— А вас это касается?
— Да.
— Почему? Чем затронуты ваши интересы?
— Скоро узнаете.
С трудом удерживаясь, чтобы не вспылить, Эстрейхер сказал:
— Тем хуже для вас и для вашего Кентэна.
И не произнеся больше ни слова, он поклонился и вышел.
* * *
Странная вещь! В этой словесной дуэли Доротея сохраняла полное хладнокровие, но как только дверь за Эстрейхером закрылась, она дала волю ребяческим шалостям, «сделала нос», отпрыгнула и повернулась несколько раз на одной ножке. Потом, довольная собой и ходом событий, подбежала к Кентэну, ошеломленному и неподвижно сидевшему на кресле.
Тот пролепетал:
— Мы попались.
— Ты городишь чушь, Кентэн. Почему же это мы попались?
— Он нас выдаст.
— Никогда. Он может окольными путями навести на нас подозрение, но прямо выдать нас не посмеет. А если он расскажет, что видел сегодня утром, то я расскажу, что видела я.
— Все-таки, незачем было говорить о том, что драгоценности исчезли.
— Рано или поздно узнали бы сами. А одно то, что я заговорила об этом первая, отвлекает подозрения от нас.
— Как раз наоборот: навлекает подозрения.
— Ну, в случае чего, я заявлю, что вор — бородач, а не мы.
— Нужны доказательства.
— Я их найду.
— За что ты его так ненавидишь?
— Дело не в ненависти. Просто я хочу его прихлопнуть. Это опасный человек, Кентэн. Ты знаешь, мое чутье никогда меня не обманывает. Это мерзавец, способный на все, подкапывающийся теперь под семью Шаньи… И я освобожу их от него какой угодно ценой.
— Ты меня удивляешь, Доротея. Рассчитываешь, комбинируешь, взвешиваешь, соображаешь. Можно подумать, что ты действуешь по какому-то определенному плану.
— Нет, плана пока нет. Я бью наудачу. Но определенная цель у меня есть, это правда. Передо мной четыре человека; несомненно, их объединяет какая-то общая тайна. Отец перед смертью произнес слово «Роборэй». Я хочу разузнать, не имел ли и он права принять участие в их группе. И если да, то не могу ли я занять его место… Прямым путем мне не удалось ничего узнать. Но все-таки я добьюсь своего, слышишь, Кентэн, добьюсь!
Она топнула ногой. В тоне, которым она сказала последние слова, и в этом резком жесте внезапно обнаружились страшная энергия и решимость. Доротея еще раз повторила:
— Я добьюсь, Кентэн. Клянусь тебе в этом. Я им рассказала еще не все из того, что мне удалось открыть. И есть одна вещь, которая заставит их пойти на уступки.
Доротея замолчала и стала смотреть в окно, за которым резвились Кастор и Поллукс. Выло слышно, как кто-то быстро пробежал по замку.
…Слуга выскочил из подъезда и открыл ворота. В них въехали три или четыре фургона, один из которых был «Цирк Доротеи».
Около фургонов толпилось десятка два людей.
— Жандармы… Там жандармы, — застонал Кентэн. — Они обыскивают барак тира.
— Эстрейхер с ними, — заметила девушка.
— Доротея, что ты наделала!
— Мне все равно, — отвечала Доротея, ни капли не волнуясь. — Эти люди владеют тайной, которая касается, должно быть, не только их, но и меня. Я хочу ее узнать. И все, что происходит, идет мне на пользу.
— Однако…
— Не распускай нюни, Кентэн. Сегодня решается моя судьба. Ударим-ка фокстрот.
Она схватила его за талию и заставила кружиться. Так, танцуя, вертясь и шумя, из салона они выбрались в просторный вестибюль. Но легкий обморок Кентэна остановил дальнейшее продвижение танцующих.
— Ну, что еще с тобой? — сердито спросила она, стараясь поднять Кентэна.
— Я боюсь… боюсь.
— Да чего же? Чего? Чего ты боишься?
— Серьги…
— Дурак! Раз ты их бросил в кусты…
— Я не…
— Что-о?
— Не бросил.
— Где же они?
— Не знаю. Я искал, как ты велела, в корзине, куда сам их положил, но их там не было… Картонная коробочка исчезла.
Лицо Доротеи сделалось серьезным.
— Почему же ты меня не предупредил? Я бы вела себя иначе.
— Я не смел. Не хотел тебя расстраивать.
— Ах, Кентэн, ты сделал страшную глупость. Больше ни одним словом не упрекнула она своего товарища и только задала вопрос:
— Что же ты думаешь, куда они делись?
— Я думаю, что я ошибся… что я положил их в другое место, но куда, не помню… Я перерыл весь фургон. А жандармы сумеют отыскать.
