И, наконец, последний вывод: по подстрочникам переводить можно, но опасно; нельзя слепо доверять подстрочному переводу, который уже сам по себе есть трактовка, и чаще всего подстрочник приходится преодолевать.
Общее сравнение переводов заставляет задуматься над следующим вопросом: может быть, у каждого из переводчиков есть своя, скрытая концепция стихотворения, нашему пониманию недоступная? Если это так, то трактовка образа Мерани, как коня поэтического воображения, имеет отношение только к переводу Пастернака, и нам остается дожидаться того счастливого часа, когда кто-нибудь объяснит нам, что же имели в виду при переводе «Мерани» остальные переводчики. Но если все-таки пастернаковская концепция верна, а другой не существует, остается предположить, что остальные переводчики в стихотворении не разобрались; по этой причине и подстрочный перевод оказался непреодоленным, непонятым, и стихотворение переводилось формально, построчно.
Да, «односложный» ответ на вопрос: «О чем идет речь в «Мерани» и в чем его основная идея?» действительно дать невозможно, а ответ – можно. Но для этого не надо смотреть на это стихотворение, как на египетскую пирамиду, находясь у ее подножия, – тем более что со дня его создания прошло всего лишь 150 лет, и мы можем спокойно соразмерять масштабы написанного и воспринимающих. Надо лишь с доверием относиться к гению, полагая, что его поэтическая интуиция в конечном счете безошибочна.
Проведенный анализ ставит и другие вопросы: что нам дало такое количество переводов «Мерани»? что сегодня требуется от переводчиков этого стихотворения Бараташвили?
Сравнение переводов, выполненных традиционными размерами, свидетельствует о том, что перевод Пастернака и сегодня жив и непревзойден и что все выполненные вслед за ним переводы проигрывают ему либо из-за неестественности языка (книжно-манерная стилизация перевода Ахмадулиной, архаическая стилизация перевода Лугового), либо из-за явного снижения масштаба стихотворения (в переводах Антокольского, Винокурова, Смелякова), – не говоря уж о большом количестве огрехов практически во всех переводах.
Можно понять переводчиков, которые не рискнули соревноваться с Пастернаком и попытались передать ритмику стихотворения Бараташвили, но Евтушенко, Казакова и Ряшенцев пошли по ложному пути, дважды прорифмовав все стихотворение; этого не требовал и подлинник. Достаточно было бы подрифмовывать только там, где это не шло в ущерб смыслу и грамматике; кстати сказать, Бараташвили не случайно, стремясь к максимальной свободе поэтической речи, почти не использовал внутреннюю рифмовку в этом стихотворении, несмотря на большую длину строки.
Эта задача пока не решена. Перевода, воссоздающего эмоциональное напряжение стихотворения Бараташвили и его поэтическую концепцию, выполненного в размере, близком к размеру подлинника, и способного сосуществовать с переводом Пастернака, пока никому сделать не удалось. Если эта статья поможет кому-нибудь эту задачу решить, цель ее будет достигнута.
НИКОЛОЗ БАРАТАШВИЛИ
МЕРАНИ
Без дорог летит, мчит меня вперед мой Мерани,
Мне зловеще каркает ворон вслед. – Мчись быстрей
Из границ судьбы и за той неведомой гранью,
Мой Мерани, мрачные мысли скачкой развей!
Рассекай поток, встречный ветер рви, пролетай над скалой и бездною,
Не щади усталого всадника – не сворачивай с полпути,
И ни в град, ни в зной ты, крылатый мой, не ищи для меня убежища,
Мчись вперед, лети, и года скитаний в единый миг обрати!
Пусть навек покинуть отчизну мне, пусть лишиться друзей и сверстников,
Не увидеть больше родных, любимую, голос ее забыть!
Где застанет ночь, там и будет кров – станет кровлею высь небесная,
Только верным спутникам – вечным звездам – мне душу свою открыть!
Всю любовь и боль, как в морской прибой, мой Мерани,
Кинуть в твой полет вдохновенно-дерзкий! – Смелей
Мчись, Мерани мой, и за той неведомой гранью
Мои мысли мрачные вихрем скачки развей!
Пусть мне в землю лечь суждено не там, где все предки мои схоронены,
Не оплачет милая смерть мою, не омоет слезами труп!
Где могиле той в чистом поле быть, ворон место найдет укромное,
С похоронным воем ветра зароют останки, позаметут!
Вместо женских слез дождь небесных рос – на могилу ту беспризорную,
Вместо плача близких надрывный крик – коршун будет над ней кружить!
Мчись-лети, Мерани, за грань судьбы уноси ее поднадзорного,
Если всадник твой не смирился с ней – не склонится, покуда жив!
Пусть судьбой отринут, умру, покинут, Мерани, -
Мне ль ее бояться, борясь отчаянно с ней!
Мчись, Мерани мой, и за той неведомой гранью
Мои мысли мрачные вихрем скачки развей!
Не пойдет же прахом весь этот жар и порыв души обреченного!
Ты протопчешь след, мой Мерани, там, где еще никто не скакал!
Чтобы мой собрат в свой черед смелей пролетал над судьбиной черною
И его скакун бездорожьем, в лет, седока вперед увлекал!
Без дорог летит, мчит меня вперед мой Мерани,
Мне зловеще каркает ворон вслед. – Мчись быстрей
Из границ судьбы и за той неведомой гранью,
Мой Мерани, мрачные мысли скачкой развей!
Перевод В.Козаровецкого
This file was created with BookDesigner program [email protected] 19.01.2009
