Пуаро записал фамилии и адреса родственников троих слуг. «Возможно, — объяснил он, — что слуги сообщали своим друзьям какие-нибудь сплетни или пересуды, и это может дать мне ключ к некоторым крайне необходимым сведениям…»
Чиновник, с которым он говорил, был настроен очень скептически. Геймы были родом из Дорсета, а Эйлин Карриган — из графства Корк.
Затем Пуаро направил стопы к квартире майора Портера. Он помнил слова Портера, что тот прежде возглавлял противовоздушную оборону, и надеялся, что майор мог быть на дежурстве в ту самую ночь и видеть что-либо из происшедшего на Шеффилд-Террас.
Были у Пуаро и другие причины желать разговора с майором Портером.
Свернув за угол улицы Эджвей, он был поражен, увидев полицейского в форме возле того самого дома, куда он направлялся. Мальчишки и другие какие-то люди стояли кольцом, глазея на окна дома.
Сердце Пуаро упало: по этим признакам он понял, что произошло.
Констебль преградил Пуаро путь.
— Туда нельзя, сэр, — сказал он.
— Что случилось?
— Вы ведь не живете в этом доме, сэр?
Пуаро покачал головой.
— К кому вы шли?
— Я хотел видеть майора Портера.
— Вы его друг, сэр?
— Не могу претендовать на звание друга. А что случилось?
— Джентльмен застрелился, насколько я понимаю. А вот и инспектор.
Дверь открылась, и вышли двое. Один из них был местным инспектором, а в другом Пуаро узнал сержанта Грейвса из Вормсли Вейл. Сержант тоже узнал Пуаро и познакомил его с инспектором.
— Лучше войдем, — сказал инспектор.
Все трое вошли в дом.
— Они телефонировали в Вормсли Вейл, — объяснил Грейвс. — И старший инспектор Спенс послал меня сюда.
— Самоубийство?
Инспектор ответил:
— Да. Кажется, ясный случай. Не знаю, может, на него подействовало то, что ему пришлось давать показания на дознании. Иногда это странно действует на людей. Но он, насколько я понял, последнее время вообще был в подавленном настроении. Финансовые трудности и так далее. Застрелился из собственного револьвера.
Пуаро спросил:
— Вы разрешите мне пройти наверх?
— Если хотите, мосье Пуаро. Проведите, сержант.
— Да, сэр.
Грейвс повел Пуаро в комнату на втором этаже. Комната выглядела так же, как ее помнил Пуаро: блеклых цветов старые ковры, книги. Майор Портер сидел в большом кресле. Его поза была почти естественной, только голова упала вперед. Правая рука повисла сбоку, и под ней, на ковре, лежал револьвер. В воздухе до сих пор чувствовался очень слабый запах пороха.
— Считают, что это произошло часа два назад, — сказал Грейвс. — Никто не слышал выстрела. Хозяйка ходила за покупками.
Пуаро хмурился, глядя на неподвижную фигуру Портера с маленькой опаленной ранкой на правом виске.
— Уже составили себе представление, почему он это сделал, мосье Пуаро? — спросил Грейвс.
Он относился к Пуаро почтительно, потому что видел почтительное отношение к нему инспектора Спенса. По его же личному мнению, Пуаро был тоже одним из этих ужасных старых отставников.
Пуаро с отсутствующим видом ответил:
— Да-да, причина была очень основательная. Трудность не в этом.
Его взгляд упал на маленький столик слева от майора Портера. На нем стояла большая, тяжелая стеклянная пепельница, лежала трубка и коробок спичек. Ничего больше. Он обвел комнату глазами. Затем подошел к бюро, крышка которого была открыта.
Здесь все было очень аккуратно. Бумаги тщательно сложены. В центре — маленькое пресс-папье, письменный прибор с ручкой и двумя карандашами, пачка чистой бумаги и марки. Все в полном порядке. Обычная жизнь и упорядоченная смерть… Ну, конечно… в этом все дело… вот чего не хватает! Он спросил у Грейвса:
— Он не оставил никакой записки? Никакого письма к коронеру?
Грейвс покачал головой.
— Нет, не оставил. А от бывшего военного можно было этого ожидать.
— Да, это очень странно…
Пунктуальный в жизни, майор Портер оказался не пунктуальным в смерти.
То, что Портер не оставил записки, думал Пуаро, было не правильно.
— Это будет ударом для Клоудов, — сказал Грейвс. — Для них это означает потерю позиций. Им придется выискивать еще кого-нибудь, кто близко знал Андерхея…
Он в нетерпении переступил с ноги на ногу.
— Хотите еще что-нибудь посмотреть, мосье Пуаро?
Пуаро отрицательно покачал головой и вслед за Грейвсом вышел из комнаты.
На лестнице они встретили хозяйку. Она явно наслаждалась своей причастностью к волнующему событию и сразу начала тараторить. Грейвс проворно удалился, предоставив одному Пуаро выслушивать ее болтовню.
