Глава тридцать вторая
Когда лорд и леди Перли удалились, а наша троица снова расселась по своим местам, Марш повернулся ко мне и, улыбнувшись, сказал:
— Итак, Бомон. Что вы обо всем этом думаете?
— На голубей я не покупаюсь.
Он хихикнул.
— Замечательно. Уж эти мне американцы. А как вы относитесь к самому лорду Перли?
— Мне он нравится. Но он наследует.
— Именно. «Пчел юных много, старых — нет давно!» [39]
— Сына у него нет, — заметил я. — Что будет с этим поместьем, когда лорд Перли отойдет в лучший мир?
— С Мейплуайтом, вы хотите сказать? Назначат опекуна, наверное. Будет зависеть, разумеется, от брачного договора между ним и леди Перли. Но большая часть, а может, все в конечном итоге отойдет к дочери. А потом, после ее смерти, к ее детям, если они у нее будут. Возможно, с пожизненным правом для ее мужа.
— Значит, все отходит к Сесилии.
— К Сесилии?
— Да, мисс Фицуильям. Он улыбнулся:
— Вы же не подозреваете Сесилию Фицуильям в убийстве?
— Пока нет.
Он опять улыбнулся.
— А лорда Перли?
— Пока нет. А вы?
Очередная улыбка.
— О, было бы глупо с моей стороны высказывать какое-то мнение, во всяком случае, пока, как вы полагаете? «Суждения глупей не может быть. По внешности о существе судить!» [40] «Перикл». Но я очень надеюсь, лорд Перли тут ни при чем.
— Почему?
Он взглянул на меня.
— Ну да, понятно. Вам, американцам, это невдомек, не так ли? В этом случае все осложняется. Видите ли, он теперь лорд. Пэр. И по этой причине его не могут судить в обычном суде. Если будет доказано предумышленное убийство, судить его сможет только вся палата лордов, причем на специальном заседании. Довольно сложная процедура. Даже самого короля привлекают.
— Скверная история.
— Очень. Если он и впрямь окажется виновным в убийстве, для всех будет лучше и проще объявить его сумасшедшим и отправить в какое-нибудь теплое и тихое местечко.
— Не думаю, что он сошел с ума.
Марш улыбнулся.
— Он явно сумасшедший, если рассчитывает, что я поверю, будто его отец принял свою голову за голубя.
— И все же это вполне могло быть самоубийством. Может, он и прав. Может, граф и правда тронулся. Вспомните, ведь это он бегал в ночнушке, вырядившись в привидение. И воровал всякие безделушки из комнат, а потом прятал их в норе, как крыса.
— Если верить мисс Тернер. — Он улыбнулся. — И даже если она говорит правду, из этого совсем не следует, что он намеревался свести счеты с жизнью.
— Я заметил, вы не сказали лорду Перли, что об этом думает мисс Тернер.
— Естественно. Мне надо сначала поговорить с ней.
— Есть еще одно замечание касательно мисс Тернер, и вам следует это знать.
— Да? В чем же оно заключается?
— Похоже, и ее хотели убить. Он поднял брови.
— Неужели? — Он повернулся к сержанту Медоузу. — А дело-то заваривается все круче, не правда ли, сержант? Крутой суп получается, прямо какой-то вишисуаз.
Сержант не проронил ни звука, впрочем, как обычно. Он только опустил глаза и что-то записал в блокноте. Наверное, «вишисуаз». Марш снова повернулся ко мне.
— Когда это случилось?
— Прошлой ночью, пока она была в комнате графа. — Я рассказал ему о ноже, который она нашла в постели, и о том, что утром я сам осмотрел тот валик.
— Нож, — сказал Марш, задумчиво кивая. — Вы думаете, из оружейной коллекции графа. Не «винчестер», не револьвер.
— Патроны были уже заперты.
— Со вчерашнего дня, как сказал лорд Перли. Любопытно. Выходит, нож украли из коллекции некоторое время спустя.
— Или раньше, и сделал это тот, кто нож предпочитает револьверу или винтовке.
— Разумеется, — согласился Марш. Он скорчил кислую мину. — Это даже не суп. А телячье рагу. Морковка, лук, сельдерей, соус, под стать цементу. Главное, чтобы было погуще. А я люблю простой бульон без изысков, крепкий и прозрачный. — Он взглянул на меня. — Вы не сказали лорду Перли про нож.
