— Вы видели, как Бесси вышла из машины?
— Да. Она ушла вместе с сержантом Маллинзом.
Взгляды всего зала уперлись в спину Маллинза, и с Уорда, можно сказать, почти окончательно было снято подозрение в убийстве.
— Они долго отсутствовали? Где в это время был Уорд?
— Он первым вернулся к машине. Потом вернулась Бесси, и мы несколько минут ждали Маллинза.
— Сколько времени Бесси и Маллинз пробыли вместе?
— Минут десять, наверно.
— Тогда и решили не ехать в Ногалес?
— Нет. Мы тронулись, и Бесси сказала, что с нее хватит и она хочет вернуться.
— Уорд развернулся без спора?
— Да, сэр.
— Что последовало потом? Вы ведь весь вечер ничего не пили?
— Только кока-колу. Мы не проехали и трехсот футов, как Бесси потребовала остановить машину.
— Она ничего больше не сказала?
— Нет.
— Кто вышел вместе с нею?
— Сначала никто. Она ушла одна. Потом из машины вылез Дэн Маллинз.
— Вы уверены, что это был Маллинз?
— Да, сэр.
— Он долго отсутствовал?
— Примерно минут десять. Может, чуть больше.
— Он направился к железной дороге?
— Да. Потом сержант Уорд. Он вылез через левую дверцу, обогнул машину, но тут же вернулся, потому что услышал шаги Маллинза.
— Ссоры между ними не было?
— Нет. Мы поехали в город. У автобусной остановки мы, то есть сержант О'Нил, Ван-Флит и я, высадились.
— Кто предложил поехать обратно?
— Сержант О'Нил.
— Они предлагали вам не ехать с ними?
— Не совсем так. Они спросили, не устал ли я и не хочу ли вернуться на базу.
— В такси кто-нибудь разговаривал?
— Ван-Флит и О'Нил разговаривали, ко очень тихо. Я сидел рядом с шофером и ничего не слышал.
— Кто указал шоферу место, где остановиться?
— О'Нил.
— Это было место первой или второй остановки?
— Не могу сказать. Было еще темно.
— Спора между вами в этот момент не было?
— Нет, сэр.
— Вопрос, оставить или нет такси, не обсуждался?
Нет, не обсуждался. Они приехали разыскивать брошенную в пустыне девушку, но машину, чтобы отвезти ее в город, не подумали оставить.
— Мимо вас проезжали автомобили?
— Нет, сэр.
— Что вы предприняли, отпустив такси?
— Пошли в сторону Ногалеса и, пройдя примерно милю, повернули обратно.
— Вы шли все вместе?
— Туда — да. Обратно я шел по обочине шоссе. Сержант О'Нил и Пинки шли по пустыне.
— Вдоль железной дороги?
— Да, сэр.
— Долго вы так ходили?
— Около часа.
— За час вы не видели никого? И шума поезда не слышали? Какого цвета была машина, на которой вы доехали до базы?
— Бежевая.
Поднялся атторней и задал все тот же вопрос — видимо, он придавал ему особое значение:
— Вы не обратили внимания, не было ли на кузове машины следов столкновения?
— Нет, сэр, Я садился с правой стороны.
— А О'Нил?
— Тоже. Это был седан[7]. О'Нил сел на переднее, я — на заднее сиденье. Пинки обошел машину и сел слева.
— У вас была еще с собой бутылка виски?
— Нет.
— А в такси?
— Не могу сказать. Не знаю.
— На следующий день Хэролд Митчелл сообщил вам, что его сестра убита, и вы заявили, будто знаете, как это произошло, но расскажете только шерифу.
Мегрэ заметил: Митчелл судорожно сжал пальцами колено.
— Нет, сэр.
— Вы не говорили этого?
— Я сказал: «Шериф нас будет допрашивать, и я ему расскажу все, что знаю».
Явно, он тогда говорил иначе, и Митчелл, сидящий рядом с Мегрэ, от гнева и досады нервно дернулся.
Что же, китаец лжет?
— Перерыв! Заседание будет продолжено в половине второго внизу, в зале мирового суда.
Гарри Коула, хоть он вчера обещал приехать к перерыву, не было; чуть позже Мегрэ увидел, как он вылезает перед зданием суда из машины. Коул был свеж, бодр и в прекрасном настроении: оно прямо-таки било из него ключом. Такая безмятежная жизнерадостность свойственна людям, никогда не видящим дурных снов и живущим в согласии с самими собой и с миром.
Они тут почти все такие — это как раз и выводило из себя Мегрэ.
При взгляде на них сразу приходит мысль о слишком аккуратной, идеально выстиранной и отутюженной одежде. И об их домах, стерильных, как больницы; в таком доме все равно где сидеть — в этом углу или в том: просто нет никаких оснований предпочесть один другому.
