Ренин стал ходить по комнате.
— Вы ничего не можете сделать? — спросила его Гортензия.
— Сейчас одиннадцать часов с половиной, — ответил он с озабоченным видом, — и завтра утром…
— Думаете ли вы, что он виновен?
— Я не знаю… я не знаю. Убеждение несчастной так твердо и трогательно, что с ним необходимо считаться. Два человека, годы живущие друг возле друга, не могут ошибаться в такой степени… один в отношении другого… и однако!..
Он присел на диван, закурил сигарету — и выкурил их три при полном молчании окружающих. Никто не прерывал нити его размышлений. Иногда он посматривал на часы: каждая минута имела значение.
Наконец он подошел к Мадлене Обриё, взял ее за руку и тихо проговорил:
— Не надо убиваться. До последней минуты ничего не потеряно. Я вам обещаю действовать до этой последней минуты. Но мне необходимо, чтобы вы успокоились и доверились мне.
— Я буду спокойной, — сказала она с убитым видом.
— И доверитесь мне?
— Я вам верю.
— Подождите моего возвращения. Я вернусь часа через два. Вы отправитесь с нами, господин Дютрейль?
Перед тем как сесть в авто, он спросил молодого человека:
— Знаете ли вы в Париже, недалеко отсюда, малопосещаемый маленький ресторан?
— Знаю! «Лютеция»! В первом этаже того дома, где я живу, площадь Тэри.
— Отлично! Это вполне подходит.
В пути они говорили мало. Ренин, однако, спросил Дютрейля:
— Насколько я помню, номера тех тысячных билетов, которые похищены, известны?
— Да, кузен Гильом записал все шестьдесят номеров в своей памятной книжке.
Через мгновение Ренин прошептал:
— Вся разгадка в этом. Где эти деньги? Найти их — все понять.
В ресторане он просил, чтобы им подали завтракать в отдельной комнате, где находился телефон. Затем Ренин взял телефонную трубку и решительно заговорил:
— Алло!.. Прошу дать полицейскую префектуру, барышня… Алло! Алло!.. Префектура? Я хочу переговорить с начальником сыскной полиции. В высшей степени важное сообщение! Говорит князь Ренин. Кто у телефона?.. Господин секретарь префекта? Отлично. Я уже имел дело с вашим патроном и в разных случаях оказал ему важные услуги. Он должен помнить князя Ренина. Сегодня же я могу указать ему место, где находятся те шестьдесят тысяч, которые похищены убийцей Обриё у его кузена. Если мое сообщение его интересует, пусть он сейчас же командирует ко мне в ресторан «Лютеция» инспектора полиции. Я там буду ждать его с дамой и господином Дютрейлем, другом Обриё. Мое почтение, господин секретарь!
Когда Ренин повесил трубку на место, он заметил изумленные лица Гортензии и Дютрейля.
Гортензия спросила:
— Вы знаете? Вы, значит, открыли?
— Решительно ничего, — ответил он, смеясь.
— Тогда?!
— Тогда я поступлю так, как будто бы я уже знал. Это тоже хороший способ. Позавтракаем, хотите?
Часы показывали без четверти час.
— Через двадцать минут полиция будет здесь.
— Это меня удивило бы. Вот если бы я объявил, что Обриё невиновен, тогда другое дело. Накануне казни бесполезно убеждать этих господ, что приговоренный является жертвой судебной ошибки. А перспектива найти похищенные шестьдесят тысяч их, несомненно, заинтересует.
— Но вы же не знаете, где они!
— Дорогой друг, — позвольте мне так называть вас, — если мы не можем объяснить какое-либо физическое явление, то мы строим гипотезу, согласно которой все необъяснимое протекает. Я это и делаю.
— Значит, у вас есть определенная гипотеза?
Ренин ничего не ответил и только в конце завтрака заметил:
— Конечно, у меня есть идея. Будь у меня два-три дня срока, я мог бы проверить эту гипотезу, которая опирается и на мое внутреннее чутье, и на кое-какие разрозненные факты. Но у меня всего два часа в распоряжении. Я пускаюсь по неизвестному пути, который должен привести меня к правде.
— А если вы ошибаетесь?
— У меня нет выбора. К тому же поздно. Стучат. Еще два слова: что бы я ни говорил, не опровергайте меня. Вы также, господин Дютрейль.
Он открыл двери. В комнату вошел худощавый человек с рыжей бородой.
— Князь Ренин?
— Это я. Вы по поручению господина префекта, вероятно?
— Да.
Вошедший представился:
— Главный инспектор Морисо.
— Я очень вам благодарен за ту поспешность, с которой вы прибыли, — проговорил Ренин, — как я рад, что именно вас командировали. Я ведь знаю ваши удивительные способности, о них мне много рассказывали.
