Ознакомительная версия.
Миссис Спрот кормила дочь.
– Попробуй, какой вкусный хлебушек с молочком, – приговаривала она, пытаясь просунуть ложку в ротик Бетти Спрот.
Та ловко уклонялась и вертела головой, устремив на Таппенс большие круглые глаза. Потом указала на новую тетю перемазанным в молоке пальчиком и произнесла нечто гортанное:
– Га-га, боч!
– Вы ей понравились! – объяснила миссис Спрот, с восхищением глядя на Таппенс, удостоившуюся такой монаршей милости. – Обычно она так дичится при посторонних.
– Боч! – повторила Бетти Спрот. – Каду... мехок, – торжественно объявила она.
– Что бы это такое могло значить? – поинтересовалась миссис О'Рурк.
– Она еще не очень понятно говорит, – оправдываясь, сказала миссис Спрот. – Ей ведь только-только пошел третий годок. Сейчас она все подряд называет «бош». Но зато она умеет говорить «мама», верно, моя хорошая?
Бетти обернулась к матери и произнесла, словно вынесла окончательный приговор:
– Кагл-бик.
– Они придумывают свой язык, милые малютки, – прогудела миссис О'Рурк. – Бетти, милочка, ну, теперь скажи «мама».
Бетти нахмурила лобик и с огромным усилием произнесла:
– На-тси[20].
– Ну, смотрите, как она старается! Ах ты моя хорошая!
Миссис О'Рурк встала из-за стола, свирепо улыбнулась малышке и тяжело, вперевалку пошла из столовой.
– Га-га-га! – довольно проговорила Бетти и стукнула ложкой по столу.
Таппенс с улыбкой спросила:
– А на самом деле что у нее значит «на-тси»?
Миссис Спрот покраснела и призналась:
– Боюсь, что так она говорит, когда ей кто-то или что-то не по вкусу.
– Я так и подумала, – кивнула Таппенс.
И обе женщины рассмеялись.
– Понимаете, – сказала миссис Спрот, – у миссис О'Рурк доброе сердце, но она производит довольно устрашающее впечатление, – этот ее бас, и борода, ну и вообще.
Бетти, склонив головку, промурлыкала новой тете что-то ласковое.
– А вы, миссис Бленкенсоп, ей понравились, – с легким ревнивым холодком в голосе повторила миссис Спрот.
Таппенс поторопилась сгладить неловкость.
– Маленьких всегда привлекает новое лицо, кто же этого не знает, – с улыбкой заметила она.
Дверь столовой отворилась, вошли майор Блетчли и Томми.
– Ах, мистер Медоуз, – сразу оживившись, кокетливо сказала Таппенс. – Видите, я вас обогнала. Первая пришла к финишу. Но кое-что от завтрака я для вас оставила.
И пальчиком указала ему на стул рядом с собой. Однако Томми, пробормотав какие-то невнятные слова благодарности, уселся у противоположного конца стола.
Бетти Спрот произнесла: «Пуфф!» – и обрызгала молоком майора Блетчли. На лице у него сразу появилось до глупости довольное выражение.
– А как сегодня поживает наша маленькая мисс Ку-ку? – просюсюкал он и выглянул из-за газеты.
Бетти зашлась от восторга.
Таппенс одолевали серьезные сомнения. «Наверно, какая-то ошибка, – думала она. – Не может быть, чтобы здесь, среди этих людей, творились черные дела. Это просто невозможно!»
Поверить, что в «Сан-Суси» располагается штаб пятой колонны, можно только имея вывернутые мозги, как у Белой королевы из «Алисы»[21].
На террасе в углу сидела мисс Минтон и усердно работала спицами.
Мисс Минтон была худощава и угловата, носила голубые свитера и вешала на шею разные цепочки или ожерелья из крупных бусин. Юбки у нее были из твида, но вытянутые и обвисшие сзади. Появлению Таппенс она откровенно обрадовалась.
– Доброе утро, миссис Бленкенсоп! Надеюсь, вы хорошо спали?
Миссис Бленкенсоп призналась, что первые две-три ночи на новом месте всегда спит неважно. Мисс Минтон сказала, что вот совпадение, и она тоже.
Миссис Бленкенсоп подивилась этому совпадению и восхитилась узорам на вязанье у мисс Минтон. Та, покраснев от удовольствия, разложила на столе свою работу. Да, действительно, это довольно редкая вязка, но, в сущности, очень простая. Если миссис Бленкенсоп захочет, мисс Минтон ее научит. Ах, это так любезно со стороны мисс Минтон, но миссис Бленкенсоп такая бездарная ученица, она вообще вяжет довольно плохо, а узорная вязка ей тем более не по зубам. Вот что-нибудь несложное, например, подшлемники вязать – это она может. Хотя она, видимо, и сейчас уже где-то напутала. Похоже, что-то не так, как вам кажется?
Мисс Минтон бросила взгляд специалиста на серо-зеленую работу Таппенс. И сразу же тактично указала на ошибку, Таппенс протянула ей свое вязанье, та привела его в порядок и вернула.
