее утро после смерти поэта. Ничего интересного. Эмиль Тотах. Сценарист. Работал с Нордвестером над каким-то кинопроектом. Бывал у Нордвестера примерно раз в месяц. В основном общался по Интернету. Исключительно деловые отношения. Проект в завершающей стадии. Интересно, может Тотах выгадывает от смерти соавтора? Надо встретиться с продюсером, решила я.
Издатели. Тут я немного оживилась, но напрасно. Никаких взаимных претензий, совершенно ровные отношения с редакторами. Никаких взаимных долгов.
Что ж, не густо. Я решила, что стоит познакомиться с кинопроектом Брайана Нордвестера.
* * *
Очень вежливо, но настойчиво охранник потребовал открыть сумочку. Я выполнила его указание, и он с удовольствием погрузил свой нос в ее чрево. Видимо, аромат «Бруно Банани» не пришелся ему по вкусу, и он поинтересовался, нет ли у меня с собой оружия.
– Но меня не предупредили, что здесь так опасно, – попробовала оправдаться я. Охранник тупо уставился на меня. – Надеюсь, вы не станете меня досматривать? – Такая реакция оказалась ему понятней, и он пропустил меня.
Я вошла в холл и тут же уткнулась в стол, за которым сидела хищно улыбающаяся дама средних лет. Мне показалось, что у нее слишком много зубов, но я не успела их пересчитать – дама оказалась на удивление любезной.
– Мисс Николь Федона, не так ли? Мистер Бортес ожидает вас, поднимитесь на второй этаж, выйдете из лифта, вторая дверь справа.
Я направилась к лифту, на который указала зубатая дама. По пути меня чуть не сбили с ног: народу в холле было не слишком много, но люди носились взад-вперед как пожарники, иногда перебрасываясь малозначащими фразами, но при этом все вышколено улыбались.
Директор киностудии «Ретростайл» и вправду ждал меня в своем кабинете. Высокий, стройный, немного за сорок. Синий твидовый костюм удачно подчеркивал спортивность его фигуры. Но вопреки обычаям делового мира на нем не было галстука. Мне пришло в голову, что он хочет подчеркнуть, что киностудия для него прежде всего искусство, а лишь затем коммерция.
Бортес вышел из-за стола и пожал мне руку, с интересом заглядывая мне в глаза. Я пожалела, что не взяла с собой Максимилиана.
– Что вы предпочитаете, кофе, чай, что-нибудь покрепче?
Я остановилась на чае с лимоном, хотя мне хотелось кофе, но я не доверяю посторонним заваривать его для себя.
Когда секретарша принесла нам чайник и тарелку с нарезанным лимоном, мы уселись за стол, и мистер Бортес поухаживал за мной.
– Насколько я помню, мисс Федона, вы хотели поговорить о сценарии фильма «Последняя весна профессора Шима». Его писали для нас Брайан Нордвестер и Эмиль Тотах, – размешивая сахарный песок в чае, приступил к делу Бортес.
– Да, мне бы хотелось знать подробнее об этом проекте.
– Превосходно, но сначала я бы хотел, разумеется, вкратце познакомить вас с нашей концепцией, если вы не возражаете.
– Я вся во внимании, мистер Бортес.
Бортес подул на свою чашку и сделал два больших глотка.
– Мы существуем еще только четыре года, поэтому рано подводить итоги, но думаю, что не ошибусь, если скажу, что нам удалось найти свою нишу в этом безумном-безумном-безумном мире кино. Мы находим тропинки к сердцам наших зрителей с помощью ностальгического кино. Наши фильмы внешне очень похожи на фильмы пятидесятилетней давности, хотя мы используем современную технику съемки. Просто мы полностью отказались от всевозможных спецэффектов. Мы сделали ставку на оригинальные, если так можно выразиться, даже элитарные психологические сценарии и подбор актеров. Экономя миллионы и миллионы на всяких там лазерах и пиротехнике, мы можем позволить себе пригласить любого актера, которого режиссер сочтет подходящим. Конечно, наши фильмы не идут в больших залах, но зато держатся на экранах долго. Так или иначе, мы вполне сводим концы с концами и даже завязываем их в бантик. Можно было ожидать, что нашими основными зрителями станут люди пенсионного возраста, это нам и предрекали многочисленные скептики. Но должен сказать, что они ошиблись. Молодежь, пресыщенная компьютерными играми, уже не ищет подобных развлечений в кино. Им интересны тайны, интриги, любовь, эротика. Все это есть в наших фильмах, и мы приглашаем зрителя попереживать вместе с нашими героями и подумать о своей жизни. У наших фильмов не бывает счастливых концов, но они подразумеваются. Мы хотим сказать нашим зрителям, что какова бы ни была жизнь, она продолжается, и все в ней можно изменить. Будьте сильными и сделайте это!
Ознакомительная версия.
