Когда Сампсон и Кронин ушли, а Джуна отправился на кухню мыть посуду, инспектор сел за письменный стол и стал заканчивать свое письмо. «Забудь о том, что я написал тебе раньше. Прошел час с лишним. Были Сампсон и Тим Кронин, я рассказал им подробно обо всей нашей работе. Более внимательных слушателей мне не доводилось видеть в жизни. Оба восхищались, как дети. Пока я рассказывал, я все больше понимал, к ужасу своему, насколько мал мой вклад в расследование этого дела. Ты, ты сделал все. Я молю Бога, чтобы ты побыстрее нашел милую девушку, и мы всей семьей переехали бы в Италию, чтобы я, наконец, отошел от дел… Ну, Эл, мне пора идти в полицейское управление. Текущая работа — сколько ее накопилось за это время…
Когда же ты вернешься? Не думай, что я хочу заставить тебя, сын мой. Просто здесь очень уж одиноко без тебя. Нет, такой уж я, видимо, эгоист. И слишком устал. Смешной старик… Но ведь ты скоро приедешь, правда? Джуна передает тебе привет. Он сведет меня в гроб, этот плут, если будет держать кухню в таком же беспорядке.
Твой любящий папа».
Мистическая сила детектива
Все творчество классика американского детектива Эллери Квина, которое можно при желании уложить в несколько бурных периодов, пронизано каким-то мистическим светом, озаряющим головокружительный калейдоскоп перипетий его детективных произведений. Эта озаренность вполне достойна быть названной «божественным светом», по одной из повестей самого Эллери Квина.
Божественная искра таланта, разгоревшаяся в душах двоюродных братьев Фредерика Дэннея и Манфреда Ли от случайной «спички» в 1929 г. — объявления о конкурсе на лучшее детективное произведение (легко выигранном первым романом кузенов «Таинственный цилиндр»), быстро превратилась в настоящий лесной пожар — детективы гроздьями вылетали из-под пера братьев, взявших литературный псевдоним Эллери Квин, а позднее еще один — Бэрнеби Росс. Вскоре и регулярно выходящий журнал «Mystery Legue Magazine» (с 1941 г. «Ellery Queen Mystery Magazine») помогал воплощать роящиеся образы и неиссякаемые сюжеты криминальных историй.
Литературная мистификация началась с изменения собственных имен: «Фредерик Дэнней и Манфред Ли — имена придуманные, а настоящие мы сохраним в тайне…». Впрочем, поскольку один из братьев, Дэниель Нэтэн, открылся, опубликовав в 1963 г. автобиографию «Золотая осень», скрывать, что именно он стал Фредериком Дэннеем, а Манфред Липофски — Манфредом Беннингтоном Ли, нет смысла. Мистификация не закончилась рождением нового вымышленного писателя Эллери Квина. Братья-фантазеры сделали Эллери и героем-участником всех увлекательных детективных драм, сыщиком-любителем, духовным братом Шарля Огюста, Шерлока Холмса и самого близкого по духу — Фило Вэнса, героя С. С. Ван Дайна. И на этом братья не остановились, они сделали Эллери Квина детективным писателем, автором, описывающим собственные приключения и расследования.
Эллери не стремится утереть нос профессионалу, на этот раз — своему отцу, инспектору полиции Ричарду Квину. На первый взгляд, сын помогает отцу в раскрытии изощренных преступлений, где не обойтись без эрудиции, экстравагантной мысли; но, по сути, Эллери, как настоящий писатель, сам творит художественную реальность, бесстрашно погружаясь в мрачные лабиринты преступных замыслов и деяний. Такая тройная закольцованность, «роман о романе в романе», спрессовывает смыслы емкого, многозначного слова «мистери» — «мистерия», «таинственность» и «детектив» (жанр, профессия и само событие). И это преподносится в романах Эллери Квина с большой долей юмора, самоиронии, что, однако, не снижает высокого накала страстей и не ослабляет виртуозно закрученной интриги. Ирония позволяет избегать ловушек, подстерегающих при обращении к классическим детективным схемам: убийство в запертой комнате, «поиск иголки в стоге сена», причем иголка всегда находится на видном месте.
Первый роман кузенов по праву выиграл крупный приз. Весьма сложная сюжетная конструкция с декоративными завитушками — мистифицированной интерлюдией-предисловием «издателя», отступлениями и пояснениями, опять-таки из области элегантных «обманок», вроде цитируемого Тамаки Хиро, помпезно извещающего о неудержимости полицейского, высиживающего «яйца основательности», уравновешивается, да и, пожалуй, скрепляется всюду проникающей иронией. И это не только ирония людей, пишущих дуэтом, когда и хочется писать красиво (в соперничестве!), но и редкая в современном детективе благородная созидающая ирония, которая парадоксально укрепляет литературную форму детектива, хотя братья бесстрашно балансируют на грани «перебора». Их понятное желание растворить интригу в окружающем фоне, «свалив вину» на маскирующегося преступника, превращается в безудержную демонстрацию эрудиции. И здесь спасает Ирония… Один только перечень действующих лиц «Таинственного цилиндра» подкупает безоговорочно и бесповоротно.
