В баре было полно народу. Подвыпившие посетители шумно переговаривались, опорожняя кружки. Теплый, влажный воздух был пропитан табачным дымом, ароматом пива и людскими запахами. Петигрю увидел время на часах, висевших на противоположной стене, и повернулся к выходу, но тут заметил оживленную группу под часами. Три или четыре солдата и пара гражданских сгрудились вокруг круга для метания дротиков. Невысокий полный мужчина средних лет в ярком клетчатом свитере приготовился бросать. По всей видимости, игра была в завершающей стадии, потому что страсти накалились до предела. Было также ясно, что бросавший – большой мастер. Его бросок был встречен восторженными возгласами.
– Давай тридцать четыре!- крикнул кто-то.- А, теперь осторожней, Корки. Целься в…
Но видно было, что Корки сам знал, что ему надо делать. Он уверенно бросил второй дротик. Вокруг опять зашумели.
– Двойная семерка! Теперь двадцать!- сказал чей-то голос.
Петигрю почувствовал азарт, хотя ничего не понимал в этой игре. Ему очень захотелось, чтобы Корки сделал все как надо, и он ждал последнего броска, затаив дыхание. Ему не стоило волноваться. В наступившей тишине Корки привстал на цыпочки с грацией танцора, несмотря на свою полноту, аккуратно прицелился и метнул последний дротик. Двойная десятка! Казалось, от шума зазвенели все стаканы и кружки в баре. Болельщики трясли руку вспотевшему, но абсолютно спокойному победителю, грозя ее вывихнуть, и хлопали его по спине. Когда он наконец отошел, чтобы допить свой стакан, бармен громко объявил:
– Время, господа, прошу вас!
В первый же момент, когда Петигрю увидел Корки, он понял, что видит его не в первый раз, но узнал только тогда, когда обратил внимание на то, с каким достоинством тот принимал восторги своих болельщиков. Как ни странно, Петигрю встречался с этим человеком не далее как сегодня днем. Впрочем, он видел его совсем в другой обстановке, поэтому и не узнал сразу. Петигрю пришел сегодня к началу рассмотрения дела об убийстве не столько для того, чтобы послушать вступительную речь Фродшама перед присяжными, сколько для того, чтобы получить истинно эстетическое удовольствие, наслаждаясь ораторским искусством Бимиша. Бимиш в суде – торжественный, одетый во фрак и полосатые брюки, и Корки в баре – чемпион по метанию дротиков,- казалось, что может быть общего между ними? Но это действительно был один и тот же человек.
Петигрю, посмеиваясь, поднялся по лестнице в свой номер. В завершение вечера от сделал интересное открытие. "Если кто-нибудь может сообщить судье Его Величества,- повторил он про себя, вспоминая красочные, утонченные интонации Бимиша, выступающего в суде,- об измене, убийстве, тяжком или опасном преступлении, совершенном обвиняемым, пусть он выйдет и заявит об этом до того, как жюри присяжных вынесет свой вердикт". Петигрю подумал: бывал ли кто-нибудь из знакомых Бимиша по бару на заседаниях суда и слышал ли он, как Бимиш произносит эту тираду? Возможно, он скрывал эту сторону своей жизни так же, как, вне сомнения, скрывал свои походы в гостиницу от судьи. "Интересно, знает ли Стригун, что его клерка зовут Корки?" – подумал Петигрю.
На какое-то время удовольствие, которое он получил, узнав о перевоплощении Бимиша, вытеснило его мысли о Барбере. Но теперь эта проблема вновь возникла перед ним с удвоенной силой. Думая о том, как скрыть неприятное происшествие, он упустил из виду Бимиша. Клерки всегда все знают. Можно ли положиться на Бимиша? После того, что он увидел сегодня, у Петигрю возникли сомнения. Вряд ли следует ожидать, что посетители бара достаточно благо разумны и способны хранить тайны. Единственная надежда, что Бимиш никогда не допускает Корки в свою профессиональную жизнь. Так Петигрю и лег в постель – нахмурив лоб и сморщив нос.
Глава 4. ПОСЛЕДСТВИЯ ДОРОЖНОГО ПРОИСШЕСТВИЯ
На следующий день, рано утром, старший констебль города посетил судью в гостинице. Их разговор мог бы быть трудным, но прошел довольно легко благодаря огромному такту и обаянию старшего констебля, которые скрывались за его грубоватыми манерами и жизнерадостным юмором. Ничего конкретного не было сказано о досадной забывчивости его светлости относительно продления водительских документов. Ни слова не было произнесено о том, что дело надо как-то замять, или вообще о том, что было какое-то дело. В то же время результат переговоров был абсолютно ясен. Судья, со своей стороны, глубоко сожалеет о случившемся и ни в коем случае не сядет за руль, пока все не уладится. В свою очередь старший констебль гарантирует, что никто ничего не узнает о случившемся, по крайней мере от полиции. Тем не менее, не предлагая его светлости "сделать заявление", что могло бы унизить его достоинство, он намекнул, что хотел бы услышать подробное описание происшествия. Барбер не замедлил ему рассказать, как все было. Их разговор, по сути, был приятной маленькой комедией, разыгранной двумя сторонами со всей серьезностью.
