Ознакомительная версия.
— Дальше…
— Машину, которую угнали вчера вечером около девяти часов на авеню Гранд Армэ, нашли сегодня утром у ворот Майо. Она принадлежит инженеру, который играл в бридж у друзей. Она вся забрызгана грязью, словно на ней долго ездили по загородным дорогам.
И эта история с машиной тоже произошла в том же районе.
— Что мне делать, шеф?
— Отправляйся в Божон и жди меня там.
— Предупредить мадам Лоньон? Мегрэ вздохнул.
— Придется, ничего не поделаешь. Но не сообщай ей подробностей. Скажи, что он жив, и все… И не звони ей по телефону, а зайди на площадь Константэн-Пеке, перед тем как отправиться в Божон.
— Милое поручение!
— Не говори, что он ранен в голову.
— Ясно.
Мегрэ даже повеселел: удача, наконец-то удача улыбнулась мрачному Лоньону. Правда, довольно странным образом. Если его серьезно ранили, он станет своего рода героем и, наверное, получит медаль.
— До скорой встречи, шеф!
— До скорой!
Поччо тем временем начал подметать ресторан — все стулья были опрокинуты на столики.
— Моего инспектора ранили, — сообщил Мегрэ, не спуская с него глаз.
Но Поччо внешне никак не отреагировал на это сообщение.
— Только ранили?
— Вас это удивляет?
— Не очень. Должно быть, это предупреждение. Там так часто делают.
— Вы по-прежнему намерены держать язык за зубами?
— Я вам уже сказал, что я никогда не лезу в чужие дела.
— Мы еще увидимся.
— Буду рад.
Уже у дверей Мегрэ вдруг вспомнил о блокноте, он вернулся и взял его со стола. На этот раз он заметил, что в глазах Поччо на мгновение мелькнула тревога.
— Зачем вы его берете?! Это мой блокнот.
— Я вам его отдам.
На улице его ждала машина префектуры.
— В Божон!
В предместье Сент-Оноре, у мрачного фасада больницы, Мегрэ передал блокнот полицейскому, который вел машину.
— Ты сейчас вернешься на Набережную Орфевр, поднимешься в лабораторию и передашь это Мерсу. Да поменьше верти этот блокнот в руках.
— А что мне ему сказать?
— Ничего. Он сам все знает.
«Скорая помощь» еще не прибыла, и Мегрэ вошел в бистро, заказал рюмку кальвадоса и тут же направился к телефону.
— Это вы, Мерсу? Говорит Мегрэ. Вам сейчас доставят от меня блокнот.
Скорее всего, вчера вечером из него вырвали листок и написали на нем записку.
— Понятно. Вы хотите знать, не отпечатался ли текст на следующей странице?
— Вот именно. Вполне возможно, что потом этим блокнотом уже не пользовались. Но я в этом не уверен. Главное — поторопитесь. В полдень я буду у себя.
— Будет сделано, шеф.
Собственно говоря, уверенность, с которой держался Поччо, произвела на Мегрэ известное впечатление. В том, что он говорил, была доля правды, и даже не малая. В Сыскной полиции считали, что большинство убийц, если не все, полные идиоты. «Любители!» — как утверждал Поччо.
Он был недалек от истины. В Европе удавалось скрыться, пожалуй, не более десяти процентам убийц, тогда как по ту сторону океана парни вроде Чинаглиа разгуливали на свободе из-за недостатка улик, хотя все знали, что они убийцы.
Да, что и говорить, то были настоящие профессионалы, и они вели игру до конца. Комиссар не помнил, чтобы кто-нибудь когда-либо позволял себе говорить с ним покровительственным тоном: «Оставьте все это, Мегрэ!»
Само собой разумеется, он не имел намерения последовать этому совету, но он не мог не вспомнить, что накануне Макдональд по телефону не очень-то его ободрил. Мегрэ. действовал на этот раз в необычной для него обстановке. Его противниками были люди, методы которых он знал лишь понаслышке, и ему были неведомы ни образ их мыслей, ни их повадки.
Зачем Чарли и Тони Чичеро приехали в Париж? Было похоже на то, что они пересекли океан с определенной целью и не теряли здесь времени даром. Неделю спустя после приезда они выбросили на тротуар возле церкви Нотр-Дам де Лорет чей-то труп. Этот труп — а может быть, это был живой человек, но только без сознания — исчез пять минут спустя, чуть ли не на глазах у Лоньона.
— Налейте-ка еще!
Мегрэ выпил вторую рюмку — и снова ему показалось, что он совсем простужен; потом он пересек улицу и вошел под арку как раз в ту минуту, когда туда въехала «скорая помощь».
В машине и в самом деле оказался Лоньон, которого привезли из Сен-Жермена. Он спорил с санитаром, уверяя, что его не надо нести, что он сам дойдет. Когда же Лоньон увидел Мегрэ, ничто уже не могло удержать его на носилках.
