Сэр Эйлингтон, смакуя, отпил вина и лучезарно улыбнулся обществу.
– Я слыхала, что они очень хитрые, – заметила миссис Эверсли. – Это я про сумасшедших.
– Так оно и есть. А подавление ими в себе этой мании часто приводит к губительным последствиям. Любое подавление опасно – так учит нас психоанализ. Человек, склонный к безвредной эксцентричности, редко переходит границу. Но мужчина… – он сделал паузу, – или женщина, которые кажутся вполне нормальными, на самом деле могут быть источниками большой опасности для общества.
Его пристальный взгляд мягко скользнул вдоль стола к Клер и обратно. И снова он глотнул вина.
Дермота охватил ужасный страх. Неужели то, про что он думал, правда? Невероятно, но…
– И все из-за подавления собственного «я», – вздохнула миссис Эверсли. – Теперь я вижу, что всегда следует целиком проявлять свою индивидуальность. Иначе – страшная опасность.
– Милая миссис Эверсли, – возразил врач, – вы неправильно меня поняли. Причина болезни в физическом состоянии мозга и часто зависит от какого-то внешнего фактора – например, от удара. А иногда, к сожалению, такая болезнь переходит по наследству.
– Наследственность – это так печально, – вздохнула рассеянно женщина. – Туберкулез и тому подобное.
– Туберкулез – болезнь не наследственная, – возразил холодно сэр Эйлингтон.
– Нет? А я всегда думала, что наследственная. А сумасшествие? Как ужасно! А еще что?
– Подагра, – ответил сэр Эйлингтон, улыбнувшись. – И дальтонизм. Тут мы встречаемся с очень интересным явлением. Дальтонизм передается мужчине, но у женщин он скрыт. Если среди мужчин дальтоников много, то женщина может стать дальтоником лишь тогда, когда был скрытый дальтонизм у матери и отец ее был дальтоником, – довольно редкое явление. Это то, что называют ограниченной половой наследственностью.
– Как интересно! Но с сумасшествием совсем по-другому, не так ли?
– Сумасшествие передается одинаково как мужчинам, так и женщинам, – серьезно сказал врач.
Клер вдруг поднялась, отодвинув стул так резко, что он опрокинулся и упал на пол. Она была очень бледна, пальцы ее заметно дрожали.
– Может… может, пора кончать этот разговор? – попросила она. – Через несколько минут придет миссис Томпсон.
– Еще бокал портвейна – и я к вашим услугам, – заявил сэр Эйлингтон. – Ведь я пришел сюда только ради того, чтоб посмотреть представление очаровательной миссис Томпсон, не так ли? Ха-ха! В иной приманке не нуждаюсь…
Клер поблагодарила вялой улыбкой и, положив руку на плечо миссис Эверсли, вышла из комнаты.
– Боюсь, что я заговорил на сугубо профессиональные темы, – сказал врач, садясь на свое место. – Извините, дорогой друг.
– Пустяки, – небрежно бросил Трент.
Он казался уставшим и озабоченным. Впервые Дермот почувствовал себя чужим в обществе своего друга. Между ними существует тайна, которую не имеет права знать даже старый друг. И все-таки это невероятно. Но что, собственно, произошло? Ничего, кроме нескольких взглядов и волнения жены.
Они посидели еще некоторое время, попивая вино, потом перешли в гостиную. Не успели они туда войти, как было объявлено о прибытии миссис Томпсон.
Медиум оказалась полной, среднего возраста женщиной с громким, довольно грубым голосом, без вкуса одетой в темно-красный бархат.
– Надеюсь, я не опоздала, миссис Трент? – сказала она бодро. – Вы приглашали меня к девяти, ведь так?
– Вы как раз вовремя, миссис Томпсон, – ответила Клер своим приятным, немного глуховатым голосом. – А это наше небольшое общество.
Дальнейших вступлений не последует, как стало очевидно присутствующим. Медиум обвела всех острым пронзительным взглядом.
– Надеюсь, у нас будут хорошие результаты. Не моту высказать, как мне не по себе, когда я, так сказать, оказываюсь неспособной удовлетворить публику. Это меня просто доводит до безумия. Думаю, Широмако (мой дух из Японии, как вы знаете) сможет добраться сюда сегодня без препятствий. Я чувствую себя не совсем хорошо и даже отказалась от гренок с сыром, хотя и очень их люблю.
Дермот слушал наполовину с интересом, наполовину с отвращением. Все так банально! И все же не слишком ли глупо так судить? В конце концов, все было вполне естественным – силы, вызываемые медиумом, были естественными силами, просто пока еще совершенно непонятными. У великого хирурга может быть расстройство желудка перед сложной операцией. Почему же такого не может произойти с миссис Томпсон?
