Марсель Аллен - Фантомас и пустой гроб

— А кто такой этот Мариус?

— Спросите лучше, кем он был… так как я сомневаюсь, что он еще жив. Но в то далекое время Мариус был сыном егеря, служившего у Перрона-отца, и лучшим товарищем по играм маленького Себастьяна. Целыми днями они пропадали в лесах в окрестностях Диня и на морском побережье, опустошая птичьи гнезда и охотясь на мелких зверей. Себастьян, отличавшийся хрупким сложением и привыкший к опеке нянюшек, вынужден был тянуться за своим старшим товарищем, а этот Мариус, должен вам сказать, был отчаянным сорванцом. В результате этой дружбы папенькин сынок превратился в крепкого здорового мужчину, который стал пользоваться большим успехом у женщин.

Санитар слушал рассказ с видимым интересом.

— А что потом случилось с Мариусом? — спросил он.

— Дружба двух молодых людей продолжалась, пока Себастьяну не исполнилось восемнадцать лет. Затем их жизненные пути разошлись. Молодой Перрон, окончив коллеж, поступил на юридический факультет, а потом началась его успешная юридическая карьера. Мариус стал плотником в маленькой деревушке Брак, в нескольких километрах от Диня. Впрочем, плотничал недолго: вскоре он завербовался в колониальные войска и отправился на Мадагаскар. С тех пор Себастьян не имел о нем никаких известий.

— Откуда вам это известно?

— Я интересовался судьбой Мариуса и каждый раз, когда я видел Себастьяна, я справлялся о нем… Увы! — продолжал старик со вздохом. — Такова жизнь человеческая: люди встречаются, дружат, любят друг друга, потом расстаются — и забывают… Я уверен, что, явись сейчас Мариус перед Себастьяном, тот его даже не узнал бы!

Санитар Клод почему-то встал и заходил по комнате.

— Вы уверены в этом? — спросил он.

— В чем? Что Себастьян не узнал бы Мариуса? Увы, зрительный облик быстро стирается из памяти. Да и Мариус сейчас выглядел бы не так, как в юности… Впрочем, я более чем уверен, что он погиб в одной из колониальных кампаний. Вы, мой друг, работаете санитаром и, стало быть, знаете, как ненадежна жизнь человеческая!

Но Клоду было не до философских рассуждений. Следуя какой-то своей мысли, он продолжал расспрашивать Кельдермана:

— А как выглядел Мариус?

— Да вам-то что? — насторожился старик. — Почему вас интересуют эти подробности?

— Дело в том, — ответил Клод, — что я тоже служил в колониальных войсках и как раз на Мадагаскаре. И мне кажется, что я знал этого Мариуса…

— Странно, странно… — проворчал Кельдерман. — Мне почему-то кажется, что, если бы Мариус дожил до ваших лет, он выглядел бы примерно так же, как вы… А сейчас, мой друг, я прошу прощения, но я несколько устал. Спасибо вам за то, что согласились поболтать со стариком… Уходя, не забудьте, пожалуйста, погасить свет.

Вернувшись на свое место, санитар Клод и не подумал снова взяться за популярный роман, который валялся раскрытый тут же рядом. Вместо этого он погрузился в напряженные размышления, и время от времени его губы непроизвольно шептали: «А что?.. Было бы здорово… Можно попробовать… Я должен сделать все, чтобы освободить этого несчастного…» Наконец, словно подводя итог своим размышлениям, он пробормотал:

— Надо действовать осторожно… все тщательно подготовить. Впрочем, время у меня есть. Надо постараться выведать у старика как можно больше подробностей относительно Мариуса и Себастьяна Перрона.

Этим утром господин Себастьян Перрон, председатель суда департамента Сена, как обычно, поднялся в рабочий кабинет. Несмотря на свои сорок лет, он еще был, что называется, «красивый малый». Его лицо было мужественным и одновременно утонченным, что особенно нравится женщинам!

По складу своего характера он обладал чертами, которые способствуют успеху на административном поприще. Он был образован, хорошо воспитан, умел быть обаятельным, а когда нужно, решительным и властным. Он был находчив, красноречив, прекрасно владел всеми оттенками своего красивого низкого голоса. У него не было прямолинейности и сухости судебных чиновников старой школы. Сочетая профессиональные навыки с обходительностью светского человека, он являл собой идеальный тип государственного сановника эпохи Третьей Республики. Всего за шесть лет пребывания в Париже он успел завязать, в Министерстве юстиции многочисленные полезные связи. Его карьера шла по восходящей, и ему уже пророчили место в Государственном кассационном суде. Причем немалую роль в этом быстром продвижении играли женщины, к которым он относился с большим вниманием и большим разбором.

