Вульф опустил пустой бокал из-под пива и поинтересовался:
– Ну и?
Я доложил. Ситуация требовала полного и подробного отчета, и я его выдал, пока Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Когда я подошел к концу, он не стал задавать вопросов. Вместо этого он открыл глаза, выпрямился и начал:
– Позвони…
Я прервал его:
– Погодите-ка. После тяжелого трудового утра я, в качестве поощрения, имею право и сам предложить. Я все давно придумал. Как эта контора называется в Питсбурге, где картины выставляют?
– Ага. Будем палить наугад.
– Знаю, но цена вопроса – бакс, а я только что истратил десять на такси.
– Питсбургская художественная академия.
Я развернулся к стоящему у меня на столе телефону, соединился с оператором и заказал разговор. За пару секунд меня соединили с академией, но потом четверть часа ушло на переключения от одного к другому, и так три раза, пока я не получил, что хотел.
Я повесил трубку и повернулся к Вульфу:
– Выставка закрылась неделю назад. Слава богу, не придется ехать в Питсбург. Картину дал на вернисаж Герман Бронштейн, из Нью-Йорка, он владелец. Ему выслали ее четыре дня назад с нарочным. Адрес Бронштейна не дали.
– Телефонная книга.
Я взял ее и стал листать.
– Ну вот. Герман Бронштейн только один. Адрес работы – Брод-стрит. Проживание на Парк-авеню.
– Звони.
– Думаю, не стоит. Вдруг он полный тормоз и дело займет весь день. Может, мне съездить к нему без звонка? Картина, наверно, там, а если у меня ничего не выйдет, можете увольнять. Я и сам подумываю об отставке.
У Вульфа были сомнения, поскольку идея исходила от меня, но в конце концов он вошел в долю. Слегка поразмыслив, я подошел к шкафчику под книжными полками, достал камеру «Веблекс» с аксессуарами и закинул лямку футляра на плечо. Я сказал Вульфу, что не вернусь, пока не увижу картину, где бы она ни была, и хлопнул дверью. Перед уходом я набрал номер Таленто – сказать ему, чтобы он не беспокоился о той встрече, но никто не ответил. Либо он все еще сидел в окружной прокуратуре, либо шел к нам на Тридцать пятую улицу. Если он придет в мое отсутствие, то ничего страшного: Джет не даст Вульфа в обиду.
Такси подвезло меня к портику роскошного дома на Парк-авеню в районе Семидесятых улиц. Я сделал попытку, не глядя, просочиться мимо швейцара, но тот остановил меня. Тогда я на ходу сказал строгим профессиональным голосом:
– Съемка у Бронштейна. Опаздываю, – и с тем ушел.
Пройдя сквозь шикарный холл к лифту, на мое счастье стоявшему на этаже с открытой дверью, я вошел и сказал: «К Бронштейну, пожалуйста». Лифтер закрыл дверь и нажал кнопку этажа. Мы остановились на двенадцатом, и я вышел из кабины. Одна дверь была справа, другая – слева. Я, не спрашивая, наудачу свернул вправо, прислушиваясь, не будет ли подсказки со стороны лифтера, оставшегося стоять с открытой дверью.
Это была одна из простейших операций за всю мою карьеру. На звонок дверь открыл средних лет волкодав женского рода в форменном платье и передничке, и, когда я сказал, что пришел снимать картину, впустил меня, попросил подождать и исчез. Через пару минут из арки вышла достойнейшая седоволосая дама и спросила, что мне надо. Я извинился за доставленное ей беспокойство и сказал, что буду глубоко признателен, если она позволит мне сфотографировать полотно, которое мистер Бронштейн посылал на выставку в Питсбург. Называется «Три лошадки на выпасе». Мой питсбургский заказчик так им восхищен, что хотел вернуться и сфотографировать на память, но картину вернули владельцу до того, как он все это провернул.
Ей нужны были данные: мое имя, адрес, фамилия питсбургского заказчика, – что я ей радостно сообщил без всякой подготовки, и тогда она провела меня через арку в комнату – чуть меньше площади спорткомплекса «Мэдисон-сквер-гарден». Было бы здорово, а заодно и полезно поразглядывать разные ковры, мебель и прочее собрание предметов, особенно дюжину или даже больше картин на стенах, но с этим пришлось повременить. Дама прошла мимо всего этого к картине, висевшей в глубине комнаты, сказала: «Вот она» – и опустилась на стул.
Отличная была картинка. Я наполовину ждал, что лошадки будут без всего, но они оказались одетыми с головы до ног. Заметив вслух, что не удивительно со стороны моего клиента захотеть фотографию этой картины, я стал возиться с оборудованием и вспышками. Она сидела и смотрела. Я снял картину под разными углами, действуя и выглядя, по-моему, очень профессионально, потом сложил барахло в сумку, горячо поблагодарил ее от имени заказчика, пообещал прислать снимки и ушел. Всего и дел-то.