Польщенный инспектор поклонился.
— Господин префект меня командировал в полное ваше распоряжение. Внизу у меня два помощника, которые работали со мной по этому делу с самого начала.
— Это дело не затянется, — объявил Ренин, — я не прошу вас даже сесть. Все будет кончено в две минуты… Вы знаете, о чем речь?
— Дело идет о шестидесяти тысячах, похищенных у господина Гильома. Вот номера кредитных билетов.
Ренин пробежал список и подтвердил:
— Совершенно верно.
Инспектор Морисо имел очень взволнованный вид.
— Мой начальник придает вашему сообщению особенное значение. Не могли бы вы мне указать…
Ренин помолчал и затем объявил:
— Господин главный инспектор, мои розыски, с ходом которых я вас сейчас познакомлю, привели меня к выводу, что убийца, вернувшись на проспект Руль и поставив мотоцикл на место, побежал затем бегом в Тэри и вошел в этот дом.
— В этот дом?
— Да.
— Но зачем?
— Чтобы спрятать плоды своего преступления, то есть шестьдесят тысячных билетов.
— Каким образом? Где?
— В помещении пятого этажа, от которого он имел ключ.
Гастон Дютрейль с изумлением воскликнул:
— Но в пятом этаже только одно помещение, которое занимаю я.
— Именно. А так как вы были в кино с мадам Обриё и ее матерью, то он воспользовался вашим отсутствием.
— Невозможно. Только у меня имеется ключ.
— Входят и без ключа.
— Но я не нашел никаких следов.
Морисо вмешался:
— Позвольте, вы говорите, что похищенные деньги спрятаны в помещении господина Дютрейля?
— Да.
— Но так как Обриё был арестован на следующий день, то деньги должны и теперь там находиться.
— Это и мое мнение.
— Но это же чепуха, — со смехом заметил Дютрейль, — я бы их нашел.
— Разве вы их искали?
— Нет. Но я бы непременно наткнулся на них. Мое помещение ведь крошечное. Хотите посмотреть?
— Хотя оно и маленькое, но запрятать там шестьдесят кредитных билетов всегда возможно.
— Конечно, конечно, — проговорил Дютрейль, — все возможно. Замечу только, что, по моему убеждению, никто ко мне не входил, у меня один ключ, я сам убираю комнату, и я не понимаю…
Гортензия также не понимала. Она старалась проникнуть в мысли князя. В конце концов она предложила:
— Не проще ли всего осмотреть помещение господина Дютрейля? Вы нам покажете?
— Прошу, — сказал молодой человек, — действительно, это проще всего.
Все четверо поднялись в квартиру Дютрейля. Они очутились в маленьком помещении, состоящем из двух комнаток и двух чуланов. Все там находилось в образцовом порядке. Каждая вещь, каждый стул занимали свое определенное место. У трубок была своя этажерка, у спичек своя. На трех гвоздях рядом висели три палки. На столике перед окном стояла картонка, наполненная тонкой оберточной бумагой. В эту картонку Дютрейль бережно уложил свою фетровую шляпу… Рядом на крышке он уложил свои перчатки. Он действовал, как человек, который любит, чтобы всякая вещь находилась на своем месте. Как только Ренин переставил кое-какие вещи, вся его фигура выразила немой протест: он надел опять шляпу, открыл окно и облокотился на подоконник, точно возмущенный происходящим кощунством.
— Вы продолжаете утверждать?.. — спросил инспектор Ренина.
— Да, да, я утверждаю, что после преступления деньги были принесены сюда.
— Поищем.
Это было легко. Через полчаса каждый угол, каждый шкафчик были осмотрены.
— Ничего, — сказал инспектор, — должны ли мы продолжать?
— Нет, — ответил Ренин, — деньги исчезли.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что их унесли.
— Кто унес? Будьте точнее.
Ренин ничего не ответил. Но Гастон Дютрейль с негодованием заговорил:
— Господин инспектор, позвольте мне ответить за этого господина. Выходит, что тот человек, который убил, похитил деньги, спрятал их здесь и затем перенес в другое место, — этот человек именно я. Вы меня обвиняете в этом преступлении? — Ударив себя в грудь, он стал кричать: — Я, я нашел деньги и запрятал их! Вы смеете это утверждать?!
Ренин все еще молчал. Дютрейль, обращаясь к инспектору, продолжал:
— Господин инспектор, я энергично протестую против всей этой комедии. Перед вашим приездом князь Ренин сказал нам, что он по этому делу решительно ничего не знает и что он идет по избранному им пути, надеясь исключительно на случай. Не так ли?
