Рекс Стаут - Прочитавшему — смерть

— Неужто это не терпит отлагательства? — сердито буркнул Вульф при моем приближении.

— Полагаю, что нет, — сварливо ответил я. — Она мертва. От вас мне нужно только разрешение позвонить Кремеру. Звонить мне придётся в любом случае, поскольку меня видел не только лифтер, доставивший меня на её этаж, но и полицейский, и к тому же я оставил отпечатки пальцев на её письменном столе.

— Кто мертва?

— Та женщина, которая печатала рукопись Бэйрду Арчеру.

— Когда и как?

— Только что. Она погибла в тот момент, когда я поднимался на лифте в её офис на седьмом этаже. Она опускалась быстрее, чем я поднимался, причем — из окна. Смерть наступила от удара о тротуар.

— Откуда ты знаешь, что она печатала рукопись?

— Вот что я нашёл в ящике её стола. — Я вынул из кармана коричневую книжку и показал Вульфу те самые записи. Руки Вульфа были перепачканы землей, так что мне пришлось держать книжку у него перед глазами. Я спросил: — Подробности рассказать сразу?

— Да, чёрт побери!

Пока я излагал все, не упуская ни единой мелочи, Вульф неподвижно стоял, касаясь кончиками грязных пальцев скамьи с горшочками и повернув ко мне голову с плотно сжатыми губами и наморщенным лбом. Его желтоватый рабочий халат, площадью с добрых пол-акра, по оттенку удивительно напоминал нарциссы на столе Рейчел Эйбрамс.

Закончив рассказ, я мрачно осведомился:

— Мои комментарии выслушаете?

Он утвердительно хмыкнул.

— Возможно, мне следовало там задержаться, но толку бы от этого не было — я был слишком взбешен, чтобы рассуждать. Приди я на каких-то три минуты раньше, я бы застал её в живых. Или, если её выкинули из окна, я мог застигнуть преступника врасплох. Вы же сказали, чтобы я хоть что-нибудь достал, вот я и приволок бы вам негодяя. Везучий же мерзавец! Должно быть мы разминулись секунд на тридцать. А когда я выглянул из окна, он наверно, вышел на улицу и зашагал прочь, не страдая болезненным любопытством.

Вульф приоткрыл и снова закрыл глаза.

— Если вы сомневаетесь, что её выбросили, — раскипятился я, — то ставлю десять против одного. Не могу поверить, что женщина, печатавшая ту самую рукопись, выбрала именно сегодняшний день, чтобы сигануть из окна или даже нечаянно вывалиться.

— Тем не менее, это не исключается.

— Я категорически против. Это было бы верхом нелепости. Ну ладно, всё-таки кое-что я для вас добыл, — похлопал я по записной книжке.

— Увы, — Вульф угрюмо вздохнул — Твоя находка лишь подтверждает, что мисс Уэлман убили из-за того, что она прочитала рукопись, а мы и руководствовались именно такой гипотезой. Сомневаюсь, удовлетворилась бы мисс Эйбрамс тем, что её смерть подтвердила нашу правоту. Большинство людей считают, что заслуживают лучшей участи. Мистеру Кремеру захочется получить эту книжку.

— Угу. Возможно, я её зря прихватил, но вы так просили, что мне не терпелось добыть для вас хоть что-то. Отнести её Кремеру или позвонить, чтобы он прислал за ней?

— Ни то, ни другое. Оставь её на скамейке. Я вымою руки и сам ему позвоню. Ты займёшься другим. Я допускаю, что мисс Эйбрамс могла кому-то рассказать про содержание рукописи, которую перепечатывала. Покопай здесь. Найди её родственников и друзей. Составь их список. Сол, Фред и Орри будут звонить в половине шестого. Ты позвонишь в пять двадцать и скажешь мне, где ты с ними встретишься и в котором часу. Поделите список между собой.

— Господи! — запротестовал я. — Это уж совсем белыми нитками шито. Потом вы ещё захотите снять отпечатки с валика её пишущей машинки.

Вульф пропустил мой выпад мимо ушей и решительно зашагал к раковине. Я спустился этажом ниже к себе в комнату за плащом. Внизу я забежал на минутку к Фрицу предупредить, чтобы к ужину меня не ждали.

На большее не приходилось и рассчитывать. Разыскав в телефонном справочнике Бронкса домашний адрес Рейчел Эйбрамс, подтвердив его правильность после телефонных переговоров с какой-то женщиной и успев проскочить в метро до часа пик, я мысленно поздравил себя с удачным и быстрым почином. Не прошло и шестидесяти минут с тех пор, как Вульф велел разыскать родственников и друзей мисс Эйбрамс, а я уже вошёл в старый многоквартирный дом на Сто семьдесят восьмой улице, в квартале от Гранд Конкур.

