Вам это может показаться ребячеством, но я так не считал. Годы работы с Вульфом приучили меня к тому, что лучше мне присутствовать при его разговорах с незнакомцами. Я отважился спросить:
— Как его фамилия?
— Лич. Он показал Фрицу свое удостоверение. Он сотрудник секретной службы Главного налогового управления.
— Ясно. Ладно, бегу.
Я повесил трубку, чувствуя, что позвонил не зря.
Не каждый день нас посещает налоговая полиция.
Направляясь к центру в переполненном автобусе, я мысленно похвалил себя за то, что не оставил сверток под диваном в гостиной. Если то, что я слышал об агентах фискальных служб, соответствовало действительности, то Лич вполне мог его унюхать. В остальном рассчитывать ему было не на что. Впрочем, тут мне оставалось только строить догадки, чем я, за неимением лучшего времяпрепровождения, и занялся. Так и не придумав ничего мало-мальски вдохновляющего, я слез с автобуса на Тридцать четвертой улице и, преодолев полтора квартала до нашего дома, отпер своим ключом дверь, повесил пальто со шляпой и вошел в кабинет.
Вульф высился у глобуса, что-то в нем высматривая — должно быть, место для моей ссылки. Он покосился на меня, невнятно хрюкнул и снова уткнулся в глобус.
Молчание нарушил я.
— Он пришел к вам или ко мне?
— К обоим. Узнай, что ему надо.
Вместо того чтобы воспользоваться смежной дверью, я выбрался в прихожую и вошел в гостиную из нее. Фискал при моем появлении встал с кресла у окна — невысокий сутуловатый человечек с залысинами.
— Сидите, сидите, – великодушно махнул рукой я. – Меня зовут Арчи Гудвин. Извините, что заставил вас ждать.
Прошагав к дивану, я уселся. Лич выудил из кармана удостоверение в кожаных корочках и протянул мне.
Я всмотрелся. Звали Лича Альберт. Я кивнул:
— Все в порядке. Чем могу служить своей стране?
— Я хотел бы побеседовать с вами и с Вульфом, – начал он. – Сразу с обоими.
— Можете начать с меня. Мистер Вульф занят.
Тогда я подожду, пока он освободится, – проскрипел Лич и, подойдя к креслу, уселся.
— Это может затянуться, – заметил я. – А вот я здесь и готов поболтать с вами.
— Нет, я подожду, – отрезал Лич. – Передайте Вульфу, что я наслышан о его привычках и категорически осуждаю их.
Вот ведь непробиваемый тип! Скажи я ему даже, что Вульф освободится не раньше завтрашнего вечера, он бы и тогда ответил: «Я подожду». Поэтому сказал я вот что:
— Значит, ему придется с ними расстаться. И почему вы только раньше не приходили? Пойду передам ему.
Я снова прошел через прихожую и застал Вульфа за Прежним занятием у глобуса.
— Упрям, как мул, – сказал я. – Говорить желает только с нами обоими. У нас есть три альтернативы: вышвырнуть его вон, впустить сюда или запереть и дождаться, пока он настолько проголодается, что удерет через окно. И еще: ваши привычки он категорически осуждает.
— Что ему нужно?
— Понятия не имею. Он выглядит довольно щуплым. Я его в два счета вышвырну.
— Проклятье! Приведи его.
Я встал, распахнул смежную дверь и провозгласил:
— Ваша взяла, Лич! Идите сюда.
Он вошел и, остановившись посреди кабинета, осмотрелся. Потом прошагал к краснокожему креслу у края стола Вульфа и уселся в него. Вульф, полюбовавшись напоследок на глобус, неторопливо протопал мимо него и взгромоздился в собственное кресло. Я уже почти достиг своего вращающегося стула, когда Лич заговорил:
— Раз уж вы так заняты, Вульф, то я вам сразу скажу, что секретная служба Федерального налогового управления это не ваша нью-йоркская полиция. Я о вас наслышан прекрасно, знаю ваши штучки. Так вот, с нами они не пройдут, ясно? Я хочу, чтобы вы зарубили это себе на носу.
Уголок рта Вульфа еле заметно дернулся. Я понял, что босс взбешен.
— Твою записную книжку, Арчи. Запиши это изречение. Повторите, пожалуйста, все, что вы сказали, сэр.
Альберт Лич и ухом не повел. Воистину парень был закован в железную броню.
— Я сказал все по делу, – заявил он. – А имел я в виду вашу привычку утаивать от полиции важные сведения. Критиковать полицию я не стану, но предупреждаю: мы ваших фокусов не потерпим. Отвечать будете в соответствии с федеральным законом.
— Арчи?
— Да, сэр. – Я извлек записную книжку и взял ручку наизготовку. – Я записываю.
— Следует ли считать ваши слова риторическими, мистер Лич, или вы имели в виду что-то определенное?
