– Поищи-ка на полке папочку с надписью «My Problem Child», – вдруг попросил Горский.
– Зачем? – спросил Антон.
– Да так, одну вещь проверить, – сказал Горский
Антон подошел к полке и стал просматривать папки одну за другой.
– Вроде нет такой, – сказал он.
– Ну, не важно, – ответил Горский, – просто никто никогда не умирал от ЛСД. Грохнули эту твою подругу, вот что.
Иногда Горский любил дешевые внешние эффекты.
– Они все одноклассники, – продолжал Антон подробно пересказывать сцену смерти Жени. – Лет им, я думаю, по тридцать, и у них совместный бизнес. У всех, кроме Леры – она последние три года провела в Англии.
– А что она там делала? – спросила Алена.
– Вроде получила грант от Британского совета на какие-то женские исследования… феминизм и все такое. А сейчас она вернулась, позвонила Поручику и…
– Поручику? – переспросил Горский.
– Это прозвище Бориса… не помню фамилии… еврейская какая-то. Не знаю, почему его так называют… наверное, в честь поручика Ржевского. Он выглядит как типичный крутой – золотая цепь, сотовый телефон, все дела.
– Бандит? – спросил Горский.
– Нннет, не похож. Крутой, но не до такой степени.
– Ага, – сказала Алена, – как мой начальник.
– Ну вот, они близкие друзья с Владимиром, хозяином дачи. Такая контрастная пара: Поручик – душа компании, а Владимир, наоборот, серьезный, жесткий и мрачный. Он, например, собрал всех перед отъездом и предложил сознаться, кто дал Жене кислоту. Они договорились, что не будут передавать дело ментам, а виновный просто уйдет – из бизнеса и из тусовки.
– То есть он знал, что это убийство? – спросил Горский.
– Не думаю… – запнулся Антон, – он, кажется, просто не любит наркотиков… ну, ты знаешь этих тридцатилетних алкоголиков.
– Да, – подключилась Алена, – вот у меня был случай…
– Подожди, – прервал ее Горский, – пусть Антон доскажет. Значит, убийца должен уйти из бизнеса? А какой у них бизнес?
– Не знаю, – сказал Антон, – что-то со строительством, кажется… или с инвестиционными фондами.
Горский кивнул:
– А кто там еще был?
– Еще был женин муж, Роман. Такой неприятный молчаливый мужик… Я с ним и двумя словами не перекинулся. И, кажется, позавчера вечером они с Женей поссорились… во всяком случае, вчера с утра они не разговаривали. Сейчас я вспоминаю, что она была весь день какая-то возбужденная…
– Амфетамины? – спросила Алена.
– Не до такой степени, – ответил Антон, – просто такая экзальтированная по жизни девушка. И вообще, мне показалось, что если кто-то в этой компании и понимает толк в наркотиках, так это Лера и Альперович. Я курил в субботу вечером, и они присоединились.
– Как ты сказал? Альперович? – переспросила Алена.
– Да, а что, ты его знаешь?
– Я просто только что рассказывала Горскому про него. Помнишь, человек, который пришел в офис, когда я на измену села?
Горский кивнул и засмеялся.
– Да, реинкарнация Будды, помню.
– Что это еще за реинкарнация Будды? – спросил Антон.
– Потом, – сказал Горский, – расскажи лучше про седьмого, а Алена пока еще забьет.
– Седьмого зовут Леня. Маленького роста, в очках… персонаж из мультика, в школе, наверное, профессором звали. Но, в общем, ничего примечательного. Пойми, они же все для меня как бы на одно лицо. Так что с меня показания снимать – еще тот труд.
– Хорошо, – кивнул Горский, – давай попробуем по-другому. Сыграем в… как оно? – китайскую рулетку. Типа в ассоциации. Кто из этих семи человек с каким наркотиком у тебя ассоциируется?
– Ну, Поручик – с водкой… водка ведь тоже наркотик, да?
– Так себе наркотик, – сказала Алена, выдувая табак из беломорины.
– Ну и Поручик так себе, – ответил Антон. – Кто там дальше? Лера, наверное, что-нибудь восточное… медленное и тягучее. Гашиш, скажем, или опиум… хотя нет, опиум – это Роман. Он все время как будто полусонный – и без малейшего проблеска просветления. Тогда Женя, наверное, кокаин…
– Да, – сказала Алена, – у них, выходит, был не брак, а сноубол.
– Неудивительно, что они ссорились…
– Видишь, – сказал Горский, – какая хорошая методика. Кто там остался: Владимир?
– Ой, не знаю. Что-то такое агрессивное… может быть, амфетамины, хотя для них он слишком сдержан. Думаю, какие-нибудь смеси… немножко одного, немножко другого… водка с кокаином… нет, не берусь сказать.
– А Леня?
– Думаю, этот вообще ни с какими наркотиками не ассоциируется… разве что с табаком.
