— Здесь немного мяса и сыра, — сказала она. — Еще хлеб, — неведомо зачем добавила она, ведь поднос был на столе и он мог сам все увидеть.
— Томми ушел?
— Уже давно. Он поехал к Питеру. — Дебора подвинула стул к столу и села напротив Сент-Джеймса. — Я забыла принести тебе попить. Что ты хочешь? Вино? Минеральную воду? Мы с папой пили кофе. Саймон, хочешь кофе?
— Нет, спасибо. Все отлично.
Однако он не притрагивался к еде. Вместе этого выпрямился и потер спину. В темноте его лицо изменилось. Углы сгладились. Морщины исчезли. Как будто не было прошедших в разлуке лет и связанных с ними страданий. Сейчас он казался моложе и уязвимее. И как будто ближе, короче говоря, больше похожим на того человека, которому когда-то Дебора не боялась говорить все без утайки, зная, что уж он-то поймет ее.
— Саймон, — позвала она и подождала, когда он оторвет взгляд от еды, к которой и не думал прикасаться. — Томми рассказал мне, что ты хотел сделать сегодня для Питера. Ты очень добр.
Сент-Джеймс нахмурился:
— Я хотел…
Дебора перегнулась через стол и коснулась его руки:
— Он сказал, что ты хотел взять флакон, пока не приехали полицейские. Томми был очень тронут. Ты — настоящий друг. Он хотел много чего сказать тебе, но ты ушел.
Она видела, что он не сводит глаз с ее кольца. В свете лампы изумруд блестел как капля воды. Дебора чувствовала под рукой холодные пальцы Сент-Джеймса. Но, пока она ждала его ответа, пальцы сжались в кулак и высвободились. Дебора тоже убрала руку, словно ее ударили, в который раз понимая, что попытка поднять забрало и наладить дружеские отношения вновь закончилась неудачей. Он повернулся в кресле, и черты его лица обострились.
— Боже мой, — прошептал он.
Услыхав его голос, Дебора уже не сомневалась, что изменившееся выражение лица Сент-Джеймса и нежелание смотреть ей в глаза связаны не с ней.
— Что случилось?
Он опять оказался в светлом круге — кости, обтянутые кожей.
— Дебора… Не знаю, как сказать. Я совсем не герой, как ты могла подумать. И ничего я для Томми не делал. Я даже не думал о Томми. И о Питере. Совсем не думал о Питере.
— Но…
— Флакон принадлежит Сидни.
Дебора отпрянула. Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но не произнесла ни звука, лишь не отрываясь смотрела на Сент-Джеймса.
— Что ты говоришь?
— Она думает, что Питер убил Джастина Брука. Она хотела свести счеты. Но как-то так получилось, что вместо Питера…
— Эрготамин, — прошептала Дебора. — Ты принимаешь его, да?
Сент-Джеймс отодвинул поднос, однако это было единственное, что он позволил себе в качестве ответа, если не считать холодного тона, каким он произнес следующие слова:
— Я чувствую себя дураком. Не могу придумать, как помочь собственной сестре. Не могу ее отыскать. Это отвратительно. Немыслимо. Я совершенно бесполезен, и сегодня это было очевидно.
— Не верю, — медленно проговорила Дебора. — Сидни не могла… Она не делала этого… Саймон, да ты сам в это не веришь.
— Хелен везде искала ее. Всюду звонила. И я тоже. Никаких следов. А в полиции определят принадлежность флакона не позже чем через сутки.
— Как? Даже если на нем отпечатки ее пальцев…
— Дело не в отпечатках. Она использовала его под духи. Он с Джермин-стрит. У полицейских не будет никаких трудностей. Они явятся сюда завтра около четырех часов. Это точно.
— Ее духи… Саймон, это не Сидни! — Дебора соскочила со стула и подошла к Сент-Джеймсу. — Это не Сидни. Не может этого быть. Неужели ты не помнишь? Она пришла ко мне, когда был обед, и надушилась моими духами. Ее духи пропали. Помнишь? Она не могла их найти. Неужели не помнишь?
Сначала он ничего не понял. Он смотрел на Дебору и не видел ее.
— Нет, — прошептал он, но потом его голос окреп. — Это было в субботу вечером. Еще до смерти Брука. Кто-то еще тогда спланировал убийство Питера.
— Или Саши.
