– …я помню дело Писарро – в то время я только что закончила колледж и, естественно, была крайне заинтригована тем фактом, что он был родом из моего родного города. Более того, мистер Ридер, я убеждена, что все эти исчезновения имеют какое-то отношение к Синдикату Писарро. Я весь день ломаю голову над тем, как мой супруг умудрился вызвать их недовольство. Быть может, в одной из своих проповедей он упомянул их в не самом выгодном свете. Кажется, я припоминаю, что однажды он получил угрожающее письмо, когда мы были в Бостоне вскоре после свадьбы. Хотя подобные вещи моего супруга не интересуют…
На территории особняка, между тем, было на что посмотреть: здесь и там виднелись развалины стен, напоминая постороннему наблюдателю о былой славе замка. Вскоре мистер Ридер обнаружил еще одну интересную деталь – вниз по стене утеса спускались вырубленные в скале ступени. Снабженные железными поручнями, они позволяли обитателям особняка приватным образом наведываться на пляж.
– Если только кто-нибудь пожелает купаться на галечном берегу, – заметила миссис Ингам.
Из комнаты, предоставленной в распоряжение мистера Ридера, открывался чудесный вид на море и цветочный сад перед домом. Обставлена она была с редким вкусом, и в оформлении спальни безошибочно чувствовалась женская рука хозяйки дома. Приятное убежище, но при этом очень, очень опасное. Поднявшись в свою комнату после чая, мистер Ридер обнаружил, что камердинер хозяина уже распаковал его саквояж. Немного погодя появился еще один субъект, готовый услужить уже самому мистеру Ридеру. В смежной со спальней комнатой размещалась ванная, и мистер Ридер принимал душ, когда в дверь постучал камердинер. Выйдя, он увидел, что тот собирает его разбросанную одежду и аккуратно развешивает ее в шкафу.
Содержимое его карманов уже покоилось на туалетном столике.
– Благодарю вас, – пробормотал мистер Ридер. – Вы мне… э-э-э… более не нужны. Я позвоню, если мне понадобится ваша помощь.
Он закрыл дверь за удалившимся камердинером, повернул ключ в замке и принялся неспешно одеваться. Мистеру Ридеру нравилась рутина хорошо налаженного быта деревенских особняков, а быт в Грейн-Холле был налажен исключительно хорошо. Сойдя вниз, он обнаружил, что оказался в гостиной в полном одиночестве. Пахнущие ароматным дымом кедровые поленья горели ярким пламенем в открытом камине, а над ним висела картина, которая запросто могла принадлежать кисти самого Рембрандта.
Мягкие драпировки, строгая обстановка и стены пастельных тонов оказывали умиротворяющее воздействие. Вскоре в комнату вошел доктор Ингам, чтобы погреть перед камином озябшие руки.
– Полагаю, Эльза уже посвятила вас в свои теории? Знаете, не исключено, что в них что-то есть. Я все время думаю о том, чем и как мог оскорбить этих типов. Пожалуй, это случилось во время проповеди. Когда-то я был известным проповедником – и говорил о текущих событиях. Давайте пройдем ко мне в кабинет и немного выпьем. Эльза спустится еще не скоро.
Он провел мистера Ридера по большому залу, стены которого были обшиты деревом и, открыв дверь в глубокой нише, первым вошел в комнату, являвшую собой предмет самых сокровенных мужских желаний.
В глаза сразу же бросались глубокие покойные кресла, низкий диван перед камином, стены, уставленные книжными полками, и письменный стол устрашающих размеров.
– Комфорт, комфорт и еще раз комфорт! – заявил клирик, открывая шкафчик орехового дерева и доставая оттуда серебряный поднос, заставленный бокалами. К ним он добавил квадратный графин и сифон. – Скажете сколько…
Он плеснул содовой в коричневое виски, и мистер Ридер сделал крохотный глоток.
– Эльза хочет, чтобы я держал в доме огнестрельное оружие. Полагаю, вы как детектив не найдете в этом ничего предосудительного. А вот мне подобная практика представляется недопустимой. Быть может, проповедник из меня никудышный, но, надеюсь, я добрый христианин, и мысль о том, чтобы отнять чью-либо жизнь… Кстати, вы вооружены?
Мистер Ридер покачал головой.
– Время от времени мне приходится уступать этой ужасной необходимости, – сказал он. – Но подобная практика, как вы верно подметили, мне не слишком по душе. У меня имеются… э-э-э… два огнестрельных приспособления, но мне никогда не приходилось пускать их в дело. Одно хранится в конторе, а второе – в моей частной резиденции.
Но доктор, кажется, был не в настроении шутить.
