Внезапно на сцене что-то пошло не так. Завершив очередной трюк, Горди поклонился и шагнул за кулисы, где стояли наблюдавшие за ним. Рабочие не подготовились к спуску занавеса. Оркестр продолжал играть. Голова дирижера недоуменно болталась из стороны в сторону.
— В чем дело? — осведомился инспектор.
— Он отказался от последнего трюка, — буркнул Келли. — Хорошая догадка, мистер Квин… Эй, ты! — рявкнул он фокуснику. — Заканчивай номер, черт бы тебя побрал! Пока они еще хлопают!
Горди был очень бледен. Он не обернулся — они видели только его левую щеку и неподвижный затылок. Не ответив администратору, фокусник с покорностью новичка шагнул на сцену. С другой стороны за ним наблюдал Бринкерхоф. На сей раз Горди его заметил и конвульсивно вздрогнул.
— Что происходит? — тихо спросил инспектор, похожий на насторожившегося воробья.
Эллери поднес к глазам бинокль. С колосников спустили трапецию — простой стальной брус, подвешенный на двух тонких тросах. Вместе с ним на сцену опускалась желтая, по виду новая веревка.
Фокусник действовал крайне медлительно. Публика затаила дыхание. Даже музыка смолкла.
Поймав веревку, Горди стал что-то с ней делать — его спина скрывала, что именно. Затем он повернулся, и стало видно, что его левая рука привязана к желтой веревке большим и невероятно сложным узлом. Подобрав другой конец веревки, фокусник слегка подпрыгнул, схватил раскачивающуюся трапецию, остановил ее на уровне груди и снова отвернулся, а когда повернулся опять, они увидели, что другой конец веревки привязан таким же узлом к стальному брусу трапеции. Горди поднял руку, подавая сигнал, и послышалась барабанная дробь.
Трапеция тут же стала подниматься — веревка оказалась длиной всего четыре фута. Гибкое тело Горди поднималось вслед за брусом, к которому оно было привязано веревкой. Трапеция остановилась, когда ноги фокусника находились на высоте двух ярдов от сцены.
Эллери внимательно смотрел в бинокль. Бринкерхоф застыл, сидя на корточках.
Горди начал дергаться в воздухе, демонстрируя тем самым, что он надежно привязан к трапеции и даже солидный вес его вытянутого тела не может развязать узлы, а только туже их стягивает.
— Хороший трюк, — пробормотал Келли. — Через секунду трапеция опустится, а через восемь секунд поднимется снова, и Горди окажется на сцене с веревкой на полу.
— Готов! — послышался приглушенный голос Горди.
В тот же момент Эллери сказал Келли:
— Быстро опускайте занавес! Подайте сигнал людям на колосниках!
Келли крикнул что-то неразборчивое, и спустя секунду занавес опустился. Зрители онемели от изумления, решив, что это часть трюка. Горди начал бешено извиваться, пытаясь дотянуться до трапеции свободной рукой.
— Опустите трапецию! — закричал Эллери, выбежав на скрытую занавесом сцену и махая руками рабочим наверху. — Горди, не двигайтесь!
Трапеция с грохотом опустилась. Горди распростерся на полу. Эллери подбежал к нему и быстро разрезал ножом веревку. Отрезанный кончик свисал с трапеции.
— Можете встать, — тяжело дыша, сказал Эллери. — Я хотел взглянуть на этот узел, синьор Горди.
Все столпились вокруг Эллери и упавшего фокусника, который, казалось, не может подняться. Он сидел на полу, беззвучно шевеля губами; в его глазах застыл ужас. Рядом стояли Бринкерхоф, Кросби, Матрос Сэм, сержант Вели, Келли, Брегмен…
Инспектор уставился на узел на трапеции. Потом он вынул из кармана обрывок старой грязной веревки, на которой висело тело Майры Бринкерхоф, и приложил узел на ней к узлу на стальном брусе.
Они были абсолютно одинаковы.
— Ну, Горди, — устало заговорил инспектор, — полагаю, с вами все ясно. Вставайте. Я арестую вас за убийство, и все, сказанное вами…
Внезапно Бринкерхоф прыгнул на лежащего на полу человека и вцепился могучими руками ему в горло. Понадобились объединенные усилия ковбоя, сержанта Вели и администратора, чтобы оттащить акробата.
Фокусник задыхался, прижимая руки к горлу.
— Я не делал этого! Говорю вам, я невиновен! Да, мы с Майрой… у нас была связь. Я любил ее. Но зачем мне было ее убивать? Ради бога…
— Schwein![14] — буркнул Атлант; его грудь тяжело вздымалась.
Сержант Вели потянул Горди за воротник:
— Пошли!