— Кто-то пытается очернить Сидни. — Он вскочил, дошел до конца стола, повернул обратно, потом прошелся еще раз, но уже быстрее и явно волнуясь. — Кто-то был в ее комнате. Это мог быть кто угодно. Питер… Если умереть должна была Саша… Тренэр-роу, отец или сын Пенеллины. Черт, даже Дейз.
— Нет, — положила конец его сомнениям Дебора. — Это был Джастин.
— Джастин?
— Я никак не могла понять, зачем он пришел к ней в пятницу ночью. После того, что было на берегу. Он затаил зло на Сидни. Кокаин, драка. Да еще Питер с Сашей смеялись над ними. Над ним.
— Он пришел к ней, — медленно произнес Сент-Джеймс, — спал с ней и взял флакон. Наверняка так и было. Черт его побери.
— А в субботу, когда Сидни не могла найти флакон — помнишь, она сказала нам? — он, верно, достал эрготамин и хинин. Смешал их и дал Саше.
— Он же химик, — задумчиво проговорил Сент-Джеймс. — Биохимик. Он знал, что делал.
— С кем он хотел расправиться? С Питером или с Сашей?
— Наверно, с Питером.
— Из-за их появления у Мика Кэмбри?
— Комнату обыскали. Компьютер был включен. На полу валялись записные книжки и фотографии. Наверно, Питер увидел что-то, когда был там с Бруком, и Брук не сомневался, что он вспомнит об этом после смерти Мика.
— Но зачем давать наркотик Саше? Если бы умер Питер, она сразу сказала бы полицейским, где взяла его.
— Совсем нет. Она тоже умерла бы. Брук в этом не сомневался. Он знал, что она наркоманка. Поэтому и дал ей наркотик. Полагаю, он думал, что они погибнут еще в Ховенстоу. Когда стало очевидно, что его план провалился, он попытался избавиться от Питера другим способом, рассказав нам об их визите к Кэмбри, чтобы Питера арестовали и он не стоял у него на дороге. Чего он не мог учесть, так это того, что Питер и Саша уедут из Корнуолла, прежде чем их арестуют, и что Саша еще большая наркоманка, чем Питер. Тем более он не мог учесть, что Саша припрячет наркотик для себя одной. Кроме того, Питер отправился в паб «Якорь и роза» и его видела там полудюжина людей, готовых предоставить ему алиби на время смерти Кэмбри.
— Значит, это был Джастин, — проговорила Дебора. — Во всем виноват один Джастин.
— Меня ослепило то, что он умер до Саши. Я не подумал о том, что он успел дать Саше наркотик.
— Но, Саймон, его собственная смерть?
— Несчастный случай.
— Почему? Как? Что он делал на скале посреди ночи?
Сент-Джеймс искоса поглядел на Дебору. В темной комнате все еще горела красная лампочка, оставляя красное, словно кровавое, пятно на черном фоне. Это подсказало ему ответ.
— Твои фотоаппараты. Он хотел избавиться от них.
— Зачем?
— Убирал все, что связывало его с Кэмбри. Сначала самого Кэмбри. Потом Питера. Потом…
— Мою пленку. Фотографии, сделанные тогда в коттедже. Что бы Питер там ни увидел, ты это сфотографировал.
— Значит, беспорядок в гостиной был устроен, чтобы замести следы. Он ничего не искал. Ничего не хотел взять. То, что ему было нужно, он не мог унести.
— Откуда ему стало известно, что ты фотографировал там? — переспросила Дебора.
— Он знал, что у нас были фотоаппараты. Миссис Суини подтвердила это во время обеда в субботу. Ему были известны мои методы. Сидни наверняка рассказывала. И ему было известно, что Томми работает в Скотленд-Ярде. Он рискнул, позволив нам осмотреть место преступления и вызвать полицию. Но зачем рисковать, если нечто в комнате — и на пленке — могло связать его с Кэмбри?
— Полицейские должны рано или поздно найти это, разве не так?
— Они уже арестовали Джона Пенеллина, и тот признался в убийстве. Джастин боялся лишь, что кто-то — не местные полицейские — не поверит, будто Джон — убийца. И именно это произошло меньше чем через сутки после смерти Кэмбри. Мы стали задавать вопросы. И ему пришлось предпринять шаги, чтобы защитить себя.
Дебора задала последний вопрос:
— Но зачем он взял все? Почему не пленку?
— У него не было времени. Легче было взять ящик и выбросить его в окно, а потом прийти к нам с Томми и рассказать о Питере. Позднее он понес фотоаппараты туда, где был днем. Он бросил их в воду, потом поднялся обратно на скалу. И вот тут-то упал.