– Вы меня разочаровываете, мистер Ридер. Меня трудно назвать впечатлительным человеком, но в свете того, что произошло давеча ночью, – он прикоснулся к своему изуродованному лицу, – я бы предпочел ощущать себя в большей безопасности. Привет, радость моя!
Его радость надела безукоризненно сшитое платье густого малинового бархата. Мистер Ридер подумал про себя, что она выглядит на двадцать четыре года и ни днем старше и что обладай он мужеством ценителя женской красоты – качеством, которому он очень завидовал, – то не постеснялся бы сказать об этом вслух.
– О чем вы говорили? – поинтересовалась она.
– Мы говорили об огнестрельном оружии, – громко ответил мистер Ридер, – об… э-э-э… револьверах.
При этих его словах она улыбнулась.
– И мой супруг познакомил вас со своими хорошо известными взглядами на неприкосновенность человеческой жизни, – с нескрываемым презрением заметила она.
Теперь уже улыбнулся мистер Ридер.
– Дорогая моя, – вмешался в разговор ее муж, – все это стало лишь следствием вопроса, который я задал мистеру Ридеру: носит ли он с собой оружие. Не носит.
– Полагаю, бедный Томас был ужасно разочарован, – заявила миссис Ингам. – Разбирая ваш саквояж, он рассчитывал обнаружить, что тот битком набит револьверами и наручниками.
Она пригласила их в гостиную, но то ли потому, что сочла эту тему чересчур болезненной, то ли хотела отложить разговор на потом, после ужина, но ни словом не обмолвилась о несчастном случае, который произошел с ее супругом.
Первым заговорил об этом как раз мистер Ридер. Их путь в столовую лежал через холл.
Проходя мимо широкой лестницы, на ступенях которой и развернулась битва между доктором Ингамом и полуночными грабителями, мистер Ридер попытался воочию представить себе эту сцену. Впрочем, бывало так, что его воображение оказывалось бессильным, и сейчас был как раз такой случай.
Столовая была меблирована в духе банкетного зала елизаветинской эпохи, только в миниатюре. Здесь был и камин в стиле Тюдоров, и галерея для менестрелей. А еще он с удивлением отметил, что пол выложен каменными плитами.
– Да, это первоначальный пол старого замка, – с гордостью сообщила миссис Ингам. – Строители откопали его, когда закладывали фундамент, и муж настоял на том, чтобы сохранить пол. Разумеется, нам пришлось выровнять его, а кое-какие плиты заменить. Но вообще он прекрасно сохранился. Раньше он принадлежал семейству де Буази…
Мистер Ридер согласно кивнул.
– Де Тонзин, – мягко поправил он хозяйку дома. – Де Буази приходились им родственниками по супружеской линии, и только один представитель де Буази занимал замок в тысяча четыреста пятьдесят третьем году.
Миссис Ингам пришла в явную растерянность при обнаружении столь глубоких познаний.
– Да, я внимательно изучил историю этого места, – продолжал мистер Ридер. – В некотором смысле меня можно назвать археологом-любителем. – Он окинул комнату одобрительным взглядом и просиял. – Грязная работа!
Миссис Ингам выразительно приподняла брови.
– Простите?
– На этом самом полу, – жизнерадостно пояснил мистер Ридер, – злонравные бароны в стародавние времена отрубали головы своим врагам и бросали в самую глубокую темницу под… гм…
Нет, об использовании крепостного для подобных целей он даже не слыхал. Этого просто не может быть, не так ли?
Когда лакей поставил перед ним тарелку с супом, а высокий дворецкий налил в бокал вина, мистер Ридер взглянул на бокал и поднес его к свету.
– Славный напиток. Я буквально наяву представляю, – мечтательно проговорил он, – ту драматическую сцену, когда Джеффри де Буази пригласил своего старого соперника на ужин. Как он, должно быть, довольно улыбался, глядя, как его оруженосцы прикончили… э-э-э… незадачливого джентльмена вином из отравленного графина.
Закончив разглядывать вино на свет, он вернул бокал на стол, так и не притронувшись к нему.
Миссис Ингам изумилась.
– У вас какой-то средневековый склад ума, мистер Ридер.
– Правильнее будет сказать – криминальный, – поправил ее сыщик.
Во время трапезы он ничего не пил, и доктор Ингам вспомнил, что и в кабинете его гость едва пригубил бокал с виски.
– Да, в некотором смысле я трезвенник, – признался мистер Ридер, – но жизнь, на мой взгляд, настолько занятная и возбуждающая штука, что иные стимуляторы мне не требуются.
Он также заметил, что лакей, исполнявший обязанности его камердинера, прислуживает за столом. Дождавшись, пока слуги оказались в дальнем конце комнаты, он поинтересовался:
