— Вы ставите на каждом свою подпись под цифрой десять тысяч, — невозмутимо продолжал Коннор, — и датируете каждый, скажем, через неделю. Если вы пожелаете быть у нас в гостях более десяти недель, датируйте их через месяц, а если хотите сократить время визита — подпишите чек на сто тысяч и напишите письмо вашему директору, чтобы он оплатил чек. Как видите, все довольно просто.
Люк рассмеялся.
— А вы не лишены чувства юмора, — сказал он. — Но зачем же банкиру субсидировать явно убыточное предприятие?
Коннор придвинул стул поближе.
— Давайте поговорим серьезно, — начал он. — Вы узнали меня довольно хорошо. Я люблю риск и часто иду на него, даже если дело не столь верное, как это. Вы же умный человек, и все понимаете. Если вы не сделаете то, что я вам предлагаю, вы просто будете замучены в этой плавучей тюрьме. И никто ничего не узнает. Поверьте мне, я не столь кровожаден, но у меня нет другого выхода. Я уже много лет гну спину на этой реке, а что она мне дала? Аренду старой верфи, которая не стоит ни гроша, и сознание, что рано или поздно один из моих людей выдаст меня. И вдруг фортуна решила улыбнуться мне. Так неужели вы думаете, что я упущу эту возможность?
Люк отлично понимал, что разыгрывать из себя героя не время и не место. Он не сомневался, что Коннор выполнит обещанное. Выбора не было. Оставалось принять условия победителя.
— Чек на десять тысяч может вызвать подозрение, — сказал он. — Я предлагаю другое: чек на пять тысяч фунтов. Если он будет оплачен, в чем я сомневаюсь, то считайте, что вам повезло, и вы успеете скрыться, пока будут наводить справки. А сто тысяч фунтов не выплатит ни один директор банка, не поговорив предварительно с человеком, выдавшим чек.
Коннор улыбнулся.
— Это уже мое дело… Где, как они думают, вы находитесь? В Испании?
Люк удивленно посмотрел на него.
— Мы возьмем эти пять тысяч, — продолжал Коннор, — и отправимся с вами в Испанию, да-да, следующей ночью!
Этот план показался Люку невыполнимым, но он не стал возражать. Подписав чек, он протянул его Коннору.
— А теперь, — сказал Люк, — я хотел бы в награду за сговорчивость немного подышать свежим воздухом. Здесь ведь можно задохнуться.
Коннор минуту колебался, но потом вынул из кармана пистолет и деловито передернул затвор.
— Пойдемте на палубу. Но учтите — без глупостей!
Люк сидел на палубе и жадно вдыхал свежий речной воздух. Напротив горели огни набережной Темзы. Начинался прилив. Он слышал, как волны разбивались о борт судна. Несколько минут он сидел молча, потом поднялся и расправил затекшие ноги.
— Если я дам обещание не пытаться бежать, вы будете оставлять дверь открытой? — спросил он.
Коннор рассмеялся.
— Я еще не сошел с ума, чтобы верить обещаниям!
— Вы правы. Мне было бы очень трудно сдержать слово.
Резким ударом он опрокинул Коннора на палубу, затем подбежал к борту и прыгнул в воду…
Он слышал голоса и топот ног. Прилив уже далеко отнес его от баржи, и он сильными гребками поплыл к берегу.
От баржи отделилась тень. По быстроте хода можно было заключить, что это моторная лодка. Ему оставался только один выход. Набрав в легкие как можно больше воздуха, Люк глубоко нырнул. Казалось, он пробыл под водой целую вечность. Легкие и голова, казалось, были готовы лопнуть, когда он вынырнул на поверхность. Моторная лодка прошла над ним, едва не задев винтом. Сидевшие в лодке не заметили его. Он снова нырнул.
Когда он вынырнул, лодки уже не было видно. Метрах в двадцати виднелся баркас, стоявший на якоре у набережной. Он собрал последние силы и ухватился за якорную цепь.
Люк был слишком слаб, чтобы вскарабкаться наверх. Единственное, что он мог сделать, это пробраться вдоль борта баркаса к берегу.
Он заметил возвращающуюся лодку. Сидевшие в ней люди освещали воду электрическими фонарями. Дальнейшее бегство было невозможно.
В это мгновение он услышал хриплый голос с борта баркаса:
— Давай руку!
Он поднял руку, и кто-то схватил ее.
— Держись за веревку!
Люк последним усилием взобрался на крохотную пристань у каких-то амбаров.
— Идите за мной, — сказал незнакомец, — только тихо: там сторож.
Люк осторожно вошел во двор, где из сарая торчали оглобли ломовых телег. Где-то поблизости была конюшня: он слышал тихое ржание лошадей.
Он прошел за своим спутником мимо будки сторожа и, пригнувшись, переступил порог жалкой лачуги. Незнакомец тщательно запер дверь.