Справедливости ради надо сказать, что премия в размере 7500 долларов была выиграна, но так и не получена — издательство обанкротилось, а новые владельцы журнала предпочли печатать «женский» роман, более отвечающий, по их взглядам, вкусам читательниц. (Так что наша отечественная ситуация в книгоиздании не нова…) Но первый роман новоиспеченных детективщиков вышел в 1929 году. Так началось победное шествие Эллери Квина, сыщика-писателя, Холмса и Ватсона в одном лице.
Мистификация кузенов не имела границ. Уже упомянутый второй псевдоним — Бэрнеби Росс — взят из их собственного романа «Таинственный цилиндр». Это имя фигурирует в первом деле Эллери Квина, правда, как жертва убийства. Что же, как замечают остроумные братья, самое важное лицо в детективе — жертва. А посему кому, как не ей, стать на следующем творческом витке писателем-детективщиком, издавшим тетралогию о сыщике-актере Друри Лейне.
Кузены стремились творить «большую литературу», критерий которой прост — как долго произведение продолжает жить в памяти? Сами они писали в заметках о детективе, что читатель может забыть имена персонажей, даже название вещи и фамилию автора. «Но если годы и годы спустя вам живо вспоминается первоначальное впечатление, если представления о сущности данной вещи, о ее сокровенном смысле или о ее тонких обертонах хранятся все это время на какой-то полочке в вашей памяти, значит, она наверняка принадлежит к большой литературе».
Романы Эллери Квина более всего близки по характеру героя, по стилистике, по верности кодексу классического детектива произведениям С. С. Ван Дайна (псевдоним Уилларда Хантингтона Райта), создавшего образ Фило Вэнса, интеллектуала-сыщика, скользящего экзотической рыбой в мутных водах порока. Ван Дайн изложил правила для написания детективных романов, которые использовал и Эллери Квин для своих фантастических построек в стиле барокко или готики, будь то монументальная мистика «Божественного света» или утонченность и богатство линий в «Гробе с секретом».
Сам Эллери Квин излагает в «Санатории смерти» свое писательское кредо начинающей писательнице Никки Портер: «Будете смотреть на все со своей колокольни — никогда не напишете ничего стоящего. Нужно сохранять полнейшую объективность и отбрасывать все личное… Что меня интересует — так это причины и следствия, человеческие реакции и слабости, ключевые черты характера. А как люди подают себя, меня не интересует — все это только маска, чисто внешняя сторона дела». Но лукавая улыбка братьев так и парит на манер улыбки Чеширского Кота в атмосфере романа. Литературный герой Эллери Квин следует заповедям Ван Дайна, а сами же кузены, скрываясь под именем Эллери Квина, обожают чисто литературные приемы — «как люди себя подают» — и смело скрещивают детектив с запредельными ему вещами — трактатами, классическими текстами, религиозными, мифологическими, медицинскими, добиваясь загадочного отстранения, оказавшегося неожиданно очень необходимым для того, чтобы детектив обрел новое пространство.
И чем дальше, тем больше Эллери Квин усилиями братьев отходит от некоторых правил, развивая новый жанр детектива — «эллериквиновский». Ван Дайн считал, что воссоздание «атмосферы», тонкий анализ характеров и литературные отступления на побочные темы неуместны в детективном романе. Эллери Квин как бы поддразнивает мэтра и ревнителей жанра обращениями к мифологии, творчеству Шекспира, нотной грамоте и даже к учебнику по гинекологии и акушерству («Девять месяцев до убийства»). Весь сюжет закручивается вокруг подобного источника, используемого как кладезь цитат, смыслов, метафор. Отсюда и неистребимая тяга к стилизации, придающей то самое незабываемое очарование, о котором писали братья-писатели.
Поэтому им так нравился цикл рассказов Агаты Кристи «Современные подвиги Геракла», где писательница блистательно, остроумно и без ложного пиетета переосмысляет знаменитые мифологические сюжеты. С великолепной Агатой Эллери Квина связывает и само имя героя, выбранное братьями, — мистер Квин был одним из персонажей одного из сборников рассказов Кристи, кстати, ее любимого, по собственному признанию. «Мистер Квин запросто входил в рассказ в качестве персонажа, даже катализатора, одним своим присутствием воздействуя на человеческие существа», — писала Кристи в «Автобиографии». Возможно, все это повлияло на выбор братьями имени главного героя.
