— Никто не оставлял зонтиков.
— Вы помните молодую девушку, которая ждала меня, после того как позвонила мне по телефону? Она попросила у вас один или два жетона?
Хозяин молчал с упрямым видом.
— Это меня не касается. Кроме того, я не помню, что происходило вчера вечером, и не обязан об этом говорить…
— Кто-то приходил сегодня утром и рекомендовал вам помалкивать, не так ли?
Рабочие стали прислушиваться и осматривать комиссара с головы до ног.
— С вас шестьдесят сантимов… — повторил старый упрямец.
Мегрэ положил на стойку монету в один франк и направился к двери.
— Вы забыли сдачу… Я не беру чаевых…
В отеле «Савой» на улице Эколь произошло почти то же самое. Хозяйка, полненькая женщина с крашеными рыжими волосами, сидела за бюро возле доски с ключами.
— Здравствуйте, мадам…
По взгляду, которым она его одарила, Мегрэ сразу понял, что она знает, с кем разговаривает. Однако хозяйка сделала вид, что он ей не знаком.
— Комиссар Мегрэ из уголовной полиции…
— Кто?
— Прошлой ночью я привел сюда молодую девушку. Я пришел заплатить за комнату, так как у нее не было денег…
— Вы мне ничего не должны.
— Она уплатила?
— Не важно. Вы мне ничего не должны.
— Значит, кто-то приходил сегодня утром, уплатил за нее и допросил вашего ночного дежурного?
— Послушайте, господин комиссар, я знаю, кто вы, и ничего против вас не имею. Но я не хочу неприятностей. Мне ничего не известно об этой особе. Мои книги в порядке. Ни полиция, ни налоговый инспектор никогда не могли нас упрекнуть…
— Благодарю вас…
— Простите, что я не могу ответить вам иначе…
— Я вас понимаю.
Времени зря не теряли, ничего не скажешь! Бесполезно звонить Мартине Буэ, подруге, у которой мадемуазель Приер провела вчерашний вечер, слушая пластинки. Она не скажет больше других. Мегрэ нисколько не сомневался, что Николь звонила вчера из кафе на бульваре Сен-Жермен.
Конечно, префект здесь ни при чем. Это дело не его рук. Он не любит полицейских старой школы. Это его право. Он не любит персонально Мегрэ, о котором слишком много, по его мнению, пишут газеты.
Это тоже его право.
Министр внутренних дел позвонил ему сегодня утром, чтобы сообщить о деле, которое было чревато большими неприятностями для них.
Эти люди не были ни героями, ни святыми. Они достигли занимаемых ими постов путем интриг, о которых предпочитали забыть. Чтобы удержаться на своих местах, им приходилось маневрировать.
Мегрэ попал в сомнительную, если не сказать скандальную историю. Влиятельный государственный сановник пожаловался на него и грозил обратиться в более высокую инстанцию.
Все это было в порядке вещей. А какое удовлетворение должен был испытать префект-метла, получив такую неожиданную возможность отчитать человека пожилого и пользующегося большой популярностью!
— Жанвье!..
— Иду, патрон…
Жанвье зашел в кабинет комиссара, неся перепечатанные на машинке листы. Мегрэ прочитал несколько строчек, остановился:
— Ты уверен, что ничего не пропустил?
— Я сличил с оригиналом. Но все же предпочел бы, чтобы вы сами…
— Нет! — У Мегрэ не было никакого желания перечитывать свои собственные слова. Он подписал бумагу, взял в ящике стола официальный конверт, написал на нем адрес и позвал служащего. — Немедленно отправить с нарочным в кабинет префекта полиции… Слушаю тебя, Жанвье…
— Я позвонил одному из моих друзей, адвокату, который вхож в самые высокие административные круги.
— Он знает нашего Приера?
— Да. Приер первоклассный юрист, был женат, но его жена погибла в автомобильной катастрофе лет десять назад. Его отец был судовладельцем…
— В Ла-Рошели?
— Вы угадали.
Они оба улыбнулись. Человек, когда лжет, очень редко придумывает все от начала до конца. Молодая девушка, которая рассказала ему по телефону такую трогательную историю, говорила, что она из Ла-Рошели. Ее отец судья, а отец подруги — торговец рыбой…
— Продолжай.
— Там же живет и его брат, он торгует судами. Что касается самого Приера, то он очень богат. Занимает огромную квартиру на бульваре Курсель. Еще один брат, Кристоф, был женат, имел дочь и жил в Марокко. Он покончил с собой при обстоятельствах, о которых мой друг ничего не знает. Жена его исчезла. Предполагают, что она снова вышла замуж за американца и живет в Техасе. Что касается дочери, то это и есть Николь Приер, которую вы знаете…
— Что еще?