— Просто не могу перевести дыхание. Сердце, вот это что. Грудная жаба. От нее умерла моя мать, упала замертво, идя по рынку. Я сама чуть не упала, когда нашла его… О, во мне все перевернулось! Никогда ничего подобного не ожидала, хотя он уже давно был в подавленном настроении. Беспокоился из-за денег, я думаю, и жил впроголодь. А ведь никогда не позволял угостить себя чем-нибудь. И потом, вчера ему пришлось ехать в Остшир, в Вормсли Вейл, давать показания в суде. Это подействовало на его разум, это точно. Он выглядел ужасно, когда вернулся. Шагал по комнате всю ночь. Взад и вперед, взад и вперед. Там человек был убит, и его большой друг, как говорят. Бедняга, это потрясло его. Взад и вперед, взад и вперед. А потом я пошла за покупками, мне пришлось долго простоять в очереди за рыбой, и я поднялась спросить, не выпьет ли он чашку чая, а он сидит, несчастный, револьвер выпал из руки, а сам откинулся в кресле. Это ужасно на меня подействовало, честное слово. Пришлось звать полицию и все такое… И я спрашиваю: каким же становится мир?
— Мир становится трудным для жизни, — медленно ответил Пуаро, — и это касается всех, кроме сильных.
Был девятый час, когда Пуаро вернулся в «Олень». Его ждала записка от Фрэнсис Клоуд с просьбой прийти к ней. Он пошел тотчас же.
Фрэнсис ждала его в гостиной. Этой комнаты он раньше не видел. Открытые окна выходили в обнесенный высоким забором сад, где в полном цвету стояли груши. На столах были вазы с тюльпанами. Навощенная старая мебель сияла, медь решетки и угольные щипцы весело поблескивали. В камине горел яркий огонь.
«Очень красивая комната», — подумал Пуаро.
— Вы сказали, что я захочу вас видеть, мосье Пуаро. Вы были совершенно правы. Мне надо кое-что сказать. И я думаю, лучше всего рассказать это вам.
— Всегда легче, мадам, рассказывать новость тому, кто уже прекрасно знает, в чем она заключается.
— Вы думаете, что знаете, о чем я собираюсь рассказать?
Пуаро кивнул.
— С каких пор?..
Она оставила вопрос неоконченным, но он поспешно ответил:
— С того момента, как я увидел фотографию вашего отца. В вашей семье очень сильны черты фамильного сходства. Нельзя было бы сомневаться в том, что вы и он — родственники. И так же сильно проявлялось это сходство у человека, который пришел сюда под именем Инока Ардена.
Она вздохнула — глубокий, печальный вздох.
— Да-да, вы правы, хотя у бедного Чарлза была борода. Это был мой двоюродный брат, мосье Пуаро. Я никогда не знала его хорошо, но когда мы были маленькими детьми, мы играли вместе… А теперь я привела его к смерти — к отвратительной, жалкой смерти…
Минуты две они молчали. Затем Пуаро мягко сказал:
— Вы расскажете мне…
Она очнулась.
— Да, это надо рассказать. Мы были в отчаянном денежном положении — вот с чего все началось. Мой муж… у моего мужа были серьезные неприятности… самые скверные неприятности. Ему угрожало бесчестье, быть может, тюрьма… Да, собственно, и сейчас еще угрожает… Поверьте, мосье Пуаро, тот план, который я составила и осуществила, — это мой план, муж не имеет к нему ни малейшего отношения. Подобные планы вообще ему совершенно несвойственны — для него это слишком рискованно. Я же никогда не боялась риска. И должно быть, всегда была неразборчива в средствах. Например, я прежде всего попросила в долг у Розалин Клоуд. Не знаю, дала бы она мне денег или нет, будь она одна. Но вмешался ее брат. Он был в отвратительном настроении и нанес мне — так я считаю — незаслуженное оскорбление.
Поэтому, обдумывая свой план и приводя его в исполнение, я не испытывала никаких угрызений совести. Надо вам сказать, что в прошлом году мой муж пересказал мне довольно интересный разговор, который он слышал в клубе.
Насколько я знаю, вы присутствовали при этом разговоре, поэтому я не буду вдаваться в подробности. Он позволял предположить, что первый муж Розалин не умер — и в таком случае, разумеется, у нее не было бы никаких прав на деньги Гордона. Конечно, это было лишь неясное предположение, но оно засело в нашем сознании как некий слабый шанс, который мог бы осуществиться. И мне внезапно пришло в голову, что можно кое-что сделать, используя это предположение. Чарлз, мой кузен, жил в деревне, в очень бедственном положении. Он побывал в тюрьме и был совершенно беспринципен, но на войне держался хорошо. Я попросила его помочь нам… Конечно, это был шантаж, не более и не менее. Но мы думали, что у нас хорошие шансы на успешное завершение этого дела. В худшем случае, думала я, Дэвид Хантер откажется платить. Я не думала, что он мог бы обратиться в полицию: люди, подобные ему, не любят полиции…
