– Естественно.
– Тогда садитесь ближе.
***
Телевизионщикам из «Евро-ньюс» – благодаря проводнику Вадиму – удалось забраться в самый центр поселка Абрикосово.
Прямо перед ними, метрах в двухстах, расстилалось бирюзовое, ласковое море. Солнце уже потихоньку клонилось к закату. Подле телевизионного автобусика находились брошенные ряды, где торговали промтоварами. Ветерок покачивал одинокие кофты из козьей шерсти, шевелил развешанными на веревках надувными кругами. Слева виднелись базарные прилавки с оставленными торговцами горами персиков, дынь, слив, винограда. За ними – зады многочисленных кафе.
И нигде – ни единого человека. Только там и здесь проносятся над землей гигантские черно-желтые чудовища.
А справа, метрах в трехстах, идет эвакуация с огромной поляны. Люди из палаточного лагеря грузятся в два автобуса и четыре крытых брезентом грузовика. Дежурят две кареты «Cкорой помощи». В грузовики и автобусы спешно запрыгивают люди. Процесс погрузки охраняют автоматчики – в касках и шерстяных масках на все лицо. Дула их «калашниковых» нацелены в небо.
– Чудьесная картинка… – прошептала режиссерша.
Пока разворачивали передающую спутниковую антенну, оператор Леха, наплевав на возможную опасность, носился окрест автобусика и снимал, снимал, снимал… Он понимал, что делает сейчас эксклюзив – кадры, которым цены не будет. Кадры, которые обойдут весь мир, – поэтому нечего сейчас волноваться о собственной шкуре.
– Камон[3], Леша! – крикнула из автобуса режиссерша (она в отличие от Лехи берегла свою задницу). – Лайв[4] черьез пять минут!
Пока монтажеры в дикой спешке монтировали и перегоняли кадры, только что отснятые Лехой, гримерша потрудилась над лицом ведущего, Грегора.
Грегор, как и режиссерша, и носа не высунул из автобуса.
Между ними возник короткий спор – выйдет ли журналист во время эфира на открытый воздух. Тот наотрез отказался. В итоге пошли на компромисс: Грегора усадили на кресло шофера, а оператор Леха разместился рядом. Сквозь полуоткрытое окно можно было различить брошенные торговые ряды и время от времени проносившуюся осу. Договорились: если чудовищное насекомое приблизится на опасное расстояние, Леха немедленно включит стеклоподъемник.
Леха навел камеру. Проверили звук.
Режиссерша скомандовала:
– Three, two, one! On air![5]
– Я веду этот репортаж из помещения, – начал взволнованным голосом Грегор, – потому что здесь, на юге России, сейчас находиться на открытом воздухе опасно. Смертельно опасно…
В эфир пошли кадры, снятые отчаянным Лехой: гигантские осы бороздят предзакатное небо над брошенными торговыми рядами.
Проводник Вадим незаметно поглаживал бедро француженки-режиссерши и предвкушал: на всю долгую зиму и на пару лет вперед ему хватит пищи для рассказов приятелям. Шутка ли: оказаться в вагончике, откуда иностранцы ведут прямой репортаж на весь мир! Да еще француженку-режиссершу окучивать!..
…Изображение озабоченного Грегора и гигантских ос, переданное через спутник, спустя пару секунд вошло в десятки миллионов домов по всей Европе. Продвинутые домохозяйки как раз смотрели в это время трехчасовой (по Гринвичу) выпуск новостей. Чудное название Абрикосово, или Эйприкот-Бич[6], как вольно трактовал его Грегор, стало известно всему миру.
В то же самое время. Варя
– Как вы думаете, Варя, – мягко спросил Сергей Александрович, – где конкретно находится эта «биостанция»?
Варвара присела на подлокотник кресла. На журнальном столике они расстелили карту. Когда Варя увидела схематическое изображение Абрикосова и окрестностей, в голове мелькнуло название, читанное когда-то в книгах про войну: «карта-трехверстка». Впрочем, карта, расстеленная на столике Сергеем Александровичем, оказалась более крупномасштабной: в сантиметре не три версты, а, наверное, километра два. Варя различила названия приморских бухточек: Соленая Падь, Медвежье… Была изображена грунтовая дорога, ведущая от восточной оконечности Абрикосова к Соленой Пади. Дальше от моря, в горах, на карте не было ни дороги, ни жилья, ни линии электропередачи, только смешанный лес и точки, указывающие безымянные высоты.
– По-моему, «осиное гнездо» здесь. – Варя ткнула указательным пальцем в самую высокую из окрестных вершин («Маникюр у меня с этими приключениями совсем, черт возьми, стал позорным»).
Рядом с вершинкой была помечена высота: 1066.
– Вы уверены, Варя?