— Девица слушает лекции в Сорбонне…
— Что она из себя представляет?
— Мой друг не имел случая узнать ее лично, но ему кажется, что его жена встречалась с ней где-то. Он поговорит с женой…
Нет никакой видимой причины, чтобы Жан Приер, докладчик Государственного совета, известный юрист, питал враждебные чувства к какому-то Мегрэ, о котором он, скорее всего, даже ничего не слышал. А тем более, чтобы он задумал против него такой коварный план, в котором его племянница рисковала своей репутацией.
— Я бы дорого дал за одну беседу с глазу на глаз с этой девчонкой.
— Боюсь, патрон, что вам не дадут этой возможности.
— Ты не догадываешься, кто может быть настолько заинтересован в том, чтобы убрать меня с пути, что затеял такую рискованную историю?
— Вы, конечно, мешаете многим… Не говоря о той шайке, которая вот уже два месяца очищает среди бела дня ювелирные магазины города… Сегодня утром на авеню Виктора Гюго был снова ограблен магазин…
— Они оставили какие-нибудь следы?
— Никаких.
— Стреляли?
— Нет. Спокойно уехали на машине. Сам ювелир так расстроился, что прошла добрая минута, пока он догадался нажать сигнал тревоги… У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
— Возможно… Где я был вчера в одиннадцать часов утра?
Жанвье это было известно, так как он сам сидел за рулем маленькой черной машины.
— У Манюэля.
— А позавчера в то же время?
— У Манюэля.
— Ага…
Три раза на одной неделе Мегрэ наносил визит Манюэлю Пальмари, бывшему хозяину «Золотого бутона» на улице Фонтен, который живет теперь как пенсионер в хорошо обставленной квартире на улице Акаций.
— Может быть, это и глупо, но у меня появилось желание снова пойти к нему и задать несколько вопросов…
Это казалось бессмысленным. Но разве события предыдущей ночи не были так же бессмысленны?
Пальмари, которого в его кругу чаще называли Манюэль, в течение тридцати лет царствовал на Монмартре, где начинал свою карьеру молодым сутенером.
Занимался ли он еще какими-нибудь делами в то время? Комиссар, тогда еще инспектор, несмотря на подозрения, ни разу не смог уличить его в чем-либо конкретном.
В течение тридцати лет многие из друзей Манюэля исчезли из окрестностей площади Пигаль. Некоторые уехали совсем, другим после нескольких лет тюрьмы было запрещено жить в Париже. Кое-кто открыл довольно подозрительные таверны.
Манюэль сумел каким-то образом приобрести «Золотой бутон». Тогда это был всего лишь жалкий кабачок, такого же типа, как «У Дезире», с той только разницей, что в «Золотом бутоне» можно было встретить в основном молодых людей с подмоченной репутацией.
Кабачок вскоре превратился в современный бар, затем в ресторан на несколько столиков. Ресторан стали посещать уже не прежние желторотые юнцы, а клиенты, приезжающие на больших американских машинах.
Мегрэ иногда завтракал там, порой задерживаясь до того часа, когда маленький зал пустел.
— Скажи, пожалуйста, Манюэль…
— Да господин комиссар…
— Этот тип со шрамом у глаза, который сидел вон там, у окна…
— Я, господин комиссар, не интересуюсь своими клиентами… Я вижу, как они входят и выходят, даю им пожрать и выпить, кладу в кассу их монеты, и… будьте здоровы…
Манюэль был врожденным актером. Он разыгрывал комедию не только для других, но и для собственного удовольствия. Случалось, что, довольный своей ролью, он подмигивал собеседнику:
— Мы давно знаем друг друга, не правда ли? Еще когда оба были более изящными, господин Мегрэ!
— И у тебя еще не было ни гроша за душой.
— Да, я натерпелся лишений, что и говорить. Лишнее доказательство того, что я никогда не марал рук…
— Или того, что ты всегда был очень хитер…
— Вы считаете меня хитрым? Да я почти не ходил в школу. Я с трудом читаю газету…
— Манюэль!
— Да!
— Этот тип со шрамом?..
— Ладно!.. Понял… Ничего особенного я о нем не знаю… Еще два месяца тому назад у него не было этого шрама… Два месяца — это значит в марте… А в марте…
А в марте недалеко от площади Пигаль, у бассейна, завязалась драка между двумя бандами. В ход были пущены пистолеты. В результате один убитый остался на тротуаре, а двое раненых исчезли, как по волшебству.
