Высказывая все это, он выглядел довольно хмуро.
— Я решил пройтись к бараку и узнать, проснулся ли наш хозяин, — предупредил его Найджел. — Не хотите составить мне компанию?
Казалось, беспокойство, которое ощущал детектив, передалось и Кавендишу. Он быстро бросился за Найджелом. Приближаясь к бараку, Найджел инстинктивно не наступал на следы, которые к нему вели. Постучав в дверь и не получив никакого ответа, Найджел заглянул в окно и тут же бросился в барак, толкнув дверь, которая оказалась не запертой. Стол по-прежнему был завален книгами и бумагами, однако на полу лежал О'Браен. Одна домашняя туфля была у него на ноге, другая — валялась поблизости.
Взяв руку полковника, Найджел понял, что он давно мертв. В области сердца виднелось подсохшее пятно крови, у правой руки О'Браена лежал револьвер. Несмотря на то, что глаза полковника уже остекленели, на его губах, казалось, играла улыбка. Та же насмешливая улыбка, с которой он несколько часов тому назад поглядывал на своих гостей. Найджел никогда не мог забыть этот взгляд, свидетельствовавший о том, что смерть их перехитрила. Сейчас, однако, ему было не до эмоций. Полковник сумел внушить ему уважение, хоть он знал его всего несколько дней. Что касается Найджела, то он не оправдал его надежд. Оставалось только решительно взяться за дело, чтобы убийца не ушел от возмездия.
— Оставайтесь здесь и ни к чему не прикасайтесь! — крикнул он Кавендишу, который стоял, прислонившись к стене. Казалось, он решился дара речи от страха. По виду, с каким он смотрел на пистолет, можно было сказать, что он опасается покойника, вернее, того, что тот может подняться и открыть стрельбу…
— Почему он это сделал? — спросил наконец он.
— Рано или поздно мы это узнаем! А сейчас закройте дверь. Делайте это локтем, а не пальцами!
Быстро осмотрев помещение, Найджел увидел, что кроватью в ту ночь никто не пользовался. Печь не топилась. Изучив все это, Найджел сказал:
— Где же его…
— Вон идет Беллани, — прервал его Кавендиш. — Позвать его?
Когда Найджел кивнул, Кавендиш закричал:
— Беллани! Идите сюда!
Никакой реакции не последовало.
Использовав носовой платок, чтобы повернуть ручку двери, Найджел окликнул, в свою очередь, великана, стоявшего на веранде:
— Артур! Идите сюда, но не подходите близко к одиночному следу! Вы не слышали, как мы вас звали?
— Барак звуконепроницаем! Так распорядился полковник! — крикнул Артур, направляясь к нему. — Он не хотел, чтобы ему мешали куры и другая птица.
Найджел понял, что именно по этой причине выстрел никого не разбудил.
— Что случилось, мистер Стрейнджвейс? — спросил встревоженный Беллани. — Я хотел разбудить полковника, но проспал.
Увидев выражение лица Кавендиша, он замолк.
— Полковник в бараке, но он уже никогда не сможет работать, — сказал детектив и пропустил Артура в помещение.
Тот зашатался, увидев О'Браена на полу.
— Значит, они до него все же добрались! — заявил он каким-то высоким от волнения голосом.
— Кто добрался? — спросил Кавендиш, но не получил ответа. На глазах Беллани показались слезы, но он взял себя в руки. Его голос звучал решительно, когда он сказал:
— Я убью негодяя, который это сделал, разорву его на мелкие кусочки!
— Нельзя терять времени, Артур! — предупредил его Найджел и шепнул, что для пользы дела будет лучше, если все будут считать, что произошло самоубийство.
Артур Беллани сразу же, усвоив тактику, которая от него требовалась, заявил:
— Вы правы, сэр. Это, конечно, самоубийство. Револьвер, опаленный костюм… Все об этом говорит.
Кавендиш предупредил, что на веранде стали появляться люди. Надо предусмотреть, чтобы они не затоптали следы… Боже мой! Сюда идет Люси… Она не должна это видеть!
Подойдя к террасе, Найджел попросил всех оставаться на своих местах, поручив Артуру поискать следы за бараком.
— Не надо, чтобы женщины это видели! — обратился к Стрейнджвейсу Кавендиш.
По всему было видно, что ему претит такая возможность.
— Это необходимо будет сделать! — ответил ему Найджел, которого интересовала реакция на случившееся всех гостей.
Когда Артур доложил, что за бараком нет никаких следов, детектив позвал собравшихся на веранде людей зайти в барак, поскольку с О'Браеном произошел несчастный случай.
Послышались возгласы. Первой к бараку направилась Джорджия Кавендиш. Часть гостей была одета, но Нот-Сломен набросил пальто прямо на пижаму, а Люси, казалось, накинула свою норковую шубу прямо на голое тело.
Прислонившись к стене барака, Найджел предупредил:
— Можете войти, но сохраняйте спокойствие и ни до чего не дотрагивайтесь.
Гости вошли в барак. Некоторые из них не знали куда смотреть, но Джорджия указала дрожащей рукой на тело О'Браена, проговорив при этом каким-то печальным, но торжествующим голосом:
— Фергус! О… Фергус!
Нот-Сломен буквально окаменел, а его глаза казались двумя камешками.
— Он мертв? — воскликнул он. — Это… он… сам?
Филипп Старлинг лишь присвистнул.
Иначе вела себя Люси Трайл. Из ее алых губ неожиданно вылетел такой мощный крик, что все вздрогнули.
— Фергус! Этого не может быть! Фергус!!! — взвыла она и упала в объятия Нот-Сломена. Найджел наблюдал в это время за Джорджией Кавендиш, которая как-то загадочно смотрела на брата. Увидев, что детектив за ней следит, она опустила глаза и ушла. Проходя мимо полковника, женщина нежно коснулась его волос.
— Зачем вы пригласили сюда женщин? — спросил Нот-Сломен. — Вы много на себя берете, Стрейнджвейс!
— Все могут удалиться, но из дома никто не должен уходить, — заявил, игнорируя его недовольство, Найджел. — Я немедленно звоню в полицию.
Нот-Сломен побагровел. На его лбу набухли вены.
— Почему вы отдаете приказы? — взревел он, но тут же угомонился, посмотрев на детектива. Найджел ничем не напоминал скромного застенчивого молодого человека, развлекавшего их шутками накануне. Он как бы повзрослел, стал серьезным, уверенным в себе человеком.
Нот-Сломен понял это и мгновенно капитулировал, исчезнув из поля зрения Найджела. Остальные не заставили себя долго ждать. Люси, подражавшую какой-то великой актрисе, Джорджии и Филиппу Старлингу пришлось вести к дому, поскольку она изображала безутешное горе.
Попросив Беллани остаться в бараке и проверить сохранность вещей, Найджел позвонил в полицию.
Полицейский офицер Блэкли пообещал привезти врача и необходимый персонал. Когда разговор с ним был окончен, Найджел позвонил в Лондон сэру Стрейнджвейсу, который воспринял сообщение весьма спокойно.
— Говоришь, его застрелили? Не веришь в самоубийство? Действуй! Я понимаю, что ты делал все, что мог… Конечно, поднимется шум… Надо будет угомонить газетчиков. Кто? Люси Трайл, Сирил Нот-Сломен, Эдвард и Люси Кавендиш, Филипп Старлинг. Я попрошу, чтобы ими занялись! До встречи, мой мальчик!
Примерно через десять минут прибыла полицейская бригада. Блэкли оказался чопорным и усатым невысоким человеком. Его коренастая фигура, выговор, походка изобличали в нем крестьянина.
Стрейнджвейс представился, назвал свою профессию, благодаря которой он оказался в данном доме, не умолчав о сэре Джоне и его должности. Изложив коротко все факты, он изъявил готовность поделиться всем, что он знал, после осмотра.
Блэкли тут же поинтересовался по поводу других следов, которые он увидел на снегу.
— В доме есть гости, они хотели знать что случилось, но я не разрешил им приближаться к основному следу, — объяснил ему ситуацию Найджел.
Когда они вошли в барак, Блэкли явно не проявил дружелюбия по отношению к Артуру. Последний ответил ему тем же.
Когда фотограф закончил работу, врач сделал свое заключение, решив, что произошло самоубийство.
— Выстрел был произведен с расстояния в несколько дюймов. Пуля вошла прямо в сердце, — констатировал он. — Вот эта пуля. Наверное, вы легко установите, что она выпущена из этого револьвера. Правда, револьвер не остался в руке… Чаще всего из-за предсмертных спазм самоубийцы не расстаются с оружием, но это бывает далеко не всегда. Травм не обнаружено, кроме синяков на правом локте. Очевидно, он умер сразу же. Это произошло между десятью вечера и тремя часами ночи. Более точное время я смогу указать после вскрытия. Сейчас сюда прибудет санитарная машина…
— А что в отношении синяков, доктор?
— Очевидно, он ударился о край стола, когда падал.
Блэкли заинтересовался ногами О'Браена.
— Полагаю, что в такую погоду он не выходил на улицу в домашних туфлях, — сказал он.
Осмотрев барак, он извлек из-за кресла пару лакированных ботинок, которые Беллани тут же признал, заявив, что они принадлежали полковнику.
