– Откуда вам известно о гранате? – немедленно вмешался Файф.
Она повернулась к нему.
– Об этом говорят все, сэр. Если это секрет, то сейчас он известен каждому из сотрудников.
– Разумеется, нет, – разозлился Вулф. – С вашего разрешения, генерал, я продолжу. Есть ли у вас, мисс Брюс, представление о том, почему граната взорвалась?
– Конечно, нет. То есть, нет, сэр.
– Можно было остановиться и на «конечно, нет», – пробормотал Вулф. – Значит, вам ничего не известно про эту гранату?
– Нет, сэр.
– А какие поручения дал вам полковник Райдер, когда позвонил без четверти четыре?
– Самые обычные, сэр. Сказал, что уходит, и велел мне подписать письма. А также добавил, что, поскольку его не будет и завтра, то следует отменить все назначенные им встречи.
– И это все?
– Да, сэр.
– Он вам доверял?
– Не могу знать. Я работаю здесь менее двух недель и до этого никогда не видела полковника Райдера. Думаю, он присматривался, насколько я компетентна. Я приехала из Вашингтона лишь десять дней назад.
– А чем вы занимались в Вашингтоне?
– Я была секретарем у одного из помощников генерала Карпентера. У подполковника Адамса.
Вулф хмыкнул и закрыл глаза. Сержант Брюс пребывала в ожидании. Файф, поджав губы так, что они превратились в одну сплошную горизонтальную линию, явно еле сдерживался. Он не привык играть роль безмолвного слушателя, когда кто-то другой задает вопросы, и, вероятно, еще не забыл тот случай, когда Вулф сделал из него дурака в присутствии трех лейтенантов и одного рядового, которым было поручено следить за весьма почетным гостем из Мексики. Вулф хмыкнул снова, что, по моему разумению, означало явное недовольство, но чем, я понятия не имел. На мой взгляд, сержант Брюс вела себя вполне уважительно, не смущаясь, отвечала на вопросы и к тому же была весьма миловидной. Затем он открыл глаза и, положив локти на ручки кресла, переместил свой центр тяжести, чем и объяснил мне свое неудовольствие. Он был недоволен тем, что ему предстояло встать.
– На данный момент это все, мисс Брюс, – прогремел он. – Надеюсь, вы никуда не уезжаете? Как вам известно, генерал, я обещал мистеру Кремеру, что взгляну на руины, оставшиеся от кабинета полковника Райдера. Пойдем, Арчи. – Он двинулся к выходу, но его остановил генерал Файф.
– Одну минуту, пожалуйста. Можете идти, сержант.
Она встала, с секунду помедлила, затем обратилась к генералу:
– Можно мне задать вопрос, сэр?
– Да. В чем дело?
– Мне ничего не разрешили забрать из приемной, сэр, а у меня там остались личные вещи. Я уезжала на уик-энд и вернулась в офис утром прямо с вокзала. Полковник Райдер дал мне пропуск, но сейчас он, наверное, не действителен.
– Ладно, заберите ваши вещи. – Файфу очевидно явно все это надоело. – Я позвоню полковнику Тинэму. Между прочим… – Он прищурился, глядя на нее. – У вас теперь нет ни офиса, ни работы. Временно. Вы выглядите человеком интеллигентным и способным. Верно?
– Так точно, сэр.
– Ладно, посмотрим. Завтра утром явитесь ко мне в приемную. Если у вас там есть кое-какие вещи, заберите их сейчас, потому что нынче вечером ваш офис очистят. Скажите полковнику Тинэму… Нет, я сам ему скажу. Вы свободны.
Она отсалютовала, повернулась и двинулась вперед, как и подобает солдату.
Файф подождал, пока закроется за нею дверь, и затем обратился к Вулфу:
– Вы о чем-то упомянули. Еще до прихода сержанта.
– Это не имеет значения, – отмахнулся Вулф. Он не любил разговаривать стоя. – Несчастный случай исключается. Самоубийство? Возможно. Убийство? По-видимому, любой мог войти в отсутствие Райдера в кабинет незамеченным, раз у полковника была привычка оставлять выходящую в коридор дверь незапертой.
– Войти? И что сделать?
– Что заблагорассудится. Вынуть из стола гранату и забрать ее. Позже, кода мисс Брюс ушла на обед, сойти в приемную, открыть дверь в кабинет Райдера, выдернуть запал, бросить гранату прямо в Райдера и выскочить в коридор. Из чего следует весьма интересная деталь, поскольку лишь шесть человек знали о существовании гранаты в столе: Тинэм, Лоусон, Шетук, вы, Гудвин и я. Двое последних исключаются. Что же касается остальных, то мне пока о них ничего не известно. Возьмем, например, вас. Вы были у себя всю вторую половину дня?
– Недурной прием – начать с высшего по званию, – мрачно усмехнулся Файф. – Да, я был здесь, но боюсь, доказательств этому нет. Шетук вернулся со мной после обеда и в два тридцать ушел. Затем полчаса я работал со стенографисткой, но на дальнейшие часы алиби у меня нет.