— Сперва хотел поговорить с вами.
В дверь постучали.
— Наверняка мисс Тернер, — заметил Марш. — Репка в суп. — Он посмотрел на дверь. И крикнул: — Войдите!
Мисс Тернер рассказала свою историю без запинки. Сегодня она держалась спокойно и открыто. Голос ровный, без малейших признаков волнения, даже когда она рассказывала о явлении призрака ночью в пятницу и о том, как нашла нож в собственной постели.
— Как вы полагаете, — спросил Марш, когда она закончила, — у кого могут быть причины желать вам зла?
— Да нет, — сказала она, — ни у кого. Вряд ли.
На ней было то же серое платье, что и в тот раз, когда я впервые ее увидел. Волосы забраны назад. Она казалась менее напряженной, чем тогда, в первый раз, в гостиной. Но за эти выходные ей многое пришлось пережить — похотливого призрака, змею, домогательства сэра Дэвида, обследование комнаты покойника, кинжал в постели. После всего этого разговор с лондонским полицейским и пинкертоном среди бела дня наверняка был для нее не самым тяжким испытанием.
Вдруг инспектор Марш заметил, что она колеблется. Невзирая на всю свою деликатность, он ничего не упускал.
— Ни у кого, — сказали вы, — вряд ли. Пожалуйста, мисс Тернер, кто-нибудь выказывал вам враждебность? В той или иной форме?
Мисс Тернер снова взглянула на меня, затем перевела взгляд на Марша.
— Ну, я уже рассказывала господину Бомону про вчерашнюю неприятную сцену. С сэром Дэвидом Мерридейлом.
— Да?
Она рассказала ему практически то же, что и мне в комнате госпожи Корнель. Марш кивнул.
— И вы полагаете, сэр Дэвид так обиделся на вас за отказ, что пробрался к вам в комнату? И вонзил нож в одеяло, думая, что под ним лежите вы?
— Нет, — спохватилась девушка. — Вовсе нет. — Она слегка выпрямилась на стуле. — Вы спросили о враждебности, инспектор, и я только ответила на ваш вопрос.
— За что я вам благодарен. Итак, кто-нибудь здесь, в Мейплуайте, еще выказывал вам враждебность?
— Нет.
— Давайте вернемся к видению, которое вы наблюдали ночью в пятницу.
— Да, — сказала она, — граф.
— Мисс Тернер, вы раньше видели графа?
— До пятницы нет.
— Забудем на время про пятницу. Вы когда-нибудь навещали графа в его апартаментах? Когда-нибудь виделись с ним?
— Нет.
— Тогда почему вы так уверены, что тот, кто привиделся вам в спальне, был граф?
— Я видела его портрет.
— Его портрет, — повторил Марш.
— Сегодня утром, — сказала мисс Тернер, — я спросила одного из лакеев, есть ли в доме портрет графа. Он сказал: один есть. В большом зале. Я пошла посмотреть. Он был написан в 1913 году, девять лет тому назад. Тот самый человек. Если надеть на него парик и наклеить бороду, его не отличить от того, кто появился в моей спальне.
Марш улыбнулся.
— Точно так же, как и от любого другого в парике и с накладной бородой, Сары Бернар, например.
— Если бы я нашла под кроватью Сары Бернар парик и фальшивую бороду, тогда я бы не сомневалась, что именно она явилась ко мне в пятницу.
— И вы готовы свидетельствовать — в суде и под присягой, — что нашли бороду и парик под кроватью графа?
— Да.
— Где сейчас эти вещи?
— В комнате госпожи Корнель. Прошлой ночью господин Бомон предложил оставить их там.
— Вы говорили о своей находке с кем-нибудь, кроме госпожи Корнель и господина Бомона? С лордом и леди Перли, например?
— Нет, — сказала она. — Господин Бомон предложил нам этого не делать.
— Госпожа Корнель — близкая подруга леди Перли, как я понял.
— Полагаю, да.
— И она с ним согласилась?
— Да.
— Госпожа Корнель долго сопротивлялась, пока я не напомнил ей, что слуги, похоже, в курсе всего, что происходит в Мейплуайте. Кто-то уже пытался убить мисс Тернер, — сказал я. — И я убедил ее, что, возможно, будет лучше для всех, включая леди Перли, если мы кое-что сохраним в тайне.
