– Нет, это мы не будем обсуждать, – холодно повторил Эдвард Нортон. – Пожалуйста, ограничьтесь правами вашей клиентки, предоставленными ей по завещанию.
Мейсон смотрел на хозяина кабинета ледяным, оценивающим взглядом.
– Мне много раз приходилось убеждаться в том, что у каждого правового вопроса имеется масса аспектов, к нему можно подходить с разных углов. Если вы, например, посмотрите на обсуждаемую нами проблему просто по-человечески, то…
– Я позволю вам говорить только об одном, – прервал его Эдвард Нортон, – а именно: о законности учреждения траст-фонда и интерпретации завещания. Но ни о чем больше.
Мейсон отодвинул стул и встал.
– Я не привык, чтобы мне указывали, о чем я буду говорить, а о чем нет, – сурово ответил адвокат. – Я представляю права Фрэнсис Челейн, вашей племянницы. И я буду говорить все, что пожелаю, в отношении этих прав!
Эдвард Нортон протянул руку к кнопке и нажал ее костлявым пальцем. Его жест был полностью лишен каких-либо эмоций.
– Я вызываю дворецкого, который проводит вас до выхода, мистер Мейсон. Я считаю разговор законченным.
Адвокат стоял напротив хозяина дома, широко расставив ноги.
– Тогда вам лучше вызвать сразу двух дворецких, да еще и секретаря в придачу. Им всем потребуется приложить немало усилий, чтобы выпроводить меня отсюда, пока я не сказал все, что собирался сказать. Вы сделали грубую ошибку, обходясь с вашей племянницей, словно с рабой или вещью. Это пылкая, легко возбудимая натура. Не знаю, почему вы решили, что ее шантажируют, но если вы так уверены…
Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился широкоплечий мужчина с каменным лицом. Он поклонился Нортону:
– Вызывали, сэр?
– Да. Проводите этого господина.
Дворецкий положил тяжелую руку на плечо Мейсона. Адвокат резко сбросил ее и вновь посмотрел на Нортона.
– Никто не будет меня провожать или выставлять вон, пока я не сказал все, что собирался. Если эту девушку шантажируют, то вам следует вести себя как живому человеку, а не кассовому аппарату, и дать ей поблажку…
За спиной Мейсона послышалось движение, и в комнату вбежала Фрэнсис Челейн. Она посмотрела на адвоката темными глазами, которые казались ничего не выражающими. На лице было написано недовольство.
– Вы сделали все, что могли, мистер Мейсон, – сказала она.
Адвокат продолжал с хмурым видом глядеть на сидящего за письменным столом хозяина дома.
– Вы больше, чем просто казначей, или, по крайней мере, должны быть. Ей следует обращаться к вам за…
Фрэн Челейн потянула его за рукав:
– Пожалуйста, мистер Мейсон, пожалуйста. Я знаю, что вы пытаетесь мне помочь, но ваши слова приведут как раз к противоположному результату. Пожалуйста, ничего больше не говорите.
Мейсон глубоко вздохнул и вышел из кабинета. Дворецкий захлопнул за ним дверь. Адвокат повернулся к Фрэнсис Челейн и воскликнул:
– Это самая упрямая, хладнокровная и абсолютно лишенная чувств личность из всех, кого я когда-либо встречал на своем пути! Просто айсберг какой-то!
Она взглянула на него и рассмеялась:
– Я знала, что, если попытаюсь объяснить вам, насколько безнадежно упрям мой дядя, вы мне не поверите. Так что я воспользовалась шансом дать вам лично убедиться в том, что он собой представляет. Теперь вы понимаете необходимость принятия законных мер?
– Хорошо, мы их примем, – мрачно заявил Мейсон.
Мейсон вошел в свой кабинет, открыв дверь, запертую на ключ, подошел к письменному столу и поднял пресс-папье. Под ним лежал конверт с пометкой «Строго конфиденциально». Мейсон разорвал конверт и увидел записку, написанную почерком Фрэнка Эверли:
«Роберт Глиасон и Фрэнсис Челейн обратились за разрешением на вступление в брак четвертого числа прошлого месяца. Они официально зарегистрировали брак восьмого числа в Кловердейле».
Внизу стояла подпись: инициалы помощника Мейсона.
Адвокат несколько минут смотрел на сообщение, затем заложил большие пальцы рук в проймы жилета и стал ходить по кабинету. Через некоторое время он отправился в библиотеку, достал один из справочников, посвященный завещаниям, и начал читать. Он прервал чтение только для того, чтобы подойти еще к одному книжному шкафу и взять том «Тихоокеанского репортера». На протяжении часа он просматривал отчеты о слушаниях дел в суде, а затем снял с полок еще несколько томов по интересующему его вопросу.