Не стоит благодарности, с покровительной любезностью сказала она. Ей это не составило ни малейшего труда. Она уже столько лет вяжет.
– А я занялась вязаньем, только когда началась эта ужасная война, – призналась Таппенс. – Но теперь нет сил сидеть сложа руки, не правда ли? Надо хоть что-то делать.
– Да, да, конечно. У вас ведь сын во флоте, кажется, я слышала, вы вчера говорили?
– Да, мой старший. Чудесный мальчик, хоть и не подобает матери хватить своих детей. А второй мой сын в авиации, ну а третий, меньшенький, Сирил, воюет во Франции.
– Ах, господи! Как же вы, должно быть, изводитесь от беспокойства!
А Таппенс подумала: «Дерек, родной мой! Где-то там, в аду и хаосе... А я здесь строю из себя дурочку, изображая на публике то, что чувствую в самом деле».
Вслух она напыщенно произнесла:
– Мы все обязаны сейчас быть храбрыми. Будем надеяться, что скоро это все кончится. Я на днях слышала из весьма авторитетного источника, что больше двух-трех месяцев немцам не продержаться.
Мисс Минтон так горячо закивала, что бусы забрякали у нее на шее.
– Да, да! А мне еще говорили, – она таинственно понизила голос, – что Гитлер болен неизлечимой болезнью и к осени он полностью потеряет рассудок.
Таппенс живо подхватила:
– И блицкриг – их последнее усилие. В Германии, говорят, кошмарная нехватка всего. Рабочие на заводах ропщут. Вся эта их затея скоро провалится.
– Что? Что такое?
На террасу вышли супруги Кейли, и мистер Кейли брюзгливо поинтересовался, о чем идет речь. Он расположился в шезлонге, жена укутала ему колени пледом. И он еще раз сердито спросил:
– Что вы тут такое говорили?
– Мы говорили, – ответила мисс Минтон, – что война к осени кончится.
– Вздор, – буркнул мистер Кейли. – Эта война продлится по меньшей мере шесть лет.
– Ой, мистер Кейли, – испугалась миссис Бленкенсоп, – неужели вы в самом деле такого мнения?
Мистер Кейли опасливо огляделся.
– Боюсь, нет ли тут сквозняка, – проворчал он. – Пожалуй, мне лучше отодвинуться в угол.
Состоялось перемещение мистера Кейли. Его жена, женщина с постоянно озабоченным выражением лица, по-видимому не имевшая в жизни другой цели, помимо обслуживания мужа, подкладывала ему подушечки и подтыкала плед, то и дело справляясь:
– Так будет хорошо, Элфред? Тебе так удобно? Может, дать тебе темные очки? Сегодня слишком яркое солнце.
– Нет, нет, – с раздражением отвечал мистер Кейли. – Сделай милость, не суетись, Элизабет. Мое кашне у тебя? Да нет же, шелковое! Ну, хорошо, не важно. Один раз сойдет и это. Но я не хочу перегревать горло, а шерсть на таком солнце... нет, пожалуй, все-таки тебе лучше сходить за шелковым. – После чего мистер Кейли вновь удостоил вниманием проблемы, представляющие общественный интерес. – Да, – подтвердил он. – По моей оценке, не менее шести.
И с удовольствием выслушал испуганные возгласы обеих собеседниц.
– Вы, уважаемые дамы, попросту принимаете желаемое за действительное. Лично я знаю Германию. Смею сказать даже, что знаю Германию очень хорошо. До выхода на пенсию я, занимаясь своим бизнесом, постоянно разъезжал туда-сюда. Берлин, Гамбург, Мюнхен – я знаю их как свои пять пальцев. И могу заверить вас, что Германия способна продержаться бесконечно долго. Имея за спиной такого союзника, как Россия...
Мистер Кейли продолжал с упоением разглагольствовать, то возвышая голос, то переходя на драматический полушепот, и сделал небольшой перерыв только на то, чтобы взять из рук у жены шелковое кашне и обмотать им шею.
На террасу вышла миссис Спрот с Бетти на руках, посадила дочурку на пол и дала ей лохматую собачку с оторванным ухом и кукольную курточку.
– Вот, Бетти, одень Бонзо на прогулку, – распорядилась миссис Спорт, – а мама пока тоже пойдет оденется.
Мистер Кейли по-прежнему бубнил, приводя статистические данные и цифры, нагонявшие мрак на душу, но теперь его монолог перемежался жизнерадостным лепетом Бетти, деловито разговаривавшей с Бонзо на своем особом детском языке. Потом, увидев птичку, севшую рядом на перила, она обрадованно протянула к ней руки и издала какой-то гортанный звук, птица улетела, а девочка обвела взглядом присутствующих и отчетливо произнесла:
– Дики.
– Это дитя очень своеобразно учится говорить, – заметила мисс Минтон. – Скажи: – Пока, Бетти, милочка. Пока!
Ознакомительная версия.
