Губы Хаусмана чуть-чуть пошевелились.
— Тогда я не могу продолжать. Без доски. — Он взял свою чашку, допил и поставил. — Вы хитры, не так ли?
— Я предпочитаю определение «находчив», но в принципе готов согласиться с вами.
— У меня есть для вас работа. — Он вновь показал зубы. — Кто нанял вас… хм… заняться делом об убийстве в «Гамбит-клубе»? Комус?
— Спросите у него.
— Я спрашиваю вас.
— Мистер Хаусман, — Вульф был терпелив. — Сначала вы изучаете обстановку моего кабинета и мои привычки, потом проверяете мою квалификацию, а теперь занялись моими делами. Не могли бы вы придумать вопрос, заслуживающий ответа?
— Вы не хотите сказать мне, кто вас нанял?
— Конечно, нет.
— Но кто-то это сделал?
— Да.
— Тогда это должен быть Комус. Или Анна — миссис Блаунт… — Он поразмыслил минуту. — Нет, Комус. У него нет опыта в таких делах и нет на это таланта. Я старый друг Мэтью Блаунта. Я знал его мальчиком. Я крестный отец его дочери. Поэтому я заинтересован, глубоко заинтересован в его… хм… благополучии. А если дело ведет Комус, у него нет надежды, никакой надежды. Комус нанял вас, но вы действуете по его указаниям, под его контролем, и тут надежды тоже нет. Он заплатил вам гонорар. Сколько?
Плечи Вульфа поднялись на одну восьмую дюйма и опустились. Он посмотрел на меня, подняв брови, как бы говоря:
— Видишь, что ты устроил?
— Значит, не хотите сказать, — сказал Хаусман. — Хорошо. С этим можно подождать. Я хочу поручить вам сделать кое-что. Это тоже в интересах Мэтью Блаунта. Я сам заплачу вам. Я могу потом получить эти деньги с Блаунта, но вас это не касается. Многое ли вам известно о том, что произошло в тот вечер в «Гамбит-клубе»?
— Думаю, достаточно. Если я не располагаю важной информацией, то, возможно, вы предоставите мне ее.
— Вы знаете, что полицейские считают, будто Блаунт отравил этого человека, положив мышьяк в шоколад?
— Да.
— Значит, все, что нам нужно, — это доказать, что мышьяк положил в шоколад кто-то другой. Это снимет подозрения с Блаунта?
— Да.
— Значит, так и нужно сделать. Я думал об этом последнюю неделю, но, зная, как прореагирует Комус, если я приду к нему с таким предложением, не хотел делать этого сам. А сегодня я увидел в газете заметку насчет вас. Скажите, в какой степени я могу на вас рассчитывать, потому что это должно быть абсолютно конфиденциально. Можете вы сделать нечто для освобождения Блаунта, не информируя об этом Комуса?
— Если я соглашусь это сделать, то да.
— И не говоря никому?
— Если я соглашусь на это условие — да.
— Я настаиваю на этом условии. — Хаусман взглянул на меня. — Как ваше имя?
— Арчи Гудвин.
— Выйдите из комнаты.
Я поставил свою чашку кофе. Я редко пью три чашки, но ситуация уже много часов была весьма нервной, а этот субъект ничем не облегчал ее.
— Я готов идти навстречу клиенту, — сказал я, — но вы еще не клиент. Если я выйду, мне придется стоять у замочной скважины, чтобы видеть и слышать беседу, так что уж лучше я посижу.
Он посмотрел на Вульфа.
— Это предназначено только для вас.
— Значит, не для меня. Все, что для меня, точно так же предназначено и для мистера Гудвина.
Я ждал десять секунд. Хаусман был готов отступить и сделал это. Он показал зубы, и его губы разошлись на целых десять секунд, пока глаза перебегали с Вульфа на меня и обратно. Наконец они остановились на Вульфе, и он сказал:
— Я действую импульсивно. И сюда я пришел по внезапному побуждению. Вы сказали что-то о верности своему пониманию долга перед человечеством, а я обязан пониманием своего долга Мэтью Блаунту. Я жесткий человек, Вульф. Если вы или Гудвин перейдете мне дорогу, вы пожалеете об этом.
Вульф хмыкнул.
— Тогда нам надо постараться не делать этого.
— Да, лучше бы. Ни один человек не перешел когда-либо мне дорогу, не пожалев об этом. Я хочу, чтобы вы нашли доказательства, что кто-то другой положил мышьяк в шоколад. Я скажу вам, как это сделать. Вы должны только следовать инструкциям. Я продумал все до последней детали.
— Вот как? — Вульф откинулся назад. — Тогда это должно быть нетрудно. Вы говорите «кто-то». Кто-то определенный?
— Да. Его имя Бернард Нэш, Он официант в «Гамбит-клубе». Мышьяк был там, в кухне. Мышьяком пользуются, чтобы травить крыс?
— Да, бывает. Вполне вероятно.