Адвокат полностью сконцентрировался на работе, он трудился без устали, периодически доставая все новые и новые тома. Лицо его не выражало никаких эмоций.
Где-то в здании часы пробили полночь, но Мейсон продолжать читать. Стопка юридической литературы на столе все увеличивалась и увеличивалась. Адвокат шел то в один конец библиотеки, то в другой, изучая все новые и новые отчеты о судебных процессах. Иногда он делал какие-то пометки в блокноте, часто оставлял закладку на только что прочитанной странице. Эти книги он откладывал в сторону.
В четверть второго зазвонил телефон.
Мейсон нахмурился и решил не обращать внимания на звонок.
Телефон продолжал звонить: кто-то был очень настойчив и требователен.
Мейсон пробормотал что-то себе под нос, повернулся к аппарату и поднял трубку.
– Алло! – крикнул он. – Вы ошиблись номером.
– Простите, сэр, вы – Перри Мейсон, адвокат? – спросили на другом конце провода.
– Да, – раздраженно ответил Мейсон.
– Подождите секундочку.
Мейсон услышал, как кто-то шепчется, затем отчетливо прозвучал голос Фрэн Челейн:
– Мистер Мейсон?
– Да.
– Вы должны немедленно приехать.
– Приехать куда? И зачем? – недоумевал адвокат. – Что случилось?
– К нам домой. Моего дядю только что убили.
– Что?!
– Его только что убили, – повторила Фрэн.
– Известно, кто это сделал?
– Они думают, что знают, – ответила она тихим голосом, словно пытаясь, чтобы ее никто не услышал. – Приезжайте немедленно!
Она повесила трубку.
Мейсон покинул офис, даже не выключив свет. Ночной сторож, выполнявший также обязанности лифтера, заметил, когда адвокат вошел в лифт:
– Вы сегодня здорово припозднились.
Мейсон вежливо улыбнулся:
– Если хочешь добиться результатов, приходится иногда жертвовать сном.
Он выбежал из лифта, быстрым шагом пересек холл здания, по диагонали перешел улицу к гостинице, у которой была стоянка такси. Он назвал таксисту адрес Нортона и попросил сильнее жать на газ.
– Будет сделано, – заверил водитель, захлопывая дверь.
Машина сорвалась с места. Мейсон откинулся назад. Его лицо не меняло выражения, хотя по глазам сразу же становилось понятно, что он напряженно думает. Он ни разу не посмотрел по сторонам. И лишь только когда машина завернула на подъезд к дому, Мейсон вышел из оцепенения.
Все окна огромного особняка светились огнями. Лужайки перед ним были также освещены. Перед входом стояла дюжина машин.
Мейсон расплатился с таксистом и подошел к дому. На освещенном крыльце выделялся силуэт грузного Артура Кринстона.
Кринстон заметил адвоката и двинулся навстречу.
– Мейсон! – воскликнул он. – Рад, что вы приехали. Я хочу переговорить с вами, пока вас еще никто не видел.
Он взял адвоката под руку и повел его по асфальтированной дорожке, а затем по лужайке, пока они не оказались в тени живой изгороди.
– Послушайте, дело очень серьезное. Мы пока не знаем, насколько серьезное. Я хочу взять с вас обещание, что вы будете защищать Фрэн. Что бы ни случилось, я постараюсь, чтобы она не оказалась замешана в эту историю.
– А она будет в нее замешана? – спросил Мейсон.
– Нет, если вы согласитесь ее защищать.
– Вы имеете в виду, что она каким-то образом уже замешана в убийстве?
– Нет-нет, совсем нет, – быстро попытался разуверить его Кринстон. – Но она – очень своеобразный человек, у нее дьявольский характер. Как-то она, конечно, замешана, только я не знаю как. Незадолго до смерти Эдвард Нортон позвонил в полицию и хотел, чтобы его племянницу арестовали, по крайней мере, так утверждают полицейские.
– Арестовали? – переспросил Мейсон.
– Ну, не совсем так, но он собирался ее каким-то образом наказать. Я сам еще не во всем разобрался. Понимаете, она уехала на его «Бьюике». Полиция утверждает, что Нортон позвонил с заявлением, что «Бьюик» украли. Он просил найти машину, а водителя посадить в тюрьму. Он сказал, что не имеет значения, кто за рулем.
– Таким образом, это случилось после того, как я отсюда уехал, но до того, как Нортона убили, – сделал вывод Мейсон.
Кринстон пожал плечами:
– Полицейские заявляют, что звонок зарегистрирован в одиннадцать пятнадцать. Лично я думаю, что все это чушь. В полиции наверняка ошиблись. У Нортона, конечно, были свои недостатки, даже много недостатков, но он по-своему любил племянницу. Я не могу поверить, что он хотел, чтобы ее арестовали.
– Ладно, забудем пока об этом. Что там с убийством? Известно, кто виновен?