— Да, имел. У меня есть основания полагать, что вы располагаете сведениями об операции, связанной с подделкой денег, а именно — с фальшивыми американскими банкнотами. Эти сведения вы получили сегодня утром от мисс Хетти Эннис. Я хочу знать, что именно она вам сказала, все, что она вам сказала. Я также спрашиваю, показала ли она вам фальшивые деньги? Еще меня интересует, не оставила ли она фальшивые деньги у вас, и если да, то где они? Наконец, я хочу знать, почему вы не уведомили соответствующие органы в течение семи часов, прошедших после ее ухода?
Уголок рта Вульфа снова дернулся.
— Боюсь, что ваше красноречие потрачено впустую, мистер Лич. Я никогда не видел никакую мисс Хетти Эннис. Сегодня утром мистер Гудвин сказал мне, что женщина под таким именем собиралась прийти ко мне в одиннадцать часов пятнадцать минут, но она так и не пришла. Арчи?
— Она приходила без четверти десять, – вступил в разговор я, – когда я уже покидал дом по своим делам. Порог она не пересекала. Назвалась, сказала, что хочет поговорить с Ниро Вульфом, а потом добавила, что принесла в сумочке нечто такое, за что положено вознаграждение, которое она готова разделить с Вульфом. Что именно — не сказала. Пояснила, что, пойди она к фараонам, делиться уже будут они. Сама же она «этим чертовым легавым ни на грош» не верит. Я велел ей снова зайти к нам в четверть двенадцатого, заверив, что попытаюсь уговорить мистера Вульфа принять ее.
Ни про какие фальшивки она мне не говорила и поддельных денег не предъявляла. Она ушла, а я отправился относить в банк чек — не поддельный, между прочим. Потом, когда я вернулся и дождался прихода мистера Вульфа, я уговорил его принять мисс Эннис, но она так и не вернулась. Однако услышать про нее мне еще довелось. Сегодня же днем я узнал, что на Десятой авеню женщину по имени Хетти Эннис насмерть задавила машина, водитель которой с места происшествия скрылся. Вот и все.
— Как вы это узнали?
Трудно было сказать, какими источниками информации располагала тайная служба, поэтому я решил отвечать начистоту.
— От знакомого газетчика, – ответил я. – Не дождавшись ее прихода, я забеспокоился и позвонил справиться о городских происшествиях.
— Она мертва, – заявил Альберт Лич, – и не сможет подтвердить, правду ли вы мне сказали.
Я одарил его восхищенным взглядом.
— Вы правы, я запросто мог бы заливать с три короба. Ан нет, вру я только полицейским и девушкам. Пудрить же мозги вам мне бы и в голову не пришло, – чистосердечно добавил я.
— Да, и я бы вам этого не советовал. Вы только что пришли. Вас отправляли еще с каким-то поручением?
— Да.
— С каким именно?
Проще было бы сказать, что это не его собачье дело. Однако эти люди наверняка проследили за Хетти Эннис до дома Вульфа, а в таком случае вполне могли знать, что я ездил на Сорок седьмую улицу. Я же притворялся честнягой. Пришлось ответить:
— Я пытался выяснить, в чем дело. По словам Хетти Эннис, у нее было нечто ценное, за что полагалось вознаграждение. Кто знает: вдруг она и впрямь располагала чем-то стоящим. Ее ведь убили. Немного поразнюхать нам бы не повредило, вот я и отправился к ней домой на Сорок седьмую улицу. Однако не успел я хоть что-то выяснить, как нагрянул сержант из уголовки и взял бразды правления в свои руки. Я смотал удочки и вернулся домой, где и застал вас.
— Так вы признаете, что она сказала вам про нечто, достойное вознаграждения?
— Да.
— Но отрицаете, что она рассказала вам про фальшивые деньги?
— Да.
— И вы не догадались с ее слов, что речь шла о фальшивых деньгах?
— Нет, конечно. Более того, по пути в банк я решил, что она имела в виду бриллиант. Великий Могол или Кохинор.
— Почему?
— Просто я знал, что вы об этом спросите, и решил, что тут-то вас и поймаю. Вас наверняка будут интересовать фальшивки,. а я притворюсь, что думал про бриллианты…
Вы не поверите, но он и в самом деле спросил:
— Ах, значит, вы признаете, что ожидали от меня вопроса про фальшивки?
— Ах, черт, – притворно ужаснулся я. – Тут вы меня к стенке приперли. А в самом деле, почему же я этого ожидал?
— Арчи, – проворчал Вульф, – если хочешь над ним поиздеваться, уведи его куда-нибудь еще.
Лич встал.
— Я уже ухожу. Если вы сказали мне правду оба, то все в порядке. Если же нет — вы об этом горько пожалеете. – С этими словами он круто повернулся и вышел в прихожую. Я засеменил за ним, предложив ему даже помочь одеться, но гордец от моей помощи отказался.