— Я видел, как они искали вас.
Он произнес несколько ужасных проклятий.
— Речная полиция еще хуже береговой!
При свете фонаря Люк разглядел своего спутника: это был худой человек лет тридцати, с резкими чертами лица, еврейским носом и беспокойными глазами.
— Вы промокли до нитки, пойдемте к Коннору — он даст вам сухое платье.
— Благодарю, — поспешно ответил Люк, — но мне бы не хотелось иметь с Коннором ничего общего.
— Что ж, это разумно, — кивнул незнакомец. — Есть у вас деньги?
Люк сунул руку в карман.
— Нет, — сказал он.
Тот разочарованно присвистнул.
— Я думал, что сделаю по крайней мере фунт на этом деле. Где вы живете?
— Черт возьми, я даже не знаю, где живу! — сердито сказал Люк и услышал тихий смех своего спутника.
— Вы из шикарных — сразу видно. Сейфы щелкали, а? Там в амбаре стоит один. Говорят, в нем кое-что есть. Нам обоим хватило бы. Так вы щелкали эти железки?
— Никогда, — ответил Люк. — Это одна из немногих глупостей, которую я не делал.
— Почему же за вами гналась полиция?
Очевидно, незнакомец считал, что Люка преследовала речная полиция, и тот счел за лучшее его не разубеждать.
— Да, жизнь тяжела, — хрипло заключил незнакомец. — Ладно. Пошли!
Через крохотную дверцу они проникли на узкую грязную улицу.
— Меня зовут Кэрли, — представился незнакомец. — Мы идем ко мне домой.
Он провел Люка по маленьким улочкам на фантастически грязную площадь. Несмотря на поздний вечер, перед домами еще играли ребятишки и болтали женщины. Никто не обратил внимания на Люка и Кэрли.
Они вошли в скверно пахнущий коридор.
— Сюда, — сказал Кэрли, открывая дверь и зажигая свечу.
Окна были завешены старыми попонами. Вся обстановка комнаты состояла из стула и разваленной кровати.
— Можете снять ваше платье, — сказал Кэрли. — Я поговорю с хозяином.
Пока его не было, Люк разделся, обтерся грязным полотенцем и, преодолевая отвращение, лег в кровать.
Вернувшись, Кэрли бросил на стул брюки и старую рубашку, которая, по крайней мере, была чистой.
— Это все, что я смог раздобыть для вас, — сказал он, разглядывая костюм Люка.
Ботинки тоже подверглись осмотру.
— О! Неплохо! Вы действительно из шикарных. Я все высушу.
Он исчез и больше не появлялся. Люк провалился в сон.
Когда он проснулся, солнце ярко светило сквозь дыры в попонах.
Он встал и надел брюки и рубашку.
Слышался крик ребенка и визгливый голос женщины, спорившей с мужчиной. Люк открыл дверь и вышел в коридор. Перед ним сейчас же возник человек.
— Что угодно?
— Мое платье высохло? — вежливо спросил Люк.
— Какое платье?
Перед Люком стояло огромное чудовище с небритым лицом.
— Вы дали ваше платье Кэрли? — Он причмокнул. — Поминай как звали!
Люк уставился на него.
— Вы хотите сказать, что он скрылся с ним?
Хозяин был твердо убежден в этом. Он сообщил также, что постоялец должен за ночлег два шиллинга.
— А также за брюки и рубашку, — добавил он.
Прошло немало времени, прежде чем Люку удалось убедить его одолжить еще пару старых туфель, которые невыносимо жали ногу. Тот сказал, что потребуется прорва усилий, чтобы выжать хоть что-то из Кэрли. Ясно, что они были в сговоре. К своим благодеяниям хозяин добавил еще чашку горячего чая и бутерброд с маргарином.
После завтрака банкир очутился на улице. Шел сильный дождь. Пока он дошел до Ламбет-стрит, его одежда промокла до нитки. Люк пошел в парк, нашел стул и уселся под деревом.
Он довольно долго сидел там, обдумывая свое положение. Позор и тюрьма казались раем в сравнении с этой жизнью. Он решил пойти в банк.
Люк не знал, который час. Он спросил прохожего, но не получил ответа. Другой пробормотал, что сейчас около двенадцати. В это время он мог застать Стиля в бюро, а с ним еду, утешение и приличное платье.
Когда он выходил из парка, кто-то схватил его за рукав. Обернувшись, он увидел перед собой полисмена.
— Просил милостыню, а? Я видел, как ты приставал к прохожим.
— Я спросил, который час, — ответил Люк.
— Разумеется! — сказал полицейский. — Я именно так и подумал. Пойдем.
Через десять минут за Люком захлопнулась дверь, и он очутился в не совсем уютной, но чистой камере полицейского участка.