– Раз такое дело, – хмыкнул Вулф, – значит, не стоит об этом и говорить. Пойду посмотрю, что там внизу.
Он двинулся к выходу, и я последовал за ним. Закрывая за собой дверь, что я сделал осторожно, поскольку это была генеральская дверь, я услышал, как Файф по телефону разыскивал полковника Тинэма.
На десятом этаже, где произошли события, нас остановили. У двери полковника Райдера, которая когда-то вела в коридор, стоял вооруженный до зубов капрал. Тот факт, что он и без оружия весил больше двухсот фунтов, показался нам устрашающим, когда он заявил, что вход запрещен всем, включая и нас. Вулф велел мне пойти и привести с собой Файфа, но только я собрался выполнить его приказ, как появился полковник Тинэм. Он сказал капралу, что по приказу генерала Файфа нас следует пропустить, и сам первым вошел в кабинет, от которого остались одни развалины. Вулф спросил, не вынесли ли чего-либо из кабинета, на что Тинэм ответил отрицательно, хотя полиция уже там побывала и тщательно все осмотрела.
В этой угловой комнате еще было светло и веял свежий ветерок, поскольку в окнах отсутствовали стекла. Пока мы осматривали комнату, осторожно ступая среди кусков штукатурки и прочих дебрей, кое-что вызвало наше любопытство. Когда произошел взрыв, стена, выходящая в коридор, полностью развалилась, а вот на той, что отделяла кабинет от приемной, остались всего пара трещин. Дверь, ведущая в приемную, была открыта настежь и лишь чуть покосилась. Два стула разнесло в щепки, четыре других были разбиты и поцарапаны, а вот кресло Райдера у стола осталось нетронутым. Крышка стола пострадала целиком, словно кто-то уронил на нее предмет весом в две тонны, а потом изрешетил пулями. На ней да и на всем полу были следы крови то размером лишь в каплю, то – позади письменного стола – в большую сковородку. Останки чемодана и его содержимое валялись по всей комнате вплоть до двери в приемную, причем чемодан был так изуродован и продырявлен, что на секунду я даже не понял, с чем имею дело. Повсюду лежали кусочки металла размером от игольного ушка до ногтя большого пальца. С одной стороны они были розовые, а с другой – черные. С десяток им подобных должны были впиться в любого, кто в момент взрыва находился в комнате. Я положил два таких кусочка себе в карман, рассчитывая пополнить ими свою коллекцию в ящике комода.
Я приобрел еще один сувенир. Мне показался знакомым обрывок бумаги, прилипший к чемодану. Вулф и Тинэм были у другой стены Я нагнулся, схватил обрывок, сразу понял, что это часть анонимного письма, адресованного Шетуку, с чтения которого и началась наша утренняя конференция, и спрятал его в свой нагрудный карман.
Под предводительством Тинэма мы по-прежнему разглядывали дебри кабинета, сопровождая их комментариями, когда я услышал, что в приемной кто-то появился. Я проследовал туда. Там стояла сержант Брюс, хмуро разглядывая теннисную ракетку, которую держала в руках.
– Испорчена? – поинтересовался я.
– Нет, сэр.
Да, подумал я, это бесконечное «сэр» еще хуже, чем солдатская форма. Она положила ракетку в картонную коробку, что стояла у двери, и села за стол. В комнате было полно пыли, многие предметы оказались не на месте, но никаких разрушений я не заметил.
– Могу я вам помочь?
– Нет, сэр. Спасибо.
В один прекрасный день, угрюмо сказал я себе или, скорее, ей, но не вслух, дела будут обстоять так, что, независимо от того, заслуживаешь ты этого или нет, слово «сэр» исчезнет из твоего лексикона, как…
– Арчи! – раздался рев из соседней комнаты.
– Вольно, – приказал я ей и исчез.
Вулф и Тинэм находились в том конце кабинета, где стоял капрал.
– Отвези меня домой, – распорядился Вулф.
Раз Вулф решил ехать домой, значит, больше тут делать нечего. По лицу Тинэма я понял, что либо он хочет еще о кое-чем спросить, либо не получил ответа на вопросы, которые уже задал, но Вулф лишь велел ему передать генералу Файфу, что утром он с ним свяжется.
На тротуаре собрались люди, а на другой стороне – целая толпа. Стекла, вылетевшие из рам на десятом этаже два часа назад, были уже убраны. Пока мы пробирались туда, где был запаркован наш автомобиль, я услышал, как какой-то мужчина объяснял девушке, что взорвалась огромная бомба, в результате чего погибло восемьдесят человек и два генерала. Чему тут удивляться? Тем более, что во время поездки домой, когда мы ехали по Варик-стрит, Вулф отдал приказ, куда больше меня изумивший. «Давай немного быстрее. Арчи», – распорядился Вулф, обычно занимавший заднее сиденье. Это меня просто сразило. Как я уже говорил, он никогда не разговаривал во время езды на машине, и его просьба увеличить скорость была все равно, что просьба рядового произвести его в кавалеры ордена Святого Патрика. Тем не менее его приказ я выполнил.
