Варя ласково погладила его по лбу, потрепала по холке. Пес стоял весь настороженный, не шевелясь. «Домашний, все правильно. Мне не показалось!» Шею пса пересекал кожаный ошейник. Собака производила впечатление ухоженного животного. Шерсть блестела даже в неверном свете луны, бока лоснились от добротного корма.
Варя ласково запустила руку в шерстку. Погладила ее, одновременно исследуя. Ни колтунов, ни клещей, ни репьев.
– Да ты домашний. Потерялся, дурачок, – нежно проговорила Варя. – А ну, посмотрим, кто ты таков. И кто твой хозяин.
Она отогнула кожаный ошейник – с обратной стороны хозяева часто пишут кличку пса и свои координаты.
Но – нет. Тыльная сторона ошейника оказалась девственно чистой.
– Эх, Фрутти, Фрутти! – вздохнула Варя. – Что же мы теперь с тобой будем делать? Где искать твоих хозяев? А?..
Она заглянула псу в глаза.
Их выражение поразило ее. Казалось, в черных зрачках собаки навечно застыли испуг и вселенская печаль.
– Где твои хозяева? – повторила Варя.
Пес повернул голову в сторону сосновой рощи на скале – в сторону Соленой Пади – и печально, жалко завыл.
***
– Как они?
– Все находятся на месте. Температура в норме. Влажность в норме. Ничего нового. Ничего подозрительного. Все идет по плану.
– Хорошо. Продолжайте.
***
Бар «Остров сокровищ», что на набережной в Абрикосове, форменным образом задыхался.
Два часа ночи, а народ все идет и идет. И люди-то денежные, закрывать – просто глупо. Это не то что днем, когда подростки по бокалу пива закажут и смакуют без закуси.
Уже из кухни притащили все, какие ни есть, стулья и табуретки. Уже отправили гонца к автовокзалу за «левой» водкой. Уже оркестрик меньше чем за сотню песен не исполнял. А люди все шли и шли, и старший бармен сорвал голос, покрикивая на бестолковых молодых помощничков.
– Справляешься, Витек? – ласково поинтересовался у него довольный наплывом людей хозяин.
– Хрена! Завтра отгул беру! – простонал тот.
– Только попробуй, – сверкнул фиксой шеф и пошел к своему «Мерседесу».
А Витя любовно погладил разбухший от чаевых карман и тревожным взглядом окинул владения. За столиками отключились уже человек десять. Двое – уронили пьяные головы на стойку. Пора звать охранников, пробуждать и выводить…
И тут он снова увидел ее – давешнюю деваху в сексуальном псевдокамуфляже. Девка стояла на пороге и скептически осматривала пьяный беспредел.
– Вэлкам! – заорал Витя. На его взгляд, одинокая красотка, безусловно, заслуживала самого пристального внимания.
Она услышала, улыбнулась. Ловко обходя пьяных, подошла к стойке.
И тут – у ее ног материализовалась собака и потрусила рядом с хозяйкой.
– Эй, барышня! С собаками не положено! – прокричал Витькин помощник.
– Этой можно! – осадил его Виктор. – Не видишь – породистая! – И улыбнулся гостье: так, чтоб непонятно было, к кому эпитет «породистая» относится – к собачке или к хозяйке.
Девушка и золотистой масти пес – кажется, ретривер – подошли к стойке.
– Вам пива, – утвердительно ухмыльнулся Витя. – Обоим.
Девушка покачала головой:
– Мне – минералки. – И объяснила: – Я за рулем.
– Быстро стул мне нашел! – прошипел Витя помощнику. И – снова ей: – Так вы – за рулем? Вы что же, не местная?
– Разве не видно? – тонко улыбнулась девица.
– Видно, – легко согласился бармен.
– А зачем тогда спрашиваешь? – Она легко перешла на «ты» и обволокла его томным взглядом.
Витек, на что уж привычный к похотливым курортницам, даже слегка смутился. Или это усталость за бесконечный день накопилась?
– А собачке твоей чего? – бросил Витя.
– А ее – на заднем дворе остатками шашлыка накормить. Да нежирными. Она у нас видишь какая – породистая.
– Ты с собачкой отдыхать приехала? – спросил оправившийся от смущения Витя. – Как Антон Палыч Чехов писал? – Витя был парнем начитанным и любил свою образованность демонстрировать.
– Нет. Собачка чужая. Потерялась. Можно ее у тебя пока оставить?
– Оставить – пока, – с сомнением проговорил Витек. – Пока что?
– Пока хозяева не найдутся.
– А что я с этого буду иметь?
– А что ты хочешь?
– Нежный поцелуй. – Витя облизал губы. – Для начала.
Девица оценивающе оглядела Витю и низким, сексуальным голосом сказала:
– Я тебя поцелую. Потом, – рассмеялась и добавила: – Если ты захочешь. А вот тебе аванс… – Девушка что-то прикинула в уме и выложила на стойку две сторублевые купюры. – Это на кормление пса. На четыре дня.