И тут же выяснил, что чересчур поторопился. Женщина, открывшая мне дверь в квартиру 4Е, не прятала глаз и спросила как ни в чем не бывало:

— Это вы звонили? Что-нибудь случилось с моей Рейчел?

— Вы — мать Рейчел? — спросил я.

Она с улыбкой кивнула:

— Уже довольно давно. Во всяком случае, это никем не оспаривалось. Что случилось?

К такому повороту я не подготовился. Я считал само собой разумеющимся, что какой-нибудь полицейский или журналист поставит мать в известность о случившемся до моего прихода, так что был готов к слезам и причитаниям, но отнюдь не к тому, что мне выпадет участь сообщить матери страшную весть. Правильнее, конечно, было бы сказать все как есть, но та величавая гордость, с которой несчастная мать произнесла «моя Рейчел», расстроила мои планы и нарушила душевное равновесие. Не мог я и просто извиниться и слинять, сказав, что ошибся номером, поскольку выполнял поручение, завалив которое только потому, что мне вожжа под хвост попала, я расписался бы в профессиональной непригодности. В итоге, я из кожи вон вылез, чтобы пошире улыбнуться, но, должен признать, язык у меня словно присох к гортани.

Она продолжала спокойно и дружелюбно смотреть на меня выразительными тёмными глазами.

— Наверное, надо бы впустить вас внутрь, — сказала она, — только скажите сначала, что вы хотите.

— Навряд ли я отниму у вас много времени, — выдавил я. — По телефону я сказал вам, что меня зовут Арчи Гудвин. Я собираю материал для статьи о практикующих стенографистках. Ваша дочь обсуждает с вами свою работу?

Она слегка нахмурилась.

— Вы могли бы спросить её сами. Разве вы не можете?

— Могу, конечно, если у вас имеется причина не говорить.

— С какой стати у меня была бы такая причина?

— Не знаю. Но вот, допустим, если бы она взялась печатать рассказ или статью по заказу какого-то мужчины, рассказала она бы вам о нём — о его внешности или манерах? Или о чем говориться в рассказе или статье?

— Разве это противоречило бы каким-то правилам? — продолжала хмуриться она.

— Нет, конечно. Да дело и не в правилах, мне хотелось оживить материал, показать отношение к её ремеслу родственников, друзей…

— Так статья будет посвящена Рейчел?

— Да. — Здесь я не солгал. Ни на йоту.

— И её имя будет напечатано?

— Да.

— Моя дочь никогда не обсуждает свою работу ни со мной, ни с отцом, ни с сестрами, за исключением разве что финансовой стороны. Да и то лишь потому, что часть своего заработка она отдает мне — не для меня, а на семейные нужды, — одна из её сестер учится в колледже. Но она никогда не рассказывает ни о заказчиках, ни о самой работе. Если её имя попадет в печать, люди должны знать правду.

— Вы совершенно правы, миссис Эйбрамс. Вы знаете…

— Вы упомянули родственников и друзей. Отец Рейчел придёт домой без двадцати семь. Сестра её, Дебора, здесь, сидит над домашним заданием, ей всего шестнадцать, мала для вас, верно? Другой сестры, Нэнси, сегодня не будет, она у подруги, но вернётся завтра, в половине пятого. Теперь — друзья… Один молодой человек, Уильям Баттерфилд, хочет жениться на Рейчел, но он…

Она умолкла, и в глазах её блеснул огонек.

— Прошу извинить, но это уже слишком личное. Быть может, дать вам его адрес?

— Будьте любезны.

Она продиктовала мне номер дома на Семьдесят шестой улице.

— …Ещё она дружит с Гулдой Гринберг, которая живет под нами, на втором этаже, квартира 20. Потом — Синтия Фри… Но это не настоящее её имя. Вы её, конечно, знаете.

— Нет, боюсь, не имею чести.

— Она выступает на сцене.

— Ах да, конечно же, Синтия Фри.

— Да. Она училась с Рейчел в средней школе, но потом её бросила. Не стану говорить о ней дурного. Моя Рейчел такая верная, лучшего друга и не придумаешь. Вот я уже старею, и кто со мной останется? Мой муж, конечно, и Дебора с Нэнси, и друзья — но, главное, я знаю, до самого конца подле меня будет Рейчел. Об этом вы должны написать. Я вам ещё расскажу о ней, мистер Гудвин, только вы войдите и сядьте… Ой, телефон звонит… Простите, я сейчас.

Она повернулась и устремилась в комнату. Я не шелохнулся. Через несколько секунд до меня донесся её голос:

— Алло… Да, миссис Эйбрамс у телефона… Да… Да, Рейчел — моя дочь. Что вы сказали?..

Я не сомневался, что делать дальше. Вопрос был только в том, оставить ли дверь распахнутой или прикрыть её. Последнее казалось более разумным. Я тихонечко, стараясь не стучать, притворил дверь и пошёл по ступенькам.