Когда эта часть разговора закончилась, старший констебль вздохнул с явным облегчением, надул щеки, откинулся на спинку кресла и с удовольствием закурил сигарету, предложенную ему судьей. Он явно должен был сказать еще что-то, и судья не спешил выпроводить его.
– Вы не сообщили мне о самочувствии бедняги. Как его зовут, кстати?спросил судья.
– Себальд-Смит,- ответил старший констебль.
– Себальд-Смит?- переспросил судья.- Редкая фамилия. Мне кажется, я где-то ее слышал.
– Он не из нашего города, милорд. Был здесь с друзьями. Мы с трудом нашли их.
– Да? Я надеюсь, он не получил серьезных увечий?
– Рад сообщить, что у него легкие повреждения. Как сказал врач, небольшое сотрясение и перелом пальца – мизинца на левой руке. Ну, еще несколько синяков и кратковременный шок.
– "Ранения, ушибы, контузия, глубокий шок нервной системы",- подвел итог Барбер в терминах, которые употреблял сам в старые времена в заявлениях о возбуждении иска, описывая повреждения, нанесенные в результате дорожного происшествия.
– Через пару дней его выпишут,- заверил старший констебль.
Барбер вздохнул с облегчением. У него не было доходов, кроме жалованья, а он знал, как никто другой, размеры компенсаций, выплачиваемых истцам по таким делам. Похоже, что дело можно уладить, нет – нужно уладить с минимальными издержками. "Если только они не ампутируют палец,- подумал он.От этого компенсация вырастает до невероятных размеров". Судья с сожалением вспомнил, как присудил солидную компенсацию молодой женщине за потерю большого пальца ноги не далее чем на прошлой сессии. Хильда тогда заявила, что на него повлиял тот факт, что она была не только молода, но и очень привлекательна. Глупо так думать, конечно, но все равно зря он так поступил. Об этом деле что-то писали в газетах… И тем не менее ему не следовало назначать такую большую сумму. Он быстро прикинул в уме, на чем пришлось бы экономить, если бы ему срочно потребовалось, скажем, двести фунтов, и пришел к неутешительному выводу, что большую часть денег пришлось бы добывать, экономя на нарядах и развлечениях леди Барбер. В целом, заключил судья, самой неприятной стороной всего этого дела будет реакция его жены на ночное происшествие.
– Рад слышать, что он не в худшем состоянии,- отозвался Барбер.Действительно, очень рад. Вы сняли тяжкий груз с моей души. Ну,- сказал он, вставая,- полагаю, нам обоим пора приниматься за работу. Весьма признателен вам за то, что пришли сюда ко мне, чтобы обсудить этот… этот несчастный случай.
– Не за что, милорд, не за что,- смущенно ответил старший констебль. Он тоже поднялся, но не спешил уходить. Наконец сказал: – Есть еще один небольшой вопрос, милорд.
– Да? Какой?
– Анонимное письмо, которое ваша светлость получили вчера. Шеф полиции графства показал мне его.
– Да-да. Так что же?
– Дело в том, милорд, что у нас есть основания предполагать, что это письмо написал человек по фамилии Хеппеншталь. Ваша светлость, возможно, помнит эту фамилию…
– Хеппеншталь? Как же, как же. Хеппеншталь!- пробормотал судья. Он не смотрел в этот момент на старшего констебля, и тот не видел его лица, выражавшего крайнее отвращение и к фамилии, и к самому субъекту.
– Нам известно, что он находился в городе позавчера,- поспешно пояснил старший констебль.- У него есть разрешение на отлучку из исправительного заведения, и он должен отмечаться в полицейском участке.
– Почему же вы ничего не можете предпринять?- спросил Барбер с раздражением.- Арестовать его или что-нибудь еще? В конце концов, это ваша обязанность…
– Вы совершенно правы, милорд. Я понимаю. К сожалению, мы потеряли его из виду. Но это временно. Очень трудно поддерживать контакты с людьми, когда везде светомаскировка. Кроме того, часть моих людей выделена на охрану выездной сессии суда. Но как бы там ни было, этот человек на свободе, и мы беспокоимся по этому поводу.