Выйдя на улицу, я пошел на запад к Мэдисон, повернул к центру, отыскал аптеку, зашел в телефонную будку и набрал номер.
– Да, – раздался голос Вульфа. – Кого нужно?
Я сто раз ему говорил, что нечего так отвечать по телефону, но он был упрям, как чертов осел.
– Вас мне нужно, – ответил я. – Я видел картину. Вот уж не думал, что жеребец способен на такое. Она вся сверкает красками и жизнью, как будто кровь трепещет под теплой кожей. Тени прозрачны, сочетания цветов гармоничны…
– Заткнись! Да или нет?
– Да. Вы встречались с миссис Миган. Хотите увидеть ее еще раз?
– Хочу. Привози.
Мне не нужно было искать ее адрес в справочнике, потому что я его уже нашел. Я вышел из аптеки и махнул такси.
На Восточной Сорок девятой улице никаких проблем со швейцаром не возникло. Это был старый кирпичный дом, выкрашенный в ярко-желтый цвет и радикально обновленный путем добавки автоматического лифта. Попасть в дом оказалось не так легко. Нажать в вестибюле кнопку с надписью «Джуэл Джоунс» было просто, а также снять наушник переговорного устройства и поднести его к уху, одновременно приблизив губы к решетке, но дальше возникли сложности.
В динамике затрещало:
– Да?
– Мисс Джоунс?
– Да. Кто это?
– Арчи Гудвин. Хочу вас увидеть. Без сообщения от мистера Таленто.
– Что вам нужно?
– Впустите меня, тогда я скажу.
– Нет. А в чем дело?
– Дело очень личное. Если не хотите услышать все от меня, я приведу мистера Мигана. Может, ему расскажете.
Я услышал, как она ахнула. Могла бы знать, что эти домофоны очень чувствительны.
После паузы она произнесла:
– Зачем вы так говорите? Я же сказала, не знаю никакого Мигана.
– Отстали от жизни. Я только что видел картину «Три лошадки на выпасе». Впускайте.
Еще одна пауза, и связь отключилась. Я повесил трубку на рычаг, повернулся и положил ладонь на дверную ручку. Раздался щелчок, и я толкнул дверь. Я пересек небольшой холл, дошел до лифта, скользнул в него, нажал кнопку «пять» и стал подниматься. Когда лифт остановился, я вышел из него и оказался в узкой передней. Дверь была открыта, и на пороге стояла мисс Джоунс в голубом неглиже. Она начала что-то говорить, но я ее грубо проигнорировал.
– Слушайте, – сказал я. – Тянуть нет смысла. Вчера я дал вам выбор между мистером Вульфом и сержантом Стеббинсом. А теперь – либо мистер Вульф, либо Миган. Думаю, мистер Вульф вам предпочтительней: он человек, который может понять, вы сами сказали. Я подожду здесь, пока вы оденетесь. Только никому не звоните, потому что до разговора с мистером Вульфом неизвестно, на каком вы свете, да и телефоны у всех наверняка на прослушке. Красного не надевайте. Мистер Вульф красное не любит. Он любит желтое.
Она сделала шаг вперед и коснулась ладонью моей руки:
– Арчи, где вы видели картину?
– Расскажу по дороге. Поехали.
Она ласково потянула меня к себе:
– Не обязательно ждать здесь. Зайдите, присядьте. – И еще протянула, так же ласково: – Ну же.
Я погладил ее пальцы, не желая показаться неучтивым.
– Простите, – сказал я, – побаиваюсь лошадок. Меня уже как-то лягнули.
Она повернулась и исчезла в квартире, дверь осталась открытой.
– Не называйте меня миссис Миган! – крикнула Джуэл Джоунс.
Вульф был рассержен не меньше ее. Конечно, ее прочно загнали в угол и оружия никакого не оставили, но ему пришлось сказать Фрицу отложить обед до новых указаний.
– Я лишь подчеркиваю тот факт, – сухо сказал он, – что личность ваша более не является предметом обсуждения. По закону вы – миссис Ричард Миган. Если вы это уяснили, то я буду звать вас, как скажете. Мисс Джоунс?
– Да, – она была в красном кожаном кресле, но не сидела. Так, присела на самый краешек, как будто сейчас вскочит и даст деру.
– Прекрасно, – сказал Вульф, глядя на нее. – Вы сознаете, сударыня, что все, сказанное вами, будет подвергнуто сомнению? Вы опытная лгунья. Ваше спонтанное отрицание знакомства с мистером Миганом вчера вечером было разыграно мастерски. Далее. Когда Чеффи сообщил вам, что ваш муж приехал и разыскивает вас?