— Он был там, в кухне, и Нэш по ошибке положил немного в шоколад, может быть, вместо сахара. Когда я сказал, что продумал все до последней детали, я имел в виду основные детали. О подробностях вы должны договориться с Нэшем, конечно, не упоминая меня: бутылочка, в которой был мышьяк, где он хранился, сколько он положил в шоколад, — все эти пункты. И конечно, когда и что он потом сделал с бутылочкой. Когда Блаунт спустился в кухню с кофейником и чашкой и все вылил — вы знаете об этом?
— Да.
— Он сказал официанту и повару, что Джерин плохо себя чувствует, и попросил еще шоколаду. Когда он ушел со свежим шоколадом, Нэш понял, что произошло, и уничтожил бутылочку с мышьяком. Разве это не правдоподобно?
— В это можно поверить.
— Конечно, все надо тщательно продумать: когда и как он разделался с бутылочкой. Я понимаю, что в таком деле нельзя ничего упустить, абсолютно ничего. Вот почему я пришел к вам. С вашим опытом вы точно знаете, как поступит полиция. Вы знаете, как все устроить, чтобы не промахнуться. Но на одном я настаиваю. Нэш должен отказаться от того, что он сказал полиции, ведь он несомненно подписал показания, а для этого у него должна быть основательная причина. Причина будет заключаться в том, что, когда Комус вас нанял, вы повидались с Нэшем, допросили и заставили признаться. Я настаиваю на этом. Таким образом, не будет никаких следов моего участия в этом. Вы, конечно, согласны?
Вульф почесал нос кончиком пальца.
— Я мог бы дать согласие после разговора с мистером Нэшем. Он-то согласен?
— Конечно, нет. Но он согласится за вознаграждение, которое вы ему предложите. Уговорить его не составит труда; труднее так обговорить подробности, чтобы удовлетворить полицию. Это ваше дело.
— Какое вознаграждение я предложу ему?
— Это целиком на ваше усмотрение. Я плачу вам пятьдесят тысяч долларов, а вы дадите мне расписку в получении гонорара за оказанные услуги. Я думаю, если вы предложите Нэшу половину этой суммы, двадцать пять тысяч, этого будет достаточно. Я знаю, что ему остро нужны деньги. Лишь месяц назад он просил меня дать ему взаймы пятнадцать тысяч долларов, но я никогда не получил бы их назад. У него больна жена, ей нужны операция и дорогое лечение, из-за этого он в долгах, и, кроме того, у него два сына и две дочери. Да еще глупая гордость человека, который не может позволить себе быть гордым. Все, о чем вы просите его, — это признаться, что он сделал ошибку. Ошибка — не преступление. С двадцатью пятью тысячами долларов он может нанять хорошего адвоката, а с хорошим адвокатом он, вероятно, будет оправдан. Не правда ли?
Вульф хлопнул рукой по столу.
— Здесь будет рисковать он, а не вы и не я. Наш риск в том, что нам нельзя сослаться на оплошность. Возможно, я вас не понял, а мы, как я сказал, должны быть уверены в нашем взаимопонимании. У вас есть доказательства, что мистер Нэш действительно положил мышьяк в шоколад?
— Нет.
— Или какие-нибудь основания предполагать это?
— Основания? — Хаусман показал свои зубы. — Основания? Нет.
— Тогда мы чудовищно рискуем. Если мистер Нэш примет предложение и будет сотрудничать со мной в разработке деталей, я, естественно, должен буду изложить их в заявлении, которое он подпишет. Без такого заявления у нас ничто не выйдет. И если он позднее откажется от него, мы не сможем защититься от обвинения в подкупе или лжесвидетельстве. Ни один адвокат не выручит нас. Мы…
— Не мы. Вы. Ваша честь…
— Тьфу! — Вульф выпрямился. — Мистер Хаусман. Я не говорю, что ни в каком случае не подкупил бы свидетеля. Но если бы я сделал это за деньги и если бы стало известно, вы понимаете, что я не мог бы отказаться назвать того, кто мне заплатил за это? Или вы думаете, что мистер Гудвин не подтвердил бы это? А судья, чтоб показать, как он одобряет нашу готовность сотрудничать с ним, милосердно снизил бы нам срок с шести лет до пяти. Или даже до четырех.
— Два против одного, но человек моего положения…
— Ба! Если вас спросят, за что вы заплатили мне пятьдесят тысяч долларов, что вы скажете? — Вульф покачал головой. — Вы сказали, что вам известна моя репутация, но для вас это ничего не значит. Я не сомневаюсь, что для вас она ничего не значит, если, зная о ней, вы пришли ко мне с этим глупым предложением. Почему? Вы же не такой уж простак. Это наводит на размышления. Может быть, вы заботитесь не о мистере Блаунте, а о себе? Не вы ли положили мышьяк в шоколад, а мистер Нэш знает или подозревает это, и ваш окольный…
Зазвонил телефон, Я повернулся и взял трубку.
