Последние два слова я расслышал четко.
Вполне в духе плюгавого ловкача – выбрать для своего выпада именно тот момент, когда над нами нависала знакомая ему официантка. И все для того, чтобы окончательно сбить меня с толку. Так он воображал. Я же попросту поднял меню повыше, чтобы улучить миг уединения и отгородиться от чужих глаз, пока мозг бьется над возникшей проблемой. Очевидно, изображать оскорбленную невинность уже не имело смысла. Выдержав не особо долгую паузу, я вручил меню официантке и попросил принести мне три яблока и стакан молока. Затем вежливо уточнил у мистера Нейлора:
– Вы что-то говорили? Боюсь, я не слушал.
Он сделал собственный заказ и отпустил официантку.
– Я говорил о диете, – огрызнулся он, – и вы меня слышали. Не стоит ожидать, мистер Трут, что эта пища сразу придется вам по вкусу. В первый раз она никому не нравится. Но пройдет немного времени, и вы сами удивитесь, как могли есть что-то другое.
– Угу. Буду уплетать сено и ржать как конь. А вам, кстати, стоит определиться, кого именно вы угощаете обедом: Гудвина или Трута?
– Гудвин мне нравится куда больше, – улыбнулся Нейлор. – Поэтому в основном я и позвал вас на обед. Сообщить, что вести со мной дела предпочтительнее честно и прямо. И попросить вас передать кое-что мистеру Ниро Вульфу. Скажите ему, пожалуйста, что свою задачу вы бездарно запороли. Утром, когда я упомянул убийство бывшего сотрудника отдела, вам не следовало выказывать интерес.
– Понимаю. Большое спасибо за совет. Значит, это всколыхнуло подозрения, и вы решили разобраться. – Я смотрел на него с искренним уважением. – Поздравляю, хвост вы мне прищемили. И с чего же начали?
– Полно, полно, – скривился он и покачал головой. – Вы практически прозрачны, мистер Гудвин. Должен признать, меня это удивило… и разочаровало. Я был бы рад, подключись к расследованию убийства знающий специалист с хорошими мозгами. С величайшим интересом и большими ожиданиями я наблюдал бы тогда за ходом следствия… Но это не лучшие яблоки! – напустился Нейлор на официантку. – Что, уайнсэпа Стеймена разве не осталось?
Значит, не осталось. Когда девушка принесла заказанное и отошла, я принялся очищать яблоко. Вообще-то я предпочитаю есть яблоки с кожурой, но мне показалось, это зрелище выведет Нейлора из себя. Усилия пропали втуне: он вовсе перестал интересоваться мною, зарывшись вилкой в большую миску сырой неопрятной смеси под гордым названием «„Вита-Досыта“, особое блюдо дня». Маленький рот не позволял Нейлору заправлять внутрь много здоровой пищи, так что брал он по чуть-чуть, жевал в четком ритме, на «раз-два», и пропускал пару тактов, чтобы подбросить челюстям новую порцию.
– Есть идея, – миролюбиво заметил я. – Вы же не можете быть уверены, что я доставлю ваше сообщение мистеру Вульфу. Так почему бы вам самому не навестить его вечером после ужина, чтобы рассказать о моем просчете?
– Я бы с удовольствием. – Чавк-чавк. – Но не сегодня. – Чавк-чавк. – Три дня в неделю, по средам, четвергам и пятницам, я играю в шахматы в клубе «Мидтаун». – Чавк-чавк-чавк. – В субботу я собираюсь за город, хочу провести выходные, наблюдая за птицами. – Чавк-чавк. – С радостью посещу его в понедельник.
– Отлично, я все устрою. – За второе яблоко я принялся, не дав себе труда его очистить. – Но к тому времени я могу уже свернуть работу под прикрытием. На мой взгляд – и я надеюсь, мистер Вульф со мной согласится, – выход только один: рассказать обо всем полиции и дать им запустить свой маховик. Обвинение в убийстве – вещь чересчур щекотливое, тем более для такого халтурщика, как я.
Нейлор прервал свое чавканье вопросом:
– И кто же выдвинул подобное обвинение?
– Вы сами.
– Ничего подобного. Я заявил, что Мур был убит, и только. Полиция? Пф-ф! Они уже запускали свой маховик, едва было найдено тело, и тут же застопорили машину. Вы, разумеется, рассчитывали принудить меня к откровенности угрозой спустить свору полицейских. Мой дорогой мистер Гудвин, как ни прискорбно, это дело требует навыков, намного превосходящих ваши. Неделю тому назад я сам явился к заместителю комиссара полиции по фамилии О’Хара, с которым уже давно знаком, и объявил ему, что Мура убили. Он, само собой, попросил меня развить мысль, на что я, естественно, ответил отказом и пояснил, что могу лишь заявить о факте убийства, а сбор улик и поиск преступника – задача его ведомства. – Нейлор захихикал. – Мне показалось, заместитель комиссара всерьез подумывал применить ко мне допрос с пристрастием. Но в итоге счел болтуном и позволил уйти.