– Безмазовый мужик, одним словом, – засмеялась Алена, с ладошки засыпая смесь в гильзу.
– Или нет… помнишь, Горский, ты рассказывал про smart drugs – вот оно и есть! Профессор, одно слово.
– А Альперович?
– Андрей… не знаю. Наверное, грибы. Потому что по нему видно, что он самый продвинутый.
– Тогда пусть кислота будет, – предложила Алена.
– Нет, не до такой степени все-таки… грибы – в самый раз. К тому же сегодня кислота как-то мрачно звучит. Кстати, Горский, ты уверен насчет того, что от ЛСД никто не умирал?
– Абсолютно. Я вот хотел тебе у Хофманна показать в My Problem Child.
– А чего он пишет-то?
– Насколько я помню, пишет, что был только один смертельный случай – у слона, когда ему вкатили 0,3 грамма.
– А зачем понадобилось давать слону кислоту? – спросила Алена, закручивая кончик косяка.
– Просто после того, как Альберт Хофманн в 1948 году синтезировал ЛСД и обнаружил его психоактивные свойства, в течение лет пятнадцати в лабораториях «Сандоз» его серьезно изучали… давали добровольцам, на животных тоже пробовали, дозы варьировали. Возлагали большие надежды – в психиатрии и так далее. В шестидесятые уже много народу над этим работало. Вот Джон Лилли, – Горский кивнул в сторону книжной полки, – укладывался в изотермическую ванну и закидывался. Говорил, что так убираются случайные шумы, и ЛСД действительно становится эффективным инструментом для путешествия, так сказать, вглубь себя. Ну, а потом кислота попала на улицы, ее стали принимать все подряд – и власти быстро прикрыли все эти исследования. Хотя мне как-то показывали советскую упаковку от таблеток с надписью «Диэтиламид лизергиновой кислоты 25».
– Неужто в аптеках продавали? – спросила Алена.
– Нет, разумеется. Использовали для секретных экспериментов.
– Я тут вспомнил, – вдруг сказал Антон, – где-то за полчаса до того, как все случилось, я стоял на галерее вверху и как раз менял кассету. И я услышал, как Женя с кем-то говорила… то есть я не помню, что сказала она, но ее собеседник ответил: «Ты же знаешь, что я люблю тебя». А потом я вставил Shamen и дальше не слушал.
– А с кем она говорила?
– Не знаю, я как-то не вслушивался, не опознал голос. Я же тогда не знал, чем все кончится, – пожал плечами Антон.
– Взорвешь? – спросила Алена, протягивая ему косяк.
Антон чиркнул зажигалкой и затянулся.
– Хорошая трава, – сказал он, передавая косяк Горскому. – А как ты думаешь, кто ее убил?
– Элементарно, Ватсон, – ответил Горский поворачиваясь в профиль и выдыхая дым на манер Холмса.
Все засмеялись. Так, под нервный смех, они и добили косяк до конца.
– Из тебя клевый Холмс получится, – сказала Алена.
– Уж скорее – Ниро Вульф, – ответил Горский, – хотя я для него худощав. Но такой же домосед.
– Я буду твоим Арчи Гудвиным, – засмеялся Антон, – а вместо орхидей тебе надо разводить ганджу.
– Скорее уж кактусы, – заметила Алена, – или цветы какие-нибудь… галлюциногенные.
– Если говорить о цветах, – сказал Горский, – то меня больше всего заинтересовали слова про последний лепесток.
– Как ужасно не хочется идти завтра в школу, – сказала Женя.
Они с Лерой Цветковой, поджав ноги, сидели на диване и рассматривали зарубежный журнал мод, принесенный леркиной мамой с работы и утащенный Леркой для визита к подруге. По всем программам телевизора передавали репортаж с XXV съезда КПСС.
– Смотри, – ткнула пальцем в страницу Лерка, – видишь, какую вышивку теперь делают на джинсах… и туфли, посмотри, какие туфли!
Женя мрачно кивала и гнула свое:
– Завтра контрольная по алгебре, а я ничего не знаю…
– Ну, спишешь у меня, – предложила Лера.
– Цветкова! Как я у тебя спишу, когда мы рядом сидим? У нас опять будут разные варианты.
– А я пересяду за тобой.
– Как же! Так Нордман тебя и пустит!
– Пускай он сядет к тебе, а я сяду к Белову.
– Вот уж, – скривилась Женя, – не буду я сидеть с Нордманом. Он мне на прошлой контрольной попытался волосы к стулу привязать. И с Беловым он дружит, а Белов – шпана. Мне Машка говорила, что он ей хвастался, что в первом классе первое сентября прогулял. И вообще Нордман в тебя влюблен, даже на сумке сделал надпись «ЛЕРА».
– Все ты врешь, – сказала Лерка, но без особой уверенности.
– Нет, Цветик, не вру, – Женька немного оживилась, – сама видела.