Мегрэ подозревал: американцам знакомы страх и тоска, терзающие каждого смертного, но из стыдливости они предпочитают казаться жизнерадостными весельчаками.
Даже эти пятеро из ВВС старались не обнаруживать беспокойства. Каждый замкнулся в себе, но ни в одном не чувствовалось тревоги человека, совершившего преступление или подозреваемого в нем.
Зрители тоже не ужасались. Никто, казалось, и не думал о женщине, погибшей на рельсах. Для них это была своего рода игра, а репортер «Стар» придумывал к ней сенсационные заголовки.
— Хорошо спали, Джулиус?
Если б они еще перестали коверкать его имя! Главное, они это делают не намеренно и, конечно, без всякой иронии.
— Ну как, вы уже разгадали загадку? Что это — преступление, самоубийство или несчастный случай?
Мегрэ привычно вошел в угловой бар и встретил там многих из тех, кого видел в суде, в том числе двух присяжных.
— Have a drink! У вас во Франции, кажется, было похожее дело? На рельсах нашли мертвого судью… Как была его фамилия?
— Прэнс! — раздраженно пробурчал Мегрэ. И тут он вспомнил: в деле Прэнса тоже фигурировала веревка на запястьях.
— Как оно кончилось?
— Оно никогда не кончится.
— И у вас есть кое-какие соображения?
Да, они у него были, но Мегрэ предпочитал их не высказывать: его мнение об этом деле доставило ему немало неприятностей и навлекло нападки части газет.
— Вы уже говорили с Майком? Не знаете его? Это старший помощник шерифа, он как раз занимается такими делами. Хотите, я вас ему представлю?
— Пока не надо.
— В таком случае пойдемте съедим по бифштексу с луком. В суд я вас доставлю к началу заседания.
— Вы совсем не следите за этим делом?
— Я вам уже говорил: оно меня не касается.
— И ничуть не интересует?
— Всем интересоваться нельзя. Если я буду делать работу Майка О'Рока, кто тогда сделает мою? Может быть, завтра или послезавтра я наконец-то захвачу наркотики на сумму двадцать тысяч долларов: они уже неделю в нашем округе.
— Откуда вам известно?
— От наших осведомителей в Мексике. Мне известно даже, кто, за сколько и в какой день их продал. Известно, когда их переправили через границу в Ногалесе. Надеюсь узнать, в каком грузовике их повезут в Тусон. Тут-то я их и накрою.
Официанткой в кафетерии была красивая, яркая и крупная блондинка лет двадцати. Коул окликнул ее:
— Хэлло, Долли!
Потом сообщил Мегрэ:
— Студентка университета. Надеется получить стипендию и закончить образование в Париже.
Почему комиссару захотелось нагрубить? И вообще, почему у него портилось настроение при встрече с Коулом?
— А если ее ущипнуть за ляжку? — поинтересовался он, вспомнив официанток маленьких французских бистро.
Американец был изумлен; секунды две-три он смотрел на Мегрэ, словно осознавая вопрос.
— Не знаю, — наконец отозвался он. — Может, попробуете? Долли!
Неужели, когда девушка наклонилась к ним, он ждал, что Мегрэ потянется к ее тугому заду, обтянутому белым форменным платьем?
— Сержант Маллинз!
Еще один холостяк. В отличие от Уорда ему не выпал жребий жениться и стать отцом семейства.
Не предназначается ли теперь Дэну Маллинзу роль негодяя?
— Расскажите, что произошло…
Маленький нижний зальчик Мегрэ нравился больше, чем верхний, хотя тут было душновато. Но зато уютней. Иезекииль, чувствовавший здесь себя по-домашнему, тоже выглядел куда живописней.
Тут он казался школьным надзирателем. Коронер был классным наставником, а атторней — прибывшим для проверки инспектором.
Может быть, они наконец-то соберутся задать дельные вопросы? Сержант Уорд признался, что ревновал Бесси к своему приятелю Маллинзу. Он ведь застал их вдвоем у музыканта на кухне.
Но эти вопросы не были заданы. Пятеро мужчин и одна женщина провели вместе почти всю ночь. Кроме китайца, все были изрядно разгорячены алкоголем. Четверо из пяти — холостые, и теперь Мегрэ знал: удобные случаи, когда они могли бы удовлетворить желание, у них были.
Но опять ни слова на эту тему. Все время одни и те же надоевшие вопросы. Коронер казалось не придавал им ни малейшего значения и, допрашивая свидетеля, смотрел по сторонам — главным образом на потолок. Да и слушал ли он ответы?
Только Майк О'Рок, Мегрэ округа, делал какие-то заметки и вообще производил впечатление человека, интересующегося делом. Позади Мегрэ негритянка кормила грудью ребенка; к ее свите теперь добавилась старая чернокожая женщина и маленькая девочка. Этак, если следствие затянется, весь зал будет заполнен ее соплеменниками.