Она еще раз внимательно осмотрела карту. Припомнила: из окна кабинета Бурдакова она видела море, расстилавшееся вдали. И ни одна гора этот вид не заслоняла. А вершины, расположенные справа и слева от «биостанции», показались ей тогда ниже.
– Да, уверена. Мы были именно здесь.
– Хорошо.
Сергей Александрович достал из «дипломатика» офицерскую пластмассовую линейку – со звездами, волнами, стрелочками.
Варя хорошо помнила: такая линейка была у ее отца, доктора военных наук. Варя в детстве любила с ее помощью рисовать в альбомчике.
Сергей Александрович линейкой измерил расстояние от вершины горы с пометкой «1066» до бухточки Соленая Падь.
– По прямой – восемь километров пятьсот метров, – сказал он. – Самая ближняя к «биостанции» точка на побережье.
– Понятно, почему, когда Борисов выпустил ос, они полетели именно сюда. Наверно, потому и выпустил он их перед закатом – чтобы они не успели побывать в другом людном месте! – воскликнула Варя.
– Скажите, от Соленой Пади до «биостанции» по дороге далеко? – спросил Сергей Александрович.
– Километров двенадцать-четырнадцать, – сказала Варя. – Но туда не всякий джип проедет. Наверно, только грузовик или вездеход.
– Значит, мы поедем не на джипе, – весело отозвался Сергей Александрович.
С того момента, как ему сообщили, что у Смолякова действительно есть дача под Москвой, в Жостове, его настроение явно улучшилось.
Сергей Александрович измерил расстояние от высоты «1066» до центра Абрикосова.
– Двадцать пять километров, – задумчиво сказал он.
– Это значит, – заметила Варя, – осы рассеялись в окружности как минимум двадцати пяти километров. До Суджука едва не достали. И до автотрассы М4 Москва – Новороссийск.
– Но большая их часть, думаю, орудует в Абрикосове. Очень много здесь съестного, сладкого.
– Представляю, что творится во всяких бухточках!.. Между Абрикосовом и Падью… Там полно «диких» туристов.
– Туда посланы отряды МЧС. Идет эвакуация.
Тут Варя услышала сильный шум за окном. То было не жужжание осы, не гудение грузовика. Что-то гораздо более жесткое и громкое. Звук приближался, все нарастал и нарастал. Он звучал откуда-то с неба.
Варя вскочила, подошла к окну. Отодвинула планки жалюзи. Ничего не было видно: пустынная жаркая улица, ведущая к морю, пустая площадь…
Она оглянулась на Сергея Александровича. Тот поощрительно улыбнулся.
Гром приблизился, стал совсем невыносимым.
И тут Варя увидела, как на площадь медленно опускается вертолет. Военный вертолет: в камуфляжной раскраске, с красной звездой на боку. Вихри завертели по площади смерчики пыли, бумажек, пустых пластиковых бутылок. Осторожно, словно ощупью, вертолет преодолел последние метров десять над поверхностью земли.
Еще не дожидаясь, пока он окончательно сядет, из «вертушки» выпрыгнули три человека. В наглухо застегнутых камуфляжных комбинезонах, в масках на все лицо, с короткими автоматами в руках.
Один остался стоять на площади. Держа автомат на изготовку, принялся внимательно осматривать небо.
Двое других военных быстро пошли к гостинице.
– Это по нашу душу, – улыбнулся Сергей Александрович.
В то же самое время. Город Суджук
Смоляков щелкнул сигнализацией, закрыл свою серебристую «Ауди». Сделал пару шагов по суджукской набережной.
Здесь, в Суджуке, ничто не напоминало о трагедии, разыгрывающейся в данный момент в полусотне километров отсюда, в Абрикосове.
Песчаные пляжи были полны людьми. Народ ловил лучи предзакатного солнца.
Толпы по-курортному расслабленных людей расхаживали по набережной – среди уличных фотографов, продавцов пива и чебуреков, силомеров и книжных лотков.
В толпе, конечно, циркулировали различные слухи – подогреваемые в основном сообщениями радио и телевидения из Москвы. «В Абрикосове нашествие ос… Людей жрут, как баранов… Осы огромные, что твои собаки…» Слухам никто до конца не верил. Многие считали, что они – следствие заговора столичных туристических фирм. Проклятые фирмачи, дескать, не желают, чтобы русские отдыхали на родимом побережье. Хотят загнать нас в Анталию, на Кипр, в крайнем случае в Крым.
Выступление местного мэра по радио – с призывом не покидать закрытые помещения – мало кто слышал. А даже те, кто слышал, ему не внял.
«Нашли дураков! Мы по сто рублей за койку платим – чтобы в духоте по домам сидеть?! Дудки!»