Стулья поставили кругом, лампы – так, чтоб их удобно было поднять или опустить. Дермот обратил внимание на то, что не было никакой предварительной подготовки, а также никто не спрашивал, доволен ли сэр Эйлингтон условиями сеанса. Нет, вся эта затея с сеансами миссис Томпсон – это только ширма. Сэр Эйлингтон пришел сюда совсем с другой целью. Дермот вспомнил, что мать Клер умерла за границей. С ее смертью была связана какая-то тайна… Наследственность.
Усилием воли он принудил себя вернуться к действительности.
Когда присутствующие уселись, были потушены лампы, кроме одной, маленькой, которая стояла на отдаленном столике, затененная красным абажуром. Сначала слышно было лишь тихое ровное дыхание медиума. Постепенно оно становилось все более затрудненным. Вдруг где-то в дальнем углу комнаты раздался тихий стук. От неожиданности Дермот подскочил. Стук повторился в противоположном конце комнаты, а потом обрушилось настоящее крещендо стуков. Они стихли, и внезапный взрыв фальшивого смеха прокатился по комнате. Наступившую затем тишину разорвал высокий, звонкий голос, совсем непохожий на голос миссис Томпсон.
– Я тут, джентльмены, – сказал голос. – Да-а-а, я тут. Вы хотите задать мне вопросы?
– Вы кто? Широмако?
– Да-а-а, я Широмако. Я давно тут. Я работаю. Я очень счастлив.
Дальше шли подробности из жизни Широмако. Все было слишком затасканно и неинтересно. Дермот слыхал такое далеко не впервые. Все были счастливы, очень счастливы. Известия приходили от родственников, описанных столь общими фразами, что их можно было принять за чьих угодно родственников. Пожилая дама, мать одного из присутствующих, некоторое время высказывала прописные истины таким тоном, словно они только что родились на свет божий в результате ее раздумий.
– А сейчас еще одно сообщение, – объявил Широмако, – очень важное для одного из джентльменов.
Наступила пауза, после которой заговорил новый голос, предварив свои слова демоническим гоготом.
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Лучше не ходите домой! Лучше не ходите домой! Послушайтесь моего совета!
– К кому вы обращаетесь? – спросил Трент.
– К одному из вас троих. На его месте я не пошел бы домой. Опасность! Кровь! Не очень много, но вполне достаточно. Не ходите домой! – Голос стал затихать. – Не ходи-и-те до-о-о-мой!
Голос замолчал. Дермот почувствовал, как стынет его кровь. Он был уверен, что предостережение предназначалось ему. Во всяком случае, какая-то опасность сегодня ночью была повсюду.
Послышался тяжелый вздох медиума, потом стон. Медиум приходила в себя. Включили свет. Она сидела выпрямившаяся, ее глаза немного блестели.
– Надеюсь, с вами все в порядке?
– Все было очень хорошо, спасибо вам, миссис Томпсон.
– То есть спасибо Широмако?
– Конечно, и всем другим.
Миссис Томпсон зевнула.
– Я смертельно устала и очень истощена, но честно заслужила вашу благодарность и довольна, что все прошло успешно. Я слегка побаивалась, не случилось бы чего-нибудь непредвиденного. В этой комнате сегодня какая-то тревожная атмосфера. – Она посмотрела через одно свое плечо, через другое, беспокойно пожала ими и продолжала дальше: – Мне это не нравится. Среди вас не было недавно внезапной смерти?
– Среди нас? Кого вы имеете в виду?
– Ну среди ваших близких родственников или друзей. Нет? Вот и хорошо. Если б я не боялась показаться мелодраматичной, то сказала б, что сегодня тут витает смерть. Ну, да это лишь моя фантазия. До свидания, миссис Трент. Я рада, что вы довольны.
Миссис Томпсон в своем темно-красном бархате вышла.
– Надеюсь, вам было интересно, сэр Эйлингтон? – тихо спросила Клер.
– Чрезвычайно интересный вечер, милая хозяйка. Искренне благодарю за это представление. Разрешите пожелать вам спокойной ночи. А вы ведь, кажется, едете на танцевальный вечер?
– Может, и вы поедете с нами?
– Нет, нет. Я взял себе за правило укладываться в кровать до половины двенадцатого. Спокойной ночи. Спокойной ночи, миссис Эверсли. Ага, Дермот! Я очень хотел бы поговорить с тобой. Может, поедем вместе? А потом ты присоединишься к другим в галерее Графтон.
– Конечно, дядя. Встретимся там, Джек.
Во время недолгого пути до Харли-стрит дядя и племянник почти не разговаривали. Сэр Эйлингтон лишь извинялся за то, что потянул Дермота с собой, и заверил, что отнимет у него лишь несколько минут, а когда они приехали, спросил:
