Я едва не налетел на нее, когда миссис Фромм вдруг остановилась, чтобы сказать Вульфу:
– Я забыла спросить… Этот мальчик, Пит Дроссос, был перемещенным лицом?
Вульф ответил, что не знает.
– Не можете ли вы выяснить и завтра сказать мне?
Он ответил, что сможет.
У крыльца машина ее не ждала. Очевидно, проблема парковки в городе затронула даже миссис Фромм и вынудила ее пользоваться такси. Когда я вернулся в кабинет, Вульфа там уже не было. Я нашел его в кухне. Он поднимал крышку кастрюли, в которой тушились телячьи котлеты с ветчиной и помидорами. Аромат был потрясающий.
– Признаю, – великодушно изрек я, – у вас чрезвычайно хороший глаз. Но, конечно, главное объяснение в том, что только такой тонкий ценитель женской красоты, как вы, мог обратить внимание на эту обезобразившую ее царапину.
Он никак не откликнулся на мои слова.
– Ты пойдешь после обеда в банк, чтобы получить деньги по чеку мистера Корлисса?
– Вы же знаете, что пойду.
– Зайди заодно в банк миссис Фромм и заверь подпись на ее чеке. Фриц, сегодняшнее блюдо даже лучше, чем в прошлый раз. Вполне приемлемо.
На следующий день, в субботу, уже к полудню, я собрал обширную информацию, касавшуюся нашей возможной клиентки. Всего пять минут, проведенных благодаря содействию моего друга Лона Коэна в справочном отделе редакции «Газетт», позволили мне установить, что она действительно миссис Деймон Фромм и состояние ее измеряется суммой от пяти до двадцати миллионов долларов. Я не вдавался дальше в анализ кредитоспособности миссис Фромм, так как мы вряд ли назначили бы гонорар, превышающий эту цифру. Урожденная Лаура Агтертон, она происходила из семьи достопочтенных филадельфийских граждан и прожила с мужем семь лет. Муж был вдвое старше ее, он умер два года назад. Детей у них не было. На пожертвования мистера Фромма в различные благотворительные учреждения кормилось много разных председателей, председательниц, ответственных секретарей и прочих деятелей, которые после его смерти проявили глубокий и вполне понятный интерес к завещанию, но, за исключением немногочисленных и весьма скромных отчислений, весь капитал отошел к его вдове. Однако она, исполняя завет своего мужа, поддерживала различные филантропические организации и посвящала много времени и энергии их деятельности, уделяя особенное внимание любимому детищу покойного – АСПОПЕЛ, как сокращенно называли люди, берегущие дыхание, Ассоциацию помощи перемещенным лицам.
Если у вас создалось впечатление, что добыванию всей этой информации я посвятил много времени, то должен вас разочаровать. Четверть часа, проведенные с Лоном Коэном, и посещение справочного отдела редакции снабдили меня всеми вышеизложенными данными, за исключением сведений о кредитоспособности миссис Фромм, полученных в нашем банке. Можно было не опасаться, что Лон проболтается об интересе Ниро Вульфа к делам миссис Деймон Фромм, потому что мы частенько предоставляли ему материал для статей, и вряд ли он захотел бы осквернить этот источник.
Без четверти двенадцать в воскресенье Вульф сидел за своим столом в кабинете, а я стоял возле него – мы проверяли список расходов по последнему проведенному нами делу. Вульфу померещилось, что он обнаружил ошибку на двадцать долларов, и мне предстояло доказать, что он не прав. Но тут Вульфу повезло. Двадцать долларов, которые я отнес к расходам Орри Кетера, на самом деле истратил Сол Пензер, и хотя это никак не влияло на результат, неточность была поставлена мне в минус. Повторяю, на общем итоге это никак не отразилось, так что мы с боссом остались квиты. Забрав со стола отчет, я взглянул на часы. Без одной минуты двенадцать.
– После одиннадцати тридцати прошло уже двадцать девять минут, – известил я Вульфа. – Позвонить ей?
Он пробурчал «нет», и я направился к сейфу за чековой книжкой, чтобы проверить некоторые расходы по дому, пока Вульф крутил ручку радиоприемника, разыскивая последние известия. Я проверял корешки чеков и краем уха слушал.
«Предстоящая Бермудская конференция руководителей Соединенных Штатов, Великобритании и Франции, которая была прервана из-за отставки премьера Майера, вероятно, будет продолжена. По имеющимся сведениям, преемник Майера в ближайшее время вступит в должность и займет место за столом переговоров.
Тело миссис Деймон Фромм, богатой нью-йоркской филантропки и общественной деятельницы, было обнаружено сегодня ранним утром в Ист-Сайде между опорными столбами строящейся эстакады. Согласно сообщениям полиции, она сбита машиной. Подозревают, что это не было несчастным случаем.
Около миллиона жителей Нью-Йорка провели вчера внушительную демонстрацию…»
Вульф не выключил радио. Насколько я мог судить по его лицу, он продолжал слушать. Но когда пятиминутная передача известий закончилась, вид у него был угрюмый. Даже после того, как он выключил радио, выражение его лица не изменилось.
– Ну и дела… – тихо произнес он.
Можно было много сказать по поводу услышанного, но этим уже нельзя было ничего исправить. Стоило ли напоминать Вульфу, что он предупреждал миссис Фромм о необходимости быть благоразумной и осторожной? Да и угрюмость его не вызывала охоты комментировать происшедшее. Спустя некоторое время он положил ладони на подлокотники кресла и принялся медленно двигать ими взад и вперед по жесткой обивке. Так продолжалось некоторое время, затем он сложил на груди руки и выпрямился в кресле:
– Арчи!
– Да?
– Сколько времени тебе нужно, чтобы напечатать на машинке краткий отчет о нашей беседе с миссис Фромм? Не дословно. Хотя при твоей исключительной памяти ты мог бы сделать это и дословно, однако такой необходимости нет. Только самую суть, как если бы ты докладывал мне.
– Может, вы мне лучше продиктуете?
– У меня нет для этого настроения.
– Что-нибудь исключить из отчета?
– Включи только самое важное. Не упоминай о моих словах, что одна и та же машина сбила Пита Дроссоса и Мэтью Берча. Об этом не было официальных сообщений.
– За двадцать минут управлюсь.
– Отпечатай в форме заявления за моей и твоей подписями. В двух экземплярах. Датируй полуднем сегодняшнего дня. И немедленно доставь в канцелярию мистера Кремера.
– Тогда полчаса. Заявление за нашими подписями я должен составить более тщательно.
– Ладно.
Я не уложился в назначенный мною срок примерно на пять минут. Заявление заняло три машинописных страницы, и Вульф просматривал каждую, как только я вынимал ее из каретки. Он не внес в текст никаких поправок, никаких замечаний, что еще убедительнее, чем отказ продиктовать мне заявление, свидетельствовало о его подавленном настроении. Мы оба подписали бумагу, и я запечатал первый экземпляр в конверт.
– Кремера на месте не будет, – заявил я. – Так же, как и Стеббинса. Они, конечно, заняты расследованием.
Вульф ответил, что пакет можно оставить кому угодно.
Я не раз бывал в отделе по расследованию убийств полицейского управления Манхэттена, но в тот день я не встретил там ни одного знакомого лица, пока не подошел к столу дежурного, с которым у меня было лишь шапочное знакомство. Я оказался прав – ни Кремера, ни Стеббинса. В отделе был только лейтенант Роуклифф. Дежурный позвонил и сказал, что я желаю его видеть.
Если бы мы с Роуклиффом и еще двумя десятками потерпевших кораблекрушение оказались на необитаемом острове и решали, кого из нас зарезать на жаркое, я бы голосовал против Роуклиффа: он мне настолько отвратителен, что я не смог бы проглотить ни кусочка. Он ко мне относился ничуть не лучше. Поэтому я не удивился, что он не пригласил меня к себе, а собственной персоной выплыл из двери и прошипел:
– Что нужно?
Я вынул из кармана конверт:
– Не думайте, что это письменное заявление с просьбой зачислить меня в штат полиции, и поэтому не рассчитывайте, что я буду служить под вашим командованием.
– О боже, хотел бы я до этого дожить.
– Это также и не письменная благодарность…
Он выхватил конверт у меня из рук, распечатал, взглянул, кому адресовано заявление, потом бросил взгляд на третью страницу, где стояли наши подписи.
– Так-так… Не сомневаюсь – шедевр. Требуется расписка в получении?
– Не обязательно. Если хотите, я могу зачитать вам весь текст вслух.
– Единственное, чего я хочу, – это увидеть в дверях вашу спину!
Не дожидаясь исполнения своего желания, он повернулся на каблуках и ушел. Я обратился к дежурному:
– Пожалуйста, отметьте, что я отдал пакет этому бабуину в тринадцать часов ноль шесть секунд по летнему времени.
После этого я отправился восвояси.
Вульф уже сидел за обедом, и я включился в проведение операции «Омлет с анчоусами». Разговаривать за столом о делах босс не позволяет, чтобы не нарушать пищеварение. Поэтому то, что Вульф позволил себе прервать прием пищи, лишний раз показывало, в каком необычном состоянии он находился. Во время дегустации пирога с инжиром и вишнями раздался телефонный звонок.