— Приношу мои извинения, мистер Горди, — внезапно заговорил Эллери. — Конечно, вы этого не делали.
Последовало недоуменное молчание. Из-за тяжелого занавеса доносились громкие голоса — на экране шел очередной фильм.
— Не… не делал? — пробормотал Бринкерхоф.
— А как же узлы, Эллери? — удивленно спросил инспектор.
— Вот именно. Узлы. — Нарушая противопожарные правила, Эллери зажег сигарету и задумчиво затянулся. — Повешение Майры Бринкерхоф беспокоило меня с самого начала. Почему преступник повесил ее, пренебрегая одним из четырех более простых и легких способов убийства, не требующих, в отличие от повешения, дополнительной работы? Но если убийца избрал этот способ, то, безусловно, намеренно.
Горди уставился на него с открытым ртом. Лицо Келли было пепельно-серым.
— В чем же состояла причина? — снова заговорил Эллери. — Очевидно, повешение давало преступнику какое-то преимущество, которое не могли предоставить четыре легких способа. Какое же преимущество было в повешении по сравнению с выстрелом из револьвера, удушением газом или ударом ножом либо молотком? Иными словами, что, характерное для повешения, нетипично для четырех других способов? Только одно — использование веревки.
— Не понимаю! — воскликнул Горди. — Никто не знал моего узла. Я сам научился его завязывать… — Он закусил губу и умолк.
— В том-то и дело. Ведь фокусники развивают в себе умение вязать узлы до фантастической степени. Например, Гудини…
— И братья Дэвенпорт,[15] — подхватил Горди. — Мой узел — вариант одного из созданных ими.
— Поэтому, — продолжал Эллери, — если бы мистер Горди захотел убить Майру Бринкерхоф, стал бы он использовать узел, который указывал только на него одного? Безусловно, нет, если только он был в здравом уме. Тогда, возможно, он завязал эти узлы машинально? Не исключено, но зачем ему вообще выбирать повешение, когда под рукой четыре более легких способа? — Эллери похлопал фокусника по спине. — Так что примите наши извинения, Горди. Несомненно, вы были оклеветаны кем-то, кто специально избрал повешение и определенный узел с целью обвинить вас в преступлении, которое вы не совершали.
— Но он утверждает, что никто не знал о его чертовом узле, — возразил инспектор. — Если то, что ты говорил, правда, Эл, значит, кто-то узнал о нем тайком.
— Весьма вероятно, — пробормотал Эллери. — У вас есть какие-нибудь предположения, синьор?
Фокусник медленно поднялся и отряхнул одежду. Бринкерхоф тупо глазел на него и на Эллери.
— Нет, — ответил Горди. — Я думал, что этот узел неизвестен даже моим ассистентам. Но когда мы неделями показываем одно и то же, возможно, кому-то удалось…
— Понятно, — задумчиво промолвил Эллери. — Итак, мы в тупике?
— Еще в каком, — огрызнулся инспектор. — Спасибо за помощь, сын!
* * *
— Откровенно говоря, — сказал Эллери на следующий день, сидя в офисе отца, — я не понимаю, что все это значит. Единственное, в чем я уверен, — это в невиновности Горди. Убийца хорошо знал, что кто-то обратит внимание на необычный узел, используемый Горди в его трюке. Что касается мотива…
— Послушай, — сердито прервал инспектор, — я тоже не слепой! У каждого из них мотив. Кросби был брошен убитой леди. Горди… А тебе известно, что последнюю пару недель маленький комик крутился около ее юбки, стараясь обратить на себя внимание? Келли тоже валял с ней дурака во время прошлых выступлений в «Метрополе».
— Не сомневаюсь, — печально отозвался Эллери. — Зов плоти… Женщина была лакомым кусочком. Настоящая драма в стиле старика Боккаччо с глупым мужем-рогоносцем…
Дверь открылась, появился обеспокоенный доктор Праути. Опустившись на стул, он закинул ноги на письменный стол инспектора.
— Угадайте, что я узнал!
— Не силен в догадках, — угрюмо откликнулся старый джентльмен.
— Маленький сюрприз для вас и для меня тоже. Эта женщина умерла не от повешения!
— Что?! — воскликнули оба Квина.
— Факт. Когда ее повесили, она уже была мертва. — Праути покосился на свою зловонную сигару.
— Будь я проклят! — Вскочив со стула, Эллери тряхнул доктора за плечо. — Ради бога, Праути, не будьте таким самодовольным! Что ее убило? Пуля, газ, нож, яд…
— Пальцы.
— Пальцы?
Доктор Праути пожал плечами.
— Тут не может быть сомнений. Когда я снял грязную веревку с ее изящной шейки, то обнаружил на коже четкие следы пальцев. Ее задушили, а потом повесили, только не понимаю зачем.