Едва Себастьян Перрон уселся за письменный стол в своем просторном кабинете во Дворце правосудия, как служитель почтительно доложил ему, что какой-то человек настойчиво просит об аудиенции.

— Он дал свою визитную карточку?

— Нет, господин председатель… У этого господина вид не очень-то… изысканный.

— Спросите, как его зовут.

— Господин председатель собирается его принять?

Видимо, в это утро Себастьян Перрон был в хорошем настроении:

— Почему бы и нет? — сказал он. — Только спросите, по какому он делу.

Через минуту служитель вернулся:

— Этот человек просит принять его по личному вопросу.

— Как его фамилия?

— Он назвался господином Немо…

Себастьян Перрон побарабанил пальцами по столу. Слово «Немо» означает «Никто». Человек, добивавшийся приема, явно давал понять, что не хочет называть, своего имени. Как поступить?

— Просите, — решил Себастьян.

Несколько секунд спустя в его кабинет вошел скромно одетый человек и отвесил сановнику почтительный поклон. Он казался смущенным и нерешительно мял в руках кепку, ожидая, чтобы служитель вышел из кабинета.

— Я действительно говорю с господином председателем? С господином Себастьяном Перроном? — произнес наконец посетитель.

— Да, — ответил сановник, принимая холодное и суровое выражение лица.

— Ей-Богу, я так и знал, господин председатель. Я узнал бы вас среди тысячи человек! А ведь сколько лет прошло! Сколько воды утекло!

«Наверное, какой-нибудь попрошайка, которому я в свое время помог и который снова пришел что-нибудь клянчить», — подумал про себя Себастьян.

— Ну и дела! — продолжал посетитель. — Ты что, действительно меня не узнаешь?

Судья Перрон встал:

— Что означает это «тыканье», сударь? Я проявил снисходительность, согласившись принять вас, однако…

Тут он осекся, потому что посетитель произнес всего одно слово: «Мариус». На лице Себастьяна начальственная холодность сменилась растерянностью, затем — радостной улыбкой.

— Возможно ли! — воскликнул он. — Мариус! Мариус! Ты ли это, мой друг?.. Честно говоря, никогда бы тебя не узнал. Ты очень изменился!

— Путешествия… Колонии… — неопределенно бормотал посетитель.

— Конечно, я помню: ты поступил в колониальные войска, участвовал в походах…

— Да, да… Но по газетам я не переставал следить за твоими успехами… И каждый раз я говорил себе: «Этот маленький Себ хорошо шагает!»

Глаза сановника увлажнились от волнения.

— Ах, Мариус, Мариус! Ты назвал меня Себом, как раньше, в детстве… — Значит, ты все помнишь?

— Еще бы! У меня был только один друг в жизни, это — ты! Конечно, мне не очень-то повезло. Но я всегда утешался тем, что ты стал настоящим человеком! И вот, я вижу, ты все такой же молодой и красивый, окруженный успехом и, наверняка, любовью женщин!

Лицо Себастьяна омрачилось:

— Не думай, что моя жизнь — одно сплошное счастье! Это далеко не так. Я много страдал… и продолжаю страдать. Когда-нибудь я расскажу тебе о драмах, которые мне довелось пережить…

Судья Перрон остановился и пристально посмотрел в глаза Мариусу; ему пришло в голову, что перед ним единственный человек, которому он может полностью довериться.

— А что если я дам тебе тайное поручение? — продолжал он, — Могу ли я рассчитывать на тебя сегодня так же, как раньше маленький Себастьян рассчитывал на своего друга Мариуса?

Судья Перрон был так взволнован, что не обратил внимания на странное выражение, которое промелькнуло на лице его собеседника и тут же исчезло.

— Ты можешь на меня положиться, Себ, как на самого себя! — воскликнул тот.

В этот момент на пороге кабинета появился служитель.

— Господин председатель, — объявил он, — заседание суда начинается.

— В самом деле! — спохватился Себастьян. — Я совсем забыл…

Обратившись к Мариусу, он добавил:

— Дождись конца заседания, — мне надо срочно с тобой переговорить… Дело не терпит отлагательства, ты сам в этом убедишься. Само небо посылает мне тебя!

И судья Перрон исчез за дверью, которая вела из его кабинета прямо в зал заседаний. Что касается посетителя, назвавшегося Мариусом, то он преспокойно уселся с кресло, взял газету и приготовился ждать конца заседания. Но почти тут же вскочил, удовлетворенно потер руки и зашагал по кабинету, в котором он уже чувствовал себя как дома.