Сказав это, он вернулся к раскопкам в лохани «Виты-Досыта».
Первым моим порывом было осушить стакан с молоком, сунуть третье яблоко в карман, отправиться прямиком на Тридцать пятую улицу и сообщить Вульфу: Керр Нейлор оказался зловредным травоядным жуком-пустомелей, а следствие свернуто за отсутствием состава преступления. На месте меня удержали самые разные соображения, но прежде всего – два следующих: «Нейлор – Керр» могут позволить себе спустить два миллиона, а мне между тем уже известно, где находится кабинет мисс Ливси.
– О’кей, – подчеркнуто дружелюбно проговорил я. – Больше никаких угроз и никаких признаний. Шахматы и птички перекрыли доступ к мистеру Вульфу до понедельника. Если отвлечься от них и вернуться к мистеру Муру, то в отчете о нем в качестве обстоятельств найма вы указали «личное обращение». К кому же он обратился? К главе своей секции мистеру Дикерсону?
Первая зарубка на панцире жука. Она не заставила Нейлора уронить вилку и даже не запустила танец блеска в его глазах, но размышлял и жевал он намного дольше, чем диктовала вежливость. Видно, решил не торопиться.
Проглотив наконец все, что было во рту, Нейлор ответил:
– Он обратился к моей сестре.
– Вот как. К которой?
– Она у меня единственная. – Блеск в глазах сделался явным. – Моя сестра, мистер Трут, женщина замечательная, интересная, но более склонная подчиняться условностям, нежели я. Каждому из нас двоих отец передал по четверти акций корпорации. Ему хотелось поскорее сбросить с плеч груз ответственности. Свою долю я безвозмездно передал ряду старейших служащих, которые сделали для компании куда больше моего. Не хотел распоряжаться имуществом, на которое кто-то волен предъявить куда более весомые – в моральном отношении – права. Но моя сестра, придерживаясь более традиционных взглядов, оставила свою долю при себе. Чем весьма обрадовала мужа, Джаспера Пайна, с которым вы уже наверняка знакомы. В противном случае он едва ли сумел бы занять пост президента корпорации.
– Значит, Мур получил место только благодаря вашей сестре?
Искры в глазах Нейлора сплясали настоящую жигу.
– У вас выдающийся талант, мистер Гудвин, выставлять факты в самом неприглядном свете. Моей сестре нравится помогать людям. Она прислала Мура ко мне, я побеседовал с ним и свел с Дикерсоном, после чего Мур получил должность в секции… Как насчет пудинга? И «Розового парохода»? Горячей воды пополам с мандариновым соком?
Справочное бюро свернуло работу: с этого момента все разговоры Нейлора свелись к диетической пище. Мои вопросы насчет Мура, убийства или сестры он пропускал мимо ушей. Ловкач меня игнорировал, и это откровенно бесило. Сдавшись, я просто сидел и смотрел, как он прихлебывает свой «Розовый пароход».
Расстались мы в вестибюле здания на Уильям-стрит. Сделав Нейлору ручкой, я вошел в телефонную будку, набрал номер «Газетт» и попросил позвать Лона Коэна. У этого парня сведений водится больше, чем в городском управлении полиции и публичной библиотеке, вместе взятых.
Когда Лон взял трубку, я не стал церемониться:
– Твоя очередь оказать услугу. Расскажи мне про миссис Пайн, замужем за Джаспером Пайном, в девичестве Нейлор. Муж у нее – президент большой компании, поставляет оборудование строителям. Офис в центре. Слышал о такой дамочке?
– Еще бы, это добыча.
– Какого рода?
– Ну, так мы называем всякого, кто не дает умереть с голоду бедным журналистам. Поставщиков новостей. Пока эта дичь упрямо не дается нам в руки, разве что мелькнет в биржевых сводках, но городские газеты еще не оставили надежду.
– Что же подогревает интерес?
– А ты, собственно, откуда звонишь? Не из кабинета Вульфа, часом?
Я поцокал языком.
– Ты не расслышал моего имени? Все хорошо, я в телефонной будке.
– Ладно. Предмет твоего интереса то и дело заводит дружбу с молодыми людьми. В связях разборчива, но неисправима. У нее полно зелени, она хорошо сохранилась для своих лет и, по-видимому, не дура, не то давно покатилась бы по наклонной. Я бы и тебе посоветовал попытать счастья… сколько тебе, лет тридцать? Для нее в самый раз! Ты недурен собой и, если поработаешь над манерами…