Банкноты мгновенно исчезли у Витька в кармане.
– Только ты учти, барышня, – сказал он, – у нас тут собаки к «Педигрипалам» да «Вискасам» не привыкшие. На кухне остатки будет жрать.
– Только – нежирные остатки, – еще раз строго предупредила девица. – Сало ей нельзя, понимаешь?
– Сделаем. Хочешь, я ее, как и тебя, «Нарзаном» поить буду?
– Вот это лишнее, – усмехнулась деваха над запотевшим стаканом минералки.
В этот момент ожил оркестрик. Лысоватый певец провозгласил в микрофон развратной скороговорочкой: «Для Инги из Чебоксар от нового друга из Ставрополя прозвучит ее любимая песня. Пусть лето принесет вам, Инга, радостные воспоминания без всяких неприятных последствий!»
Синтезатор зазвучал, певец засипел в микрофон: «Заметает зима, заметает все, что было до тебя!»
За одним из столов женщина в летах, одетая в синтетическое вечернее платье, притянула к себе мужчину (очевидно, нового друга из Ставрополя), благодарно поцеловала прямо в губы и потащила танцевать.
Девица потянулась к Витьку примерно таким же, как та Инга из Чебоксар, многообещающим движением – но отнюдь не поцеловала, а интимно спросила:
– Вот скажи мне, друг, – голос у нее был грудной и отчетливый, он легко перекрывал завыванья певца, – что у вас тут на диком пляже произошло?
Бармен округлил глаза:
– Страсти, барышня, у нас в Абрикосове. Такие страсти, не для женских ушей!
Варвара ухмыльнулась, откинула косу, продемонстрировала Витьку свое ушко – изящное, но совсем под стать ей не маленькое:
– У меня уши крепкие, выдержат! И в Соленую Падь я уже ходила. Правда, там оцепление, посмотреть не получилось. Говорят, четверых курортников убили. Что слышно? Чьих рук дело-то? Бандиты? Чеченцы?
Теперь Варвара уже не спрашивала – она требовала ответа. И Витя, взглянув в ее цепкие, шоколадные глаза, отчего-то решил: он должен ответить этой красивой, странной, одетой в легкомысленный камуфляж девице.
– Я, конечно, гарантировать не могу – сам не видел, – пробурчал он. – Но слушок у нас ходит такой: что убийца – не человек.
– А кто же? – хладнокровно спросила Варвара.
– Трупы там – они не просто убиты. Они разорваны, понимаешь? На куски, будто их кто-то грыз.
Он подождал реакции. Знакомые девчонки на этой фразе обычно взвизгивали. А эта – просто строго спросила:
– Что значит – грыз? Зверь, что ли, их разодрал?
И тут Витя окончательно понял, что никакого, даже самого мимолетного романа с ночной гостьей у него не получится. Не для него она: слишком хладнокровная. Поэтому бармен просто устало ответил:
– Может, и зверь. Только следов вокруг – никаких. Ни единого, понимаешь?
***
Из Абрикосова Варвара выехала в три часа ночи.
Она самолично отвела Фруттиса – или как его звали по-настоящему? – на зады «Острова сокровищ». Убедилась, что перед ним поставили полную миску картофельного пюре и нежирного шашлыка. Потрепала на прощанье ретривера по холке. Он поднял на нее тоскливые глаза, словно говорил: «И ты меня тоже бросаешь».
– Не грусти, я скоро приеду, – прошептала она, и пес ей отчего-то сразу поверил. Но, как ни проголодался, есть не стал, покуда девушка не ушла. И уж когда она скрылась в полутьме набережной, стал аккуратно, задумчиво жевать шашлык.
Варя не спеша ехала на Шерри по дороге от моря. Поселок все еще веселился, но ручейки гуляк уже текли прочь от приморских развлечений по направлению к турбазам и съемным квартирам. Поздних пешеходов мотало из стороны в сторону. Приходилось ехать на самом малом ходу, на второй передаче – чтоб ненароком никого не сшибить. «Кому он нужен, такой отдых!» – мимолетно подумала Варвара, углядев в свете фар скрючившегося в три погибели мужика, того рвало прямо на дорогу.
У поворота на шоссе поджидала добычу гаишная машина. Сержант, естественно, тормознул позднюю «девятку», следующую из эпицентра местного разврата – от приморских кафе. Долго и подозрительно принюхивался к Варваре. Возвращая права, изрек:
– Духи у вас, мадам, хорошие… коньячком пахнут. Может, в трубочку дыхнете?
– Духи называются: «Дип Рэд», – просветила она. – Это значит «темно-красные». А трубочка ваша – она от моего дыхания красной не станет. И не старайтесь.
Понтярщик несчастный, хотел ее на спиртном подловить! А то она не знает, что несчастные пол-литра пива (три часа назад) никакая трубочка не возьмет!