Дело принимало плохой оборот. Серьги в фургоне — бесспорная улика. И дальше — арест, тюрьма.
— Не выгораживай меня, Доротея, — говорил несчастный Кентэн. — Брось меня… Я дурак, преступник… Свали все на меня… Скажи им правду.
В этот момент на пороге вестибюля показался жандарм в сопровождении одного из слуг замка.
— Ни слова, — успела шепнуть Доротея. — Я запрещаю тебе произносить хоть одно слово.
Жандарм подошел.
— Мадемуазель Доротея?
— Да, это я. Что вам угодно?
— Идите за мной. Мы обязаны вас…
Но графиня, спускавшаяся с мужем и Раулем Давернуа по лестнице, прервала жандарма:
— Нет, нет, — закричала она, — я категорически протестую против того, чтобы этой барышне была причинена какая-нибудь неприятность.
Рауль Давернуа ее поддержал, но граф сказал:
— Мой друг, это простая формальность, законная мера, которую должен принять жандарм. Кража совершена? Власти должны произвести следствие и допросить всех лиц…
— Но не эту девушку, которая открыла кражу, рассказала о том, что затевается вокруг нас.
— Почему же все-таки не допросить и ее, как всех? Может быть, прав Эстрейхер, когда он сейчас высказал предположение, что серьги были взяты не из шкафа. Может быть, в самом деле, вы сегодня утром машинально надели их, они выпали из ушей и их поднял кто-нибудь.
Жандарму, кажется, надоело ждать окончания спора между графом и графиней. Но он не знал, что предпринять. Доротея вывела его из затруднения.
— Вы правы, граф. Моя роль должна вам показаться подозрительной. Нет никаких оснований к тому, чтобы сделать для меня исключение и освободить от допроса и обыска
Обращаясь к графине, она сказала.
— Не присутствуйте при обыске. Это довольно противная картина. Что касается меня, то по своей профессии странствующей актрисы я должна быть готова и к худшему. Зато я вас попрошу, почему — вы поймете после, быть при моем допросе.
— Обещаю вам это.
— Бригадир, я к вашим услугам.
Она вышла вместе со своими четырьмя компаньонами и жандармами. Кентэн еле волочил ноги, словно его вели на казнь. Капитан Монфокон, заложив руки в карманы и держа в кулаке веревку от коляски с игрушками, весело насвистывал песенку.
Подойдя к своему фургону, Доротея увидела Эстрейхера, разговаривающего со слугами и жандармом.
— Это вы, — сказала она с веселой и приветливой улыбкой, — направили следствие на нас?
— Да, я, — отвечал тот в таком же тоне, — но в ваших собственных интересах.
— Очень благодарна. В результатах я не сомневаюсь, — и, обращаясь к бригадиру: — Ключей нет. В цирке Доротеи нет замков. Все открыто.
Бригадир, кажется, не очень любил заниматься обысками. Зато двое замковых лакеев принялись за дело с большим рвением. Эстрейхер время от времени давал им указания.
— Извините меня, — обратился он к Доротее, отводя ее в сторону. — Но я стараюсь устранить от вас всякую тень подозрения.
— Я понимаю ваше старание… Вы заботитесь о самом себе.
— Как так?
— Очень просто! Вспомните наш разговор. Виноват кто-нибудь один, если не я, так вы.
Было видно, что Эстрейхер уже почувствовал в Доротее Серьезного противника, но еще не выработал плана своих действий. Он стоял рядом с ней, был любезен, даже галантен, но вместе с тем продолжал руководить обыском и с каждой минутой ожесточался все больше. По его указаниям лакеи вытаскивали корзины и ящики и извлекали из них разный убогий скарб, среди которого странно выделялись своими яркими цветами шали и платки, любимый наряд Доротеи.
Ничего не нашли.
Исследовали пол и потолок фургона, матрасы, упряжь лошади, ящик с провизией. Ничего.
Обыскали всех четырех мальчиков. Горничная графини, обыскала Доротею. Бесполезно. Серьги не отыскивались.
— А это? — показал Эстрейхер на большую, валявшуюся под фургоном корзину, в которой лежали разные обломки, тряпки и грязные хозяйственные вещи.
Кентэн зашатался. Доротея подскочила к нему и поддержала.
— Бежим, — простонал он.
— Ты глуп. Потому что серьги не там.
— Я мог ошибиться.
— Ты глуп. В таких случаях не ошибаются.
— Так где же коробочка?
— Ты ослеп. Посмотри как следует.
— А ты ее видишь?
— Да.
— В экипаже?
— Нет.
— Где же?
— На земле. В десяти шагах от тебя, под ногами у бородача.
Она указала на коляску капитана Монфокона. Ребенок занялся игрой с волчком и бросил ее. Лежавшие в ней игрушечные саквояжики и корзиночки вывалились на землю около Эстрейхера.