— Что вы меня держите, если я в состоянии ходить! Мегрэ даже пришлось отвернуться, потому что он был не в силах сдержать улыбки при виде лица горе-инспектора. Один глаз Лоньона совсем заплыл, а врач из Сен-Жермена наклеил ему ярко-розовый пластырь на нос и уголок рта.
— Я должен вам объяснить, господин комиссар…
— Потом, потом.
Беднягу Лоньона шатало от слабости, и сестре пришлось его поддерживать под руку, пока он добирался до палаты. Вместе с ними вошел врач.
— Вы меня позовете, как только окажете ему первую помощь. Сделайте так, чтобы он мог говорить.
Мегрэ ходил взад-вперед по коридору; минут десять спустя к нему присоединился Люка.
— Ну, как мадам Лоньон? Было тяжко? Взгляд Люка был красноречивей всяких слов.
— Она возмущена, что ее не везут к мужу. Она уверяет, что никто не имеет права держать его в больнице и, таким образом, разъединять их.
— А как бы она его лечила?
— Именно это я и пытался ей растолковать. Она хочет видеть вас и говорит, что обратится к префекту полиции. Мадам Лоньон сетовала, что ее бросили на произвол судьбы, одну, больную, без всякой помощи, и отдали во власть гангстеров.
— Ты ей сказал, что ее дом охраняют?
— Да, только это ее немного и успокоило. Мне пришлось показать ей из окна дежурящего у ее дома полицейского. «Те, кто пользуются почестями, те и делят пирог», — сказала она на прощанье.
Из палаты вышел врач, вид у него был озабоченный.
— Пролом черепа? — тихо спросил Мегрэ.
— Не думаю. Мы потом сделаем снимок. Но его здорово избили. А кроме того, он всю ночь провалялся в лесу. Есть все основания опасаться воспаления легких. Вы можете с ним поговорить. Ему от этого станет легче. Он вас требует и отказывается от всякого лечения до тех пор, пока не поговорит с вами. Мне с большим трудом удалось сделать ему укол пенициллина, и то мне пришлось для этого показать ему название лекарства на ампуле: он все боялся, что я его усыплю.
— Пожалуй, мне лучше пойти одному, — сказал Мегрэ, оборачиваясь к Люка.
Лоньон лежал на белой кровати, по палате ходила сестра. Лицо его было пунцово-красным, видимо, подскочила температура. Мегрэ сел у изголовья.
— Ну как, старик?
— Они меня схватили.
Он глядел на Мегрэ одним глазом, и комиссар заметил, как по щеке его покатилась слеза.
— Доктор сказал, что вам нельзя волноваться. Расскажите только самое главное.
— Когда мы с вами расстались, я продолжал стоять на углу — оттуда мне легче было наблюдать за дверью ресторана. Я прижался к стене, довольно далеко от фонаря.
— Никто не вышел от Поччо?
— Никто. Прошло примерно минут десять, и вдруг по улице Мак-Магон промчалась машина, резко повернула и остановилась прямо передо мной.
— Это был Чарли Чинаглиа?
— Их было трое. Высокий, Чичеро, сидел у руля, а рядом с ним — Билл Ларнер. Чарли сидел сзади. Не успел я выхватить из кармана револьвер, как Чарли уже распахнул дверцу и навел на меня дуло своего браунинга. Он не произнес ни слова, только знаком приказал мне сесть в машину. Те двое на меня даже не взглянули. Что мне оставалось делать?
— Сесть в машину, — со вздохом сказал Мегрэ.
— Машина тут же тронулась, а тем временем меня обыскали и вытащили револьвер. Все это — молча. Я увидел, что мы выезжаем из Парижа через ворота Майо, потом я узнал шоссе Сен-Жермен.
— Машина остановилась в лесу?
— Да. Ларнер жестом показал своим спутникам, куда ехать. Мы свернули на узкую дорогу, и там, вдалеке от шоссе, машина остановилась. Они приказали мне выйти.
Да, Поччо был прав, уверяя, что они не любители!
— Чарли так и не проронил ни звука, а верзила Чичеро, засунув руки в карманы, курил сигарету за сигаретой и задавал по-английски вопросы, которые Ларнер мне переводил.
— Одним словом, они взяли Ларнера в качестве переводчика?
— Мне показалось, что он был не в восторге от своей роли. Несколько раз он как будто советовал им отпустить меня. Прежде чем начать задавать вопросы, Чарли со всего размаха ударил меня по лицу, и у меня из носу пошла кровь. «Я думаю, что вам лучше всего проявить покладистость, — сказал Ларнер с легким акцентом, — и сообщить этим господам все, что их интересует».
В общем, они задавали мне в различных вариантах все тот же вопрос: «Что вы сделали с тем, кого подобрали?» Сперва я молча глядел на них — много чести отвечать на их вопросы! Тогда Чичеро что-то сказал Чарли по-английски, и тот меня снова ударил. «Зря вы себя так ведете, — сказал Ларнер с недовольным видом. — Уверяю вас, в конце концов вы все равно заговорите».
Ознакомительная версия